Любовь и нежность - Гарлок Дороти - Страница 11

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая

— Хо! Вот как раз об этом я старался и не думать. Хорошо, что лай Брауна прогнал ее. Ему тоже повезло: медвежья мама не знала, что он всего лишь пес.

— Или приняла его за еще одного француза, — опять усмехнулся Слоун.

Они выжидали еще несколько минут, прежде чем отправиться в путь. Как только медвежья процессия скрылась из виду, люди пересекли редколесье, состоящее из деревьев-великанов, и стали подниматься по каменистому склону. Скоро возвышенность осталась позади, и они зашагали по равнине. Теперь идти стало легче, хотя попадались ямы и кочки. Застрекотали ночные сверчки, но Слоун продолжал двигаться дальше.

Чериш старалась не терять из виду его широкоплечую фигуру, забывая даже отводить ветви, хлеставшие ее по лицу. Она молилась про себя, чтобы ноги не подвели. Еще несколько часов назад они стали ныть, и теперь девушка будто ступала по лезвиям ножей. Она запретила себе хромать или замедлять шаг. Чтобы не думать о тяготах дороги, Чериш стала представлять себе дымящееся блюдо кукурузной каши, заправленной густым грибным соусом, и кружку горячего сладкого чая.

Опустились сумерки. Небо стало темно-серым, над рекой заклубился туман. Деревья смыкались вокруг них, словно молчаливые часовые. Слоун резко повернул к реке, и остальные стали догонять его. Грунт здесь был неровный, а Чериш настолько устала, что спотыкалась на каждом шагу. Наконец они вышли на луговину, скрытую под крутым обрывом, и расположились под нависшим утесом.

Мужчины избавились от тяжелого груза, а Чериш стояла как вкопанная. Подняв палку, Слоун позвал своего пса, и они отправились проверять огромную пещеру, образовавшуюся под обрывом. Пьер лег на живот и стал шарить вокруг себя в траве, шурша опавшими листьями.

— Змеи, мадемуазель. Все-таки река близко. Лучше проверить сразу, — объяснил он, поймав на себе недоуменный взгляд девушки.

Чериш вздрагивала всем телом. Хотелось плакать, и она закусила губу, чтобы не видел Слоун. Изнуренное долгой дорогой тело отказывалось подчиняться, и девушка не могла сойти с места.

Слоун поднял ее на руки. Слишком ослабев, чтобы сопротивляться, Чериш бессильно приникла головой к его плечу. Мужчина внес девушку в пещеру и бережно уложил на мягкую постель из листьев. Она вдруг оказалась укрытой теплым одеялом и сразу же заснула.

Она очнулась глубокой ночью. Костер у входа в пещеру отбрасывал неровные отсветы на лица двух мужчин, сидевших у огня. Ноги опухли, тело онемело, в горле пересохло. Откинув одеяло, она почувствовала неприятный озноб — даже в глубине пещеры было холодно.

Рядом, как обычно, лежал Браун. Чериш потянулась, и пес голосом подал знак хозяину. Слоун покинул свое место. Ему пришлось нагнуться, чтобы войти под низкий свод пещеры.

— Ты голодна? — спросил он.

— Ужасно. В моем животе — пустыня, — с улыбкой ответила Чериш.

— Пьер уже приготовил ужин. Но сначала я должен привести в порядок твои ноги.

Он вышел и тотчас вернулся с теплой водой. Как и в первый раз, Слоун положил больные ноги девушки себе на колени. Сняв обувь, он придирчиво осмотрел их и, как обычно, заботливо наложил повязку.

Когда Слоун подавал ей мягкое полотенце, чтобы умыться, в его глазах сквозило веселье. Она не смогла выдержать этого взгляда. А полотенцем послужили остатки ее рубашки.

Прогулявшись в лесу с Брауном, она подошла к костру. Там для нее Слоун уже устроил из мешков удобное сиденье. Она протянула руки к костру. Как здорово греться у костра и наблюдать за двумя мужчинами, такими веселыми днем и задумчивыми сейчас.

Внезапно недавние события и теперешнее положение показались ей совершенно нереальными. С тех пор как девушка покинула недружелюбных Бергессов, от этих двух охотников она получила столько внимания и заботы, сколько не получала все семнадцать лет от родных. А ведь Слоун и Пьер едва ей знакомы.

Тем временем Пьер разгреб угли и вытащил нечто, весьма напоминавшее слежавшийся ком земли. Быстрым движением ножа он очистил спекшуюся глину, и дразнящий запах жареной рыбы напомнил Чериш, что пора бы и подкрепиться.

Пьер протянул ей большой кусок рыбы на ломте свежеиспеченного хлеба. Он глядел на девушку, как заправский повар, ожидая, когда она отведает его стряпни.

— Это восхитительно! — воскликнула Чериш. — Но как вы ее поймали? Неужели рыбы ночью не спят?

— Не поймал, дорогая, — и он показал длинную заостренную палку, которую ловким движением воткнул в землю. — Забил, загарпунил. Только так можно вытащить большую, неповоротливую рыбину.

Слоун усмехнулся, глядя на Пьера:

— Он профессиональный любовник, Чериш, а не охотник.

— Дружище Слоун, — отвечал польщенный рыболов, — неужели можно быть и тем и другим сразу?

Глядя на двух друзей, Чериш подумала, что они, должно быть, очень близки, если так открыто подтрунивают друг над другом.

— Ну, конечно, — продолжал Слоун, поглядывая на Чериш, — если время позволяет.

Девушка почувствовала, как кровь сначала прилила к лицу, а потом отхлынула.

Теперь настала очередь Пьера поострить; он наклонился к своему мешку, напевая тихо, но отчетливо:

— Что храбрый охотник схватил, схватил, А что молодец упустил, упустил — За зверем упорно следи, следи…

При этих словах Чериш вдруг стало не по себе. Она глянула на Слоуна: его лицо вновь посуровело и в глазах не осталось и следа озорной искорки.

«Он не хочет, чтобы его застали врасплох. Я нужна ему, и он жертвует своей свободой ради ребенка» — такие трезвые мысли пронеслись в голове Чериш. Ей вдруг захотелось немедленно узнать, что это за ребенок и что это за место, куда он ведет ее. Неизвестность невыносима. Кто эта женщина, о которой говорил Пьер? Ада не могла быть матерью ребенка. Никто не стал бы дурно говорить об умершей, как бы плохо к ней не относился.

Чтобы отвлечься от этих назойливых вопросов, она жадно поглощала рыбу и хлеб, запивая ужин горячим сладким чаем. Чериш отчетливо понимала: все, что бы Слоун ей ни сказал, не имеет никакого значения. Какова бы ни была его жена или ребенок, как ни страшно то место, куда они направлялись, она все равно пойдет со Слоуном. Чериш твердо знала: стоит ей захотеть, и он отпустит ее с Пьером до Огайо, обратно в Вирджинию. Но возможность покинуть этого человека удручала девушку. Она чувствовала привязанность к нему. Она считала, что обязана остаться с ним и отплатить добром за его заботу.

Проснувшись под утро, Чериш поняла, почему Слоун так долго искал укрытие: он почувствовал надвигающуюся бурю. Девушку разбудил шум дождя и вой ветра. Ветви трещали и гнулись к земле. Вспышки молний освещали внутренность грота. Слоун и Пьер крепко спали, завернувшись в одеяла и положив под голову мешки. Им, казалось, все нипочем. Браун преданно охранял ее. Чериш погладила его теплую шерсть. Пес поднял голову и лизнул ее руку. Чериш почувствовала тот же покой и уют, что прежде дома в Вирджинии. Вскоре тепло и равномерное дыхание ее спутников усыпили девушку.

Потом она проснулась уже перед самым рассветом и прислушивалась к тревожному шуму мокрого леса. Слоун встал с первыми лучами солнца. Накрыв девушку еще одним одеялом, он стал разжигать костер из сухих сучьев, заранее припасенных с вечера. Поставив воду для чая, он достал кролика, потом завязал мешок.

Чериш уселась у огня и стала расчесывать волосы. В бликах пламени они казались золотым потоком, струившимся у девушки по плечам. Она поймала на себе восхищенный взгляд Пьера и робко ему улыбнулась.

Девушка пыталась распутать непослушные пряди пальцами, но Слоун достал из кармана своей куртки ее гребень, оброненный накануне. Оба друга оставили свои дела, чтобы полюбоваться ею. Девушка засмущалась. Дрожащими пальцами она разделила пряди, заплела косы и перекинула их на грудь, завязав шнурками, которые Пьер выдернул для нее из кожаной бахромы своей куртки.

Наконец Пьер сказал значительным тоном:

— Ах, дорогая, никогда я не наблюдал столь прекрасного зрелища. Такие мягкие, послушные волосы, сияют, точно солнце — загляденье, да и только.

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая