Говорящий тайник - Гусев Валерий Борисович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/26
• Следующая

Но тут звякнул засов, ржаво скрипнула дверь – вернулся Бочонок. Алешка едва успел шепнуть Маринке:

– Отдай им куклу. Пусть подавятся!

– Ты чего разбушевалась? – Бочонок плотно уселся в кресло. – Поставь мебель на место. Хочешь, скажу? Если ты не вернешь куклу, то тебя отпустят…

– Давно пора, – хмыкнула Маринка.

– Хочешь, скажу? – продолжил Бочонок. – Тебя отпустят. А вместо тебя на эту раскладушку посадят твою любимую мамочку. И твоя дорогая мамочка не будет есть и пить до тех пор, пока…

– Ладно, ладно, – заторопилась Маринка, – подарю я вам эту дурацкую куклу. Иди звони своему хозяину. Только скажи, что даром куклу не отдам. Как вы, так и мы! Тыщу рублей, понял? Нет, лучше тыщу баксов!

Было видно, что глупый здоровяк с толстыми пальцами очень обрадовался. Выбрался из кресла и снова исчез за дверью.

– Быстро! – скомандовал Алешка – Снимай шубу, а то не пролезешь, и цепляйся.

Маринка увидела, что в отдушину спускается палка с привязанной к ней прочной веревкой. Что-то похожее на тарзанку. Маринка встала на палку, вцепилась в веревку, веревка неудержимо поползла наверх.

Алешка тем временем пыхтел возле колодца, с трудом вращая ворот.

– Маленькая, а тяжелая, – ворчал он.

Когда Маринкина голова показалась в отдушине, Алешка помог ей выбраться наружу.

– Здурово, – сказала она, вставая. – Давай еще разок, мне понравилось.

– Некогда, – сказал Алешка, – надо удирать. Одевайся.

– А во что? – удивилась Маринка. – Шубка-то там осталась.

– Точно – корова! – рассердился Алешка. – Лезь обратно.

Когда Маринка с удовольствием спустилась в гараж, Алешка ей прошипел:

– Дверь креслом припри. Поняла?

Маринка подтащила тяжелое кресло к двери.

– Молодец!

– Не корова же!

– Привяжи к веревке свою шубу и одеяло. Молодец.

– Не корова же!

Словом, когда здоровяк Бочонок начал ломиться в дверь, Алешка и Маринка, подхватив сумку с горшочком масла и одеяло, уже скрывались среди лесных деревьев.

– А чего мы в лесу не видели? – спросила Маринка.

– Мы здесь немного посидим. Подождем.

– Кого?

– Соображай: за нами будет погоня. До самой Москвы.

– Здорово! А мы не замерзнем?– В лесу только дурак замерзнет.

Это Алешка правильно сказал. Мы с нашим папой много путешествовали по лесам и морям. И летом, и зимой. И очень многому научились. В первую очередь научились не бояться леса. Потому что в любую погоду и в любое время года в лесу не погибнешь от холода и от голода. Лес – это не враг, а верный друг. Он и обогреет, и накормит. И мы научились делать хороший костер, даже под дождем, устраивать ночлег, даже без палатки, добывать воду и находить дорогу. А как-то один раз папа сказал, что настоящий мужчина даже в городе всегда должен иметь в кармане неприкосновенный запас – кусочек сахара, коробок спичек и перочинный нож.

И папа в этом очень прав. Однажды они пошли с мамой в гости, и мама сломала на эскалаторе каблук. А у папы, конечно, был с собой нож, которым он быстро этот каблук починил. (Правда, мама об этом случае рассказывает совсем по-другому. Она говорит, что папа не починил каблук, а сломал второй. И мама оказалась как бы в босоножках. И в гостях все ее спрашивали: «Где вы такие миленькие и модненькие туфельки достали?»)

А Лешка один раз тоже оказался в трудном положении. Они с Ванечкой забрались на чердак нового дома, а их там случайно заперли и свет погасили. И ничего – спички были, в темноте не заблудились и замок дверной ножиком вскрыли.

Вот и сейчас они зашли поглубже в лес, нашли уютную поляночку. Алешка под симпатичной елкой оттоптал снег и стал разводить костер. И что удивительно – Маринка оказалась ему в пару: тут же взялась ломать и стелить на снег еловые лапы.

– Мы, Серегины, – сибирские. Я сколько раз с папой в тайгу уходила.

Затрещал костер, ребята накрыли лапник одеялом, уселись.

Ничего картинка? Зимняя ночь в лесу. С неба заглядывает под елку холодный месяц. Горит костер. И возле него сидят, как два воробушка, девочка и мальчик. И болтают, будто не в ночном лесу, а в классе за партой.

– Марин, а кто тебя в машину посадил?

– Никто. Я сама. Дядька какой-то высунулся и говорит: «Эй, Мариша, давай к Оболенским подброшу!»

Вот и подбросил.

– Ты его раньше видела? Он из себя какой?

– Я и не разглядела, я ведь сзади сидела. Потом смотрю – а мы уже за городом. Я ему: «Ты куда»? А он: «К Оболенским. Они на даче, там и родители твои».

– И ты поверила?

– Как же! Но из машины ведь не выскочишь…

Алешка подложил в костерок сучьев.

– А этот… который в подвале?

– Да он все время в маске. Только пальцы его и видела. Как сосиски… Волосатые, противные.

– Сосиски… – Алешка сказал это с теплотой в голосе. – Сосиски – это хорошая штука. Даже волосатые.

– Ты есть хочешь, да? И я тоже.

– Хочешь, скажу?

– Скажи.

– Алефка дурлак! У нас же целая сумка продуктов. Пирожок и горшочек маслица. Это я бабушке вез. Проведать.

Тут уж совсем хорошо стало. Опасность позади. Продуктов полная сумка. Костерок весело греет. И запутавшийся в ветвях месяц силится разглядеть, что там за звездочка зажглась на снегу.

Вскоре Алешка встал и сказал Маринке:

– Пойду проведаю наших друзей. А ты не высовывайся.

Он прокрался к дому. Там уже царила суета. Охранники орали, ругались, Бочонок оправдывался, размахивая руками, и тоже ругался. Наконец захлопали дверцы машин, взревели двигатели, вспыхнули фары и стало тихо. Бочонок вернулся в дом.

Алешка прокрался за ним. Спустился к гаражу, прислушался. За дверью слышалось, как Бочонок переворачивает в сотый раз раскладушку и стонет:

– Куда же она делась?

– Хочешь, скажу? – крикнул Алешка и задвинул засов.

Потом он опять поднялся в дом, нашел телефон и позвонил домой.

– Пап! – сказал он. – Сообщи Серегиным, что Маринка едет домой. Пусть они тортик из холодильника достают.

– Тебе помощь нужна? – почему-то спросил папа.

– Не, я с дядей Федором.– А я думал, с бабушкой.

Ребята забросали костер снегом, свернули одеяло. Возле дома Алешка притормозил, просунул одеяло в отдушину.

– Эй, Карлсон! Хочешь, скажу? Ложись спать, а то скоро спецназ приедет.

– Куда будем ехать? – спросил дядя Федор. И закашлялся.

– Сначала на Ленинский, – ответил Алешка. – Потом домой. А утром – в поликлинику.

– Поранился? – встревожился дядя Федор.

– Кашель лечить.

– Сам пройдет. От горячего борща. Твоя матушка делает такой борщ, что его и кушать-то жалко.

Алешке было приятно это слышать. Он и сам всю еду разделял на ту, что «кушать жалко», и ту, что не жалко съесть. Но сейчас ему было не до маминого борща: он устал и его одолевала дремота.

– Вот они! – разбудил его голос дяди Федора. – Разбойники!

Навстречу неслись одна за другой две машины. А за ними – небольшой микроавтобус с темными стеклами.

– Ща им будет! – злорадно прошептал Алешка.

– Посмотреть бы, – помечтала Маринка.

– А то! – сказал дядя Федор и развернулся. Ему и самому было интересно.

Недалеко от дома, в прекрасной видимости, он притормозил и остановился.

Машины въехали на участок. Автобус – за ними. Из него выскочили вооруженные люди. Четверо из них выдернули охранников из машин, бросили их на снег, другие кинулись в дом.– Как бы Бочонок не расколотили, – посочувствовал Алешка. – Поехали спать.

Глава VIII Маракатица

По дороге заехали к Серегиным. Папа с мамой были уже там. Ну, тут пошли обнимашки, поцелуйства. И всякие вопросы. Маринка почему-то отмалчивалась, зато Алешка развернулся:

– Ну а этот злобный такой! Весь в сосисках, круглого цвета! Я ему – раз! И тут как эта хрень выскочит! А мы уже у костра, горшочек с маслицем доедаем. А над лесом автоматы бухают. Мы – раз! – и в машину. Дядя Федор – по газам! Скажите, дядя Федор.

• Предыдущая
• 14/26
• Следующая