Готика на Рио-Гранде - Моррелл Дэвид - Страница 13

• Предыдущая
• 13/13

«Сукин ты сын, — подумал Ромеро. — Если мне суждено здесь подохнуть, я и тебя прихвачу с собой».

Он потянул Джона под воду. Их ударило об камень, от боли Ромеро вскрикнул под водой. Ловя ртом воздух, он выскочил на поверхность. Увидел, как стоящий перед ним Джон наводит пистолет. Увидел фары пикапа, освещавшие мостик. Увидел огромное дерево, застрявшее в узком промежутке между рекой и мостом. Джон не успел выстрелить, как Ромеро налетел на ветвь. Через миг в него же врезался Джон. Прижатый к веткам силой течения, Ромеро потянулся к пистолету, который Джон навел в упор. И тут лицо Джона исказилось от неожиданной боли — огромный булыжник упал на него с моста и расколол череп.

Ромеро не сразу понял, что на мостике над ним стоит Мэтью. Его слишком парализовало ужасом при виде потока крови, залившего лицо Джона. Через миг течением принесло бревно, ударившее Джона в грудь и унесшее его под ветки. На миг в свете фар Ромеро показалось, что он видит торчащее из груди Джона бревно, но тут Джон, дерево и бревно оторвались от моста и скрылись в белой воде. Уносимый вместе с ними, Ромеро поднял руку, пытаясь схватиться за мост. Не смог. Пролетая в потоке под мостом, выходя с другой стороны, он напрягся, ожидая удара камнем, который лишит его сознания, как что-то его схватило. Руки. Мэтью лежал животом на настиле моста, вытянувшись как мог далеко, и держал Ромеро за рубашку. Ромеро стал помогать ему себя вытащить, стараясь не глядеть на разбитый лоб и правый глаз Мэтью, куда пришелся удар камня Ромеро. Схватившись за его руки и подтягиваясь, Ромеро почувствовал, как скользят какие-то осколки по правой ноге, и потом он и Мэтью рухнули на настил моста, хрипло дыша и пытаясь перестать дрожать.

— Ненавижу его, — сказал Мэтью.

Минуту Ромеро был уверен, что слух его обманывает, что после выстрелов и рева реки он слышит звуки, которых нет.

— Ненавижу его, — повторил Мэтью.

— Боже мой, ты говоришь!

Как выяснилось потом, впервые за двенадцать лет.

— Ненавижу его, ненавижуненавижуненавижуненавижуне-навижуненавижуненавижу!

Освобожденный от молчания, давившего его почти две трети жизни, Мэтью безостановочно болтал всю дорогу, когда они шли посмотреть, что с Марком, и обнаружили, что он мертв, когда они возвращались в дом и Ромеро вызывал полицию штата, когда они переодевались в сухое и теплое и Ромеро обрабатывал раны Мэтью, и когда они ждали полицию, и когда поднялось солнце и полиция кишела повсюду на ферме. Истерическая литания Мэтью становилась все стремительнее и визгливее, и наконец врачу пришлось ввести ему успокоительное и его увезли на машине «скорой помощи».

В группе был и тот полицейский, у которого Ромеро тогда просил помощи. Узнав, что произошло, из Санта-Фе прибыли начальник полиции и сержант. К тому времени уже начали раскопки и показались тела. Во всяком случае, то, что от них осталось, когда всю кровь выцедили на поле и разрезали тела на куски.

— Боже милостивый, сколько их? — спросил полицейский штата, когда в почве полей стали находить все больше и больше фрагментов тел в разных стадиях разложения.

— Это происходит столько, сколько Мэтью себя помнит, — ответил Ромеро. — Его мать умерла, когда он родился. Она лежит под землей на одном из полей. Отец умер от сердечного приступа три года назад. Они его просто где-то здесь похоронили Каждый год в день средней даты последних морозов, пятнадцатого мая, они приносили кого-нибудь в жертву. Чаще всего бездомных, которых никто не хватится. Но в прошлом году это были Сьюзен Кроувелл и ее жених. Их угораздило проколоть шину прямо рядом с фермой. Они пошли сюда и попросили разрешения позвонить. Когда Джон увидел номера не этого штата...

— Но зачем? — спросил начальник полиции в смятении, а в полях находили все больше и больше фрагментов.

— Дать жизнь земле. Об этом и был рассказ Д. Г. Лоуренса. Плодородие земли и смена времен года. Я думаю, что Джон так пытался объяснить своим жертвам, почему они должны умереть.

— А ботинки? — спросил начальник полиции. — Не понимаю, при чем здесь ботинки.

— Их выбрасывал Люк.

— Четвертый брат?

— Да. Он лежит где-то поблизости. Покончил с собой.

У начальника полиции был такой вид, будто его сейчас стошнит.

— Всю весну, пока овощи вызревали до продажи, Люк разъезжал по фермам до Санта-Фе, продавая замшелые камни. Каждый день он проезжал по Олд-Пекос. Дважды в день проезжал мимо баптистской церкви. Психологически он был под тем же давлением, что и Мэтью, но Джон не подозревал, насколько он близок к срыву. Эта церковь стала попыткой Люка к отпущению грехов. Однажды он увидел на дороге возле церкви старые ботинки.

— Вы хотите сказать, что первый раз их выбросил не он?

— Нет, это кто-то решил пошутить. Но они навели его на мысль. Он увидел в них знак Божий. Через два года он стал выбрасывать там обувь жертв. Она всегда была проблемой. Одежда разлагается довольно быстро. Но ботинки — гораздо дольше. Джон велел ему бросать их в помойку где-нибудь в Санта-Фе. Люк не мог себя заставить это делать — как не мог заставить себя войти в церковь и помолиться за свою душу. Но он мог бросать обувь около церкви в надежде, что будет прощен и что жертвы его семьи обретут спасение.

— А на следующий год он бросил ботинки вместе с ногами, — сказал сержант.

— Джон не знал, что он их взял. Когда узнал, он посадил Люка под замок. Однажды утром Люк вырвался наружу, ушел в поля, встал на колени и перерезал себе горло от уха до уха.

Наступило молчание. Снаружи, у кучи свежевывернутой земли, кто-то крикнул, что нашли еще фрагменты тел.

Ромеро взял отпуск по болезни. Четыре года он раз в неделю ходил к психиатру. Когда он слышал, как кто-нибудь объявляет себя вегетарианцем, он отвечал: «Да, я тоже был вегетарианцем, но теперь я плотоядный». Конечно, на одном мясе существовать он не мог. Организму человека нужны витамины и минералы, которые дает растительная пища, и хотя Ромеро пытался заменить их витаминными таблетками, оказалось, что нельзя прожить без объема, даваемого этой самой растительной пищей. И потому он мрачно ел овощи, но при этом всегда думал о тех восхитительных, неимоверно больших сияющих, очень здорового вида помидорах, огурцах, перцах, баклажанах, капусте, бобах, горохе, моркови и редиске, которые продавали братья Парсонсы. Вспоминая, чем их удобряли, он жевал, жевал, жевал, но овощи всегда застревали у него в горле.

• Предыдущая
• 13/13