Откровение в грозе и буре - Морозов Николай Александрович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/47
• Следующая

Прежде всего, конечно, он постарался примирить обновившуюся в его глазах господствовавшую фракцию со своим прежним епископом Флавианом, не признаваемым ею за епископа даже и после возвеличения Иоанна. С этою целью в Рим отправились по его желанию верейский епископ Акакий и пресвитер Исидор. То, что раньше считалось невозможным, теперь оказалось совсем легко: они быстро возвратились и привезли общительные грамоты Флавиану[230], а с ним, очевидно, и всем оригенитам.

Точно так же удалось ему привлечь к себе и ариан. Вражда между ними и николаитами была так велика, что между обеими фракциями постоянно происходили побоища на улицах Константинополя и других городов, особенно когда встречались две противоположные религиозные процессии. Примирить их было бы совершенно невозможно в обыкновенное время, но Иоанну в его исключительном положении удалось сделать даже это, хотя и на короткое время. Арианская фракция отнеслась к нему настолько хорошо, что готские ариане просили его собственноручно рукоположить к ним в епископы пресвитера Улинаса, что и было исполнено Иоанном.

Теперь, когда мы знаем время выхода «Откровения» и могли уже убедиться, что его автором был сам Иоанн, мы можем прямо сказать, что в первые годы его управления не было и не могло быть ни николаитов, ни ариан, и никаких других христианских сект: все были оригенитами, или, вернее, иоаннитами, как и назывались в то время сторонники Иоанна. Потом, когда минули эти ужасные три года ежедневного ожидания кончины мира, когда наступил новый пятый век и сам Иоанн, без сомнения, объявил, что бог смилостивился над грешниками и отложил на долгий срок свой приход на Землю, все прежние страсти, как сейчас увидим, разразились с новой силой и смели с лица земли и самого Иоанна, и всех его друзей, и сторонников…

Рис. 67. Путь Апокалипсиса по Малой Азии.

Я не буду останавливаться на ряде чудесных происшествий, которыми изукрасили древние византийские историки весь этот период жизни Иоанна, чтобы из моего повествования не вышло рассказа в роде тысячи и одной ночи. Я прямо перейду к роковому для него дню 13 марта 399 года, когда, по его астрологическим вычислениям, Агнец из созвездия Овна должен был спуститься на Землю на ярко-белом коне – Юпитере. О том, что сошествие Христа на Землю должно было совершиться в этот самый воскресный день, вероятно, знал только он один, так как он зашифровал его в 11, 12 и 19-й главах «Откровения» настолько хорошо, что целых полторы тысячи лет никто ничего не мог разобрать. Но можно думать, что в общем виде он не раз намекал и даже прямо проговаривался своим друзьям в интимных разговорах, что всё окончится в 399 году и что следующий за этим пятый век уже будете «царством властелина нашего Иисуса Посвящённого»[231].

От его интимных друзей сообщение это неизбежно должно было распространиться и далее от уха к уху. В конце концов ни для кого из верующих не оставалось тайной, что событие связано с последними годами четвёртого века от рождества Христова, хотя точного «начала» пятого века никто не знал, потому что время рождения Егошуа-Иисуса не было тогда официально определено. Четыре века были даны людям, чтобы они уверовали в него, а пятого уже не будет, думали все сторонники Иоанна, и это вполне соответствует представлениям древних, что всё в мире связано с числами…[232]

Но вот, когда посторонние лица ещё продолжали в ужасе ждать исполнения пророчества, роковой день уже минул для Иоанна, и ничего особенного не произошло в природе… Как перенёс это Иоанн? Указания на это мы находим в его собственных речах по поводу пророка Ионы. История обоих пророков так сходна, что я решаюсь привести коротенькое библейское сказание об Ионе почти целиком:

«И было слово властелина к Ионе, сыну Амафии: встань, иди в великую твердыню[233] Ниневию (как и Иоанну было велено проповедывать против великой твердыни Вавилона) и проповедуй в ней, ибо злодеяния её дошли до меня.

И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица властелина (как, может быть, и Иоанн на Патмос)… Но поднялась буря, и моряки выбросили в море Иону, ибо узнали эти люди, что он бежит от лица властелина, как он сам сказал им.

И повелел властелин большому киту проглотить Иону. И был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи. И помолился Иона властелину, богу своему, из чрева кита … И бог велел киту извергнуть Иону на сушу.

И встал Иона, и пошёл в Ниневию по слову властелина. Ниневия же была город великий у бога, на три дня ходьбы.

И начал Иона ходить по городу и проповедывать, говоря: „ещё сорок дней[234] – и Ниневия будет разрушена!“ И поверили ниневитяне богу, и объявили пост, и оделись во вретища от большого из них до малого (как и константинопольцы при Иоанне). И дошло это слово даже до царя Ниневии, и он встал (как Аркадий у Иоанна) с престола своего и снял с себя царское облачение, и оделся во вретище, и сел на пепел.

И увидел бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел бог о бедствиях, о которых сказал, что наведёт на них, и не навёл.

Иона сильно огорчился этим и был раздражён. И молился он властелину, и сказал: «О, властелин! не это ли говорил я, когда ещё был в стране моей? Потому я и бежал в Фарсис, я знал, что ты бог благой и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и пожалеешь о бедствиях. (Читатель сам видит, что эти понятия о боге носят явно христианский, а не древне-библейский характер.) И теперь, властелин, возьми душу мою от меня. Ибо лучше мне умереть, чем жить (лжепророком)».

И сказал властелин: «Неужели это огорчило тебя так сильно?» А Иона вышел из города и сел у восточной стороны. Он сделал себе шалаш и сел под ним в тени, чтобы увидеть, что будете с городом. И произрастил властелин-бог растение, и оно поднялось над Ионою, чтобы над головою его была тень и чтоб избавить его от огорчения. Иона очень обрадовался этому растению. И устроил бог так, что на другой день, при появлении зари, червь подточил растение, и оно засохло. Когда же взошло солнце, навёл бог знойный восточный ветер, и солнце стало палить голову Ионы, так что он изнемог и просил себе смерти, и сказал: „Лучше мне умереть, нежели жить».

И сказал бог Ионе: «Неужели так сильно огорчился ты за растение?» Он сказал: «Очень огорчился, даже до смерти». Тогда сказал властелин: «Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, великой твердыни, в которой более двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?»

Эта коротенькая легенда так дышит новозаветными представлениями о боге первых веков христианства, и так напоминает историю самого Иоанна, какой она представляется после моего вычисления времени «Откровения», что я не раз думал, не принадлежит ли она уже началу пятого века, и не лежит ли в основе её история самого неудавшегося пророчества Иоанна? Даже имя Иона легко могло быть лишь иностранным произношением имени Иоанна, ведь обратился же Иоанн у разных народов в Яна, Жана, Джона и т. д.?

Однако этому предположению противоречат многие ссылки на сказание об Ионе (относимое некоторыми средневековыми теологами к 862 г. до Р.X.) в речах, приписываемых самому Иоанну, а для астрономической проверки времени своего возникновения легенда об Ионе не даёте никакой опоры[235]. Но для нас в данном случае это неважно. Если рассматриваемая легенда христианского происхождения, то она, несомненно, относится к Иоанну, жизнь которого переполнена всевозможными легендами, и показывает, как он сам и окружающее его, и весь народ на востоке объяснили неудачу предсказания. Если же она более раннего происхождения, то она же и должна была послужить ему истолкованием его собственного положения. Действительно, в речах, приписываемых Иоанну, и относимых к его константинопольской деятельности, мы находим целый ряд ссылок на Иону и других пророков, предсказания которых отменялись богом. Такими ссылками как будто оправдывается он сам, или, скоре, оправдывают его последующие авторы, составлявшие по чужим воспоминаниям эти речи. Вот, например, несколько цитат из собрания его (?) проповедей «О покаянии», изданных в Москве в 1877 г. шестым изданием на церковнославянском языке.

• Предыдущая
• 32/47
• Следующая