Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим - Страница 24

• Предыдущая
• 24/79
• Следующая

Римская империя переносит столицу в Константинополь, на территорию Греции. Задачей этого переноса, однако, было не подчинение Греции, а тыловая тактика ведения войны. Подробности этой тактики и ее причины мы разберем ниже, в специально посвященном этому эпизоду параграфе.

Подобного рода стратегии, во всяком случае в виде политических заявлений и планов, присутствуют и в современном мире, хотя и редко озвучиваются столь цинично и откровенно как, например, в следующем случае из недавней политической практики. Современные радикальные исламисты из египетской партии братьев-мусульман под руководством Мурси, которые пришли к власти в Египте, мечтают о восстановлении всемирного Арабского халифата (Соединенных Арабских Штатов). На роль столицы этого новообразования назначен Иерусалим, что позволит новому Арабскому халифату закрепить за собой территорию Израиля[25].

Прецеденты подобного рода идей расположения новых столиц на чужих или недавно присоединенных территориях были также и в русской истории. Петр основывает Петербург на территории, сравнительно недавно присоединенной или отвоеванной у шведов. В X веке Святослав, победитель хазар, мечтал о новой русской столице на Дунае, в недавно отобранном у болгар Преславце (Преславе), «древней столице болгарских ханов» (Успенский, 1996, гл. 6). Вот что пишет Святослав своей матери, княгине Ольге, по этому поводу: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы» (ПВЛ, 969).

Описанная тактика имперского строительства была сопряжена с высокими рисками и иногда приводила к особой уязвимости империй, обзаведшихся новыми столицами такого рода. Например, создавая все новые столицы на чужих землях, персы покинули свою базу в горах и спустились на равнину, что привело их постепенно к потере исконных земель, оставленных без внимания, – опасность, о которой согласно преданию предостерегал персидских шахов еще Кир Великий (Toynbee, 1987, VI, XXV). Ту же самую тенденцию, – потерю исходных и исконных территорий в результате имперской экспансии, – мы наблюдаем в истории Парфии (продвижение на запад из Нисы), Вавилона, Бактрии и Аравии.

Противоположная этой тактика состояла в поисках наиболее лояльных центров власти.

Эта альтернативная тактика в контексте строительства империи состояла в попытках упрочения базы своей политической поддержки и поисках самой лояльной и надежной точки. Задача состояла здесь в нейтрализации или ослаблении влияния враждебных или конкурирующих социальных и религиозных кланов, фракций, семейств, старых элит. Такова логика переноса столицы в раннем Арабском халифате из Медины в Куфу в 657 году, единственный город, который поддерживал Али в его борьбе с мятежниками в период гражданской войны (Hitti, 1973)[26]. Те же соображения поиска наиболее лояльной точки имели место в Японии в период переноса столицы из Нары в Нагаоку, который подробно описывают историки (Goethem, 2008).

В других случаях императоры деспотических столиц стремились достичь такой лояльности за счет разрушения местных лояльностей и идентичностей в империи, централизации сакральных символов, а также особой демографической политики – масштабных переселений в новую столицу наиболее непокорных племен и жителей других царств. Такой тактики придерживался Цинь Шихуан, который сгонял в свою новую столицу Сяньян жителей ведущих семейств из других царств (Lewis, 2006:191). Этой же тактикой пользовался Тигран Великий, который переселил в свою новую столицу Тигранакерт многих греков и народы из сопредельных районов.

Другой – и во многих случаях весьма близкой и комплиментарной тактике поиска наиболее лояльного центра – была тактика поиска тыловых центров империй.

Под натиском магометан столицы Хазарии перемещаются постепенно с юга на север, атакованные арабами, в безопасность удаленных от южной границы районов. Сначала из первой столицы каганата Беленжера, находившегося в рискованной близости к границе, у входа на Кавказ через Кавказский хребет, в Самандар в приморской части Дагестана, а уже оттуда в Итиль (Хамлых) в дельте Волги, чуть выше современной Астрахани.

То же самое начиная примерно с того же самого времени происходило в Эфиопии, где столица и исторический центр в Аксумском царстве – когда-то сильной империи, соперничавшей с Византией, – постепенно перемещались от побережья вглубь страны под натиском теснивших с моря магометан. Христианское государство даже выработало особую партизанскую тактику ведения войны с намного превосходящим его по силам врагом, которая состояла в постоянном перемещении своих столиц. Лишь в конце XIX века государство относительно стабилизировалось с основанием Аддис-Абебы на дальнем юге в максимальной удаленности от побережья (Horvath, 1969).

Из-за вторжения монгольских войск в 1126 году столица Китая перемещается из Кайфына в Ханчжоу, что считается началом династии Южная Сун.

В XVIII веке персидская столица мигрирует под давлением афганских войск, сначала освободившихся от власти персидской династии Сефевидов, а затем пытавшихся воцариться в самой Персии, овладевая городами и даже основав афганскую династию. В результате персидская столица перемещается из центрально расположенного Исфахана, ставшего столицей в 1598 году, на юг в Шираз (1766–1791), а оттуда в прикаспийскую безопасность Тегерана. Область Тегерана, населенная в основном тюрками, также обеспечивала надежную базу лояльности для тюркской по происхождению новой персидской династии Каджаров (см. таблицу 5).

С этой оборонительной логикой сопоставимы и некоторые переносы столиц в Польше, которые были связаны с обеспечением безопасности и обороной от агрессии немецких княжеств, – подальше от германских пределов (Тархов, 2008).

Обобщая, можно сказать, что существовали две наиболее распространенные и противоположные тактики размещения столицы империи – поиски наиболее лояльной базы для строительства столицы в периоды нестабильности и размещение столицы в потенциально сепаратистских зонах, наименее лояльных по отношению к империи в периоды стабильности. В обоих случаях военно-стратегические соображения играли в этих процессах ведущую роль.

Другими принципиальными соображениями могли быть системы транспорта, фуража и источники пополнения воинской силы. В империях, которые расширялись и намеревались аннексировать новые территории, столицы, как правило, размещались на переднем фланге для того, чтобы более эффективно можно было мобилизовывать военные ресурсы страны, потребляемые на ее границах или за ее пределами. Столица служила таким империям своего рода верховной ставкой главнокомандующего.

Учитывая огромное и уникальное влияние Рима как на формирование европейской урбанистической системы, так и на характер и логику европейского воображения, мы хотели бы уделить немного больше внимания анализу специфических нюансов римской столичности и причинам переноса столицы из Рима в Константинополь.

В Риме впервые в наиболее яркой форме осуществилась идея сосредоточенности или центрированности государства на одном городе, которая впоследствии определила некоторые специфические черты всей европейской истории. В противоположность мощнейшей империи Древнего Востока, Персии, столицы которой часто перемещались, характерной чертой Рима было устойчивое стационарное положение столичного города. Римские политики и поэты говорили о равновеликости города и мира (иногда играя такими словами, как urbis и orbis). При этом город Рим отождествлялся со всей империей, и в сознании многих именитых лиц империи и ее идеологов был равен всему государству. Именно поэтому падение Рима многие современники восприняли как гибель всего государства, хотя фактически Римская империя не исчезала с лица земли и лишь изменила свой центр. В исторической ретроспективе можно сказать, что Рим не смог разрешить противоречия между городом и гражданством и погиб, не выдержав этого противоречия и стратегического диссонанса.

• Предыдущая
• 24/79
• Следующая