Пленники вечности - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 60

• Предыдущая
• 60/64
• Следующая

— Что, так плохо? — спросил ангмарец удивленно.

Он-то давно уверовал в полную непобедимость каперского адмирала.

— Такие пушки надо будет заказать для наших кораблей, — заметил Соболевский, наблюдая, как мортиры крушат теперь второе русское судно. — Они созданы для бомбардировок крепостей и дальнего боя.

— Что там делает Карстен? Неужто отступает?

— Наоборот, рванул вперед, собирается идти на абордаж. Какими силами? Сам с маврами и Басмановым будет на борт карабкаться?

Меж тем датчане, не знавшие о малой численности экипажа русского корабля и почувствовав свое преимущество в орудийной стрельбе, стали уклоняться от сближения.

Второй русский когг, не получивший таких повреждений, как флагман, оживленно перестреливался с не снабженным мортирами данским судном. Тут дело шло совсем не в пользу потомков викингов.

Аника, разбуженный пальбой, некоторое время наблюдал за происходящим, болтаясь под бушпритом. Ему приходилось ходить на татар по Дону на казачьих стругах, что самую малость меньше иных морских судов, потому он быстро разобрался в нюансах баталии.

— Попал Роде в переплет, — сказал себе под нос атаман. — Ну что, Аника, будем своих выручать?

Ответ лихому атаману был очевиден, и потому он стал медленно подтягиваться наверх. Пару раз он едва не свалился, когда ядра от вступивших в действие каперских бомбард ударяли в датские борта. Упади он в воду, и тяжелый корабль на всем ходу раздавил бы его насмерть…

Посланный на нос датский матрос намеревался закрепить особый парус, что должен был поспособствовать маневру. Не успел он взяться за канат, как перед его глазами мелькнула смуглая рука, и моряк очутился в соленой воде, не помня полета и падения.

Аника выскочил на палубу.

Здесь царила обычная для боя суматоха, никто не вертел головой по сторонам, стараясь выполнять команды пузатого капитана, впившегося во флагман Роде колючими глазами.

— Руль налево, я кому говорю! Если витальеры сумеют перебросить хоть одну абордажную кошку на наш борт, я начну привязывать парусных матросов к мортирам!

Аника прошмыгнул мимо капитана, углядел пороховые бочонки и стал к ним подбираться.

— Эй ты, усатый, подавай ядра. Ты что же, спрятаться от пиратской стрельбы хочешь? Плохое укрытие выбрал, это же огненное зелье… Стой, а ты кто такой?

Аника выхватил саблю и отделил от тела самую наблюдательную и умную голову на датском корабле.

Рванувшегося к нему ратника он опрокинул ударом ноги, выхватил из рук аркебузу.

— Капитан! — крикнул он. — Ложись в дрейф, а не то я разнесу твою посудину!

Может быть, слов датчанин и не понял, но красноречивые жесты атамана говорили сами за себя. Понурив голову, моряк отдал нужное приказание.

Роде, облаченный в кирасу и с абордажной саблей в руках замер, глядя на данское судно.

— Он что же, решил принять ближний бой? Я бы на его месте улепетывал и бил из пушек… Нет, что-то тут не то. Наверное, готовит ловушку!

— Точно, — заметил Басманов, также приготовившийся к бою. — Вон и знаки подает, дескать — сдается.

— Продолжаем идти к нему… Всем приготовиться! Крючья забрасываем, какие бы знаки он ни выкидывал…

Меж тем Аника упустил из виду одного из датчан, как раз тащившего стальное решетчатое ведро с каменными ядрами к мортире. Понимая, что казак его не видит, датчанин стал подбираться к атаману сзади, медленно высвобождая нож из-за кушака.

Капитан судна, видя это перемещение за спиной невесть откуда взявшегося московита, принялся громко браниться и жестикулировать и сделал шаг вперед.

— А ну, охолони, — мрачно велел Аника, на миг перецелив аркебузу с порохового запаса на капитана.

Этого оказалось достаточно.

Матрос прыгнул, метя отточенным ножом в казачью шею. В последний миг Аника успел почувствовать неладное и обернуться. Но поздно… Сталь чиркнула по сонной артерии, и хотя приклад аркебузы проломил голову матросу, тот сделал свое дело.

Капитан и еще пятеро дюжих датчанин рванулись вперед.

Атаман не успел ни выхватить саблю, ни произвести выстрел. Хрипя разорванным горлом, из которого фонтаном била кровь, он упал на палубу, сбитый с ног ударом кулака.

Его принялись жестоко пинать, потом бросили умирать в луже крови.

Флагман русских каперов стремительно приближался. Датский капитан принялся истошно командовать, стараясь спасти положение…

В это время холодеющие пальцы Аники нащупали откатившийся от аркебузы запальный фитиль.

По счастью, Роде отвернулся от вражеского корабля, намереваясь упросить Басманова не участвовать в предстоящей схватке, когда громыхнул взрыв. Тучи щепок и головешек обрушились людям на головы, когг тряхнуло, вспыхнул порох, подожженный искрами.

— Что за черт?! — Басманов метнулся к борту. Датское судно на глазах превратилось в груду пылающих обломков.

— Поворачивай назад! — тут же нашелся Роде, переступив через корчащегося на палубе матроса, которому щепой выбило глаз. — Вместе с супостатом сгорим!

Флагман в последние мгновения отвернул в сторону и, пройдя сквозь дымное облако, очутился сбоку от второго датского судна, ведущего огневую дуэль с потрепанным русским кораблем. Роде быстро развернул когг и дал залп правым бортом.

Датчанин, видя гибель своего соседа, попытался скрыться бегством. Однако и он имел уже изрядные повреждения. Роде методично расстрелял его и пустил ко дну.

Потом он принялся выискивать среди волн лодки со своей абордажной командой и Магнусом. Когда датского принца подняли на борт, Басманов рукавом оттер пот со лба.

— Что не делается, все слава Богу, — сказал он и сердечно обнял опешившего брата датского короля. — Приветствую тебя, будущий владыка здешних вод и земель.

Роде, убедившись, что Соболевский жив, велел принести себе грога.

— Потери большие? — спросил он у назгула.

— Большие, по нашим меркам. И главное — Аника.

— Сгинул, значит, Аника-воин… — услышал его слова опричный воевода. — А мне казалось… Впрочем, неважно.

И он опять вернулся к беседе с Магнусом. Роде указал рукой, в которой была зажата чаша с пуншем, на догорающую посудину:

— Не пойму, отчего взорвался этот красавец? Бывает, конечно, что картечь попадает в пороховые запасы… Но в тот момент мы не стреляли, ожидая абордажа.

— Очень хорошо, что вы не дождались рукопашной, — заметил Соболевский. — Куда же вы без меня?!

— Это верно, — хмыкнул датчанин. — Больше ни за что не отпущу тебя на берег.

— Идем домой? — спросил Шон.

— Домой, — подтвердил каперский адмирал, задумчиво вперив взор в тонущие суда. — Хватит с нас чудес.

Так уж повелось еще чуть ли не с античных времен, что комедианты и актеры часто берут себе звучные, зачастую ничего не обозначающие псевдонимы. В этой связи кого могло удивить прозвание хозяйки балаганчика, звучавшее как Галадриэль?

Указанный балаганчик, состоящий из двух возов, влекомых понурыми лошадками, как раз пересекал местность, издревле служившую поводом для распрей между известным польским маршалом и ливонской комтурией.

Дрель сидела внутри крытого возка и внимательно следила за манипуляциями Николаса с куклой. Руки у этого парня были действительно золотыми. Фигура оживала прямо на глазах. Во власти Николаса над неживым истуканом эльфийке чувствовалось что-то пугающее, почти инфернальное.

Парень появился в ее «хозяйстве» сразу же после того, как сицилийский театр отправился в сопровождении стрельцов в Москву. Николас попросту сбежал от алчного и вечно пьяного хозяина, оказавшегося еще и содомитом. Последнее обстоятельство отчего-то заставляло Дрель особенно жалеть и привечать смешливого курносого паренька.

Николас давно собирался дать деру, но не знал, как добраться до своей островной родины без денег и маломальских познаний в географии. Из дома его увезли в столь нежном возрасте, что он толком ничего и не помнил о Сицилии, только запах маслин и вкус апельсинов. И еще обычай выкидывать в дни карнавала мебель прямо в окна…

• Предыдущая
• 60/64
• Следующая