Пленники вечности - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая

— Все ясно. Разрешение на допросы у меня есть?

— С этой минуты да, но дослушай Германа.

Очкарик нахохлился, словно наседка.

— Мы очень плохо представляем себе возможности… «вероятного противника». Особенно — в области манипулирования чужим разумом.

— А что, были прецеденты?

Герман подтолкнул Стасу очередную кипу компьютерных распечаток:

— Когда этого орла переводили из института Сербского в один православный храм, «гость» изгнал беса.

— Что? — округлил глаза Стас.

— Что слышал. Пользуясь другой терминологией — излечил шизофрению.

— Возложением рук, надо полагать?

— Руки у него к тому времени уже были в наручниках. Бесконтактно. И одномоментно. Вот справка от психиатра о полном излечении и возврате трудоспособности гражданки Евлампиевой, а вот записка от настоятеля храма.

— Представляю, какой шум в кругах верующих может случиться. Прямо живой мессия.

— Настоятель — офицер запаса комитета госбезопасности. Так что шума нет, и не будет. А гражданка Евлампиева — под подпиской о неразглашении.

— Как это было?

Герман потер виски.

— Я даже присутствовал. К тому времени дело «гостя» уже вела наша контора. Дамочка в храме вела себя весьма не эстетично. Как только к ней подносили иконку или свечку начинала сквернословить, плеваться. Даже блевала. При этом рычала и излагала какую-то несуразицу аж на три мужских голоса. Вот, тут кассета — послушай. Только не на ночь.

Стас механически присовокупил к своей уже солидной куче бумаг диктофонную запись.

— Словом — обычный случай одержимости или запущенной шизофрении… «Гость», ожидавший разговора с батюшкой, как только ее увидел, сделался сам не свой. Раскидал охрану…

— Прямо-таки раскидал?

— Это он тоже умеет, причем в довольно странной манере. Но это отдельный разговор. Визуально все выглядело как в черно-белом сталинском фильме про Илью Муромца. Повел плечиком, державшие его ребята и покатились по углам кубарем. А он подскочил к гражданке Евлампиевой и уставился ей в глаза. Та и осела наземь. Поблевала малость, но сквернословить и мужскими голосами болтать прекратила. А к вечеру и совсем отошла.

— А «гость».

— Спокойно ждал, пока его снова не возьмут под белы рученьки.

— Он вообще — на контакт идет?

— Идет, но от имени Игоря. Разыгрывает ничего не понимающего погранца.

— Так может — в момент контакта с нами это Игорь и есть? А «гость» затаился где-то в уголке, наблюдает?

— Нет, — покачал головой Герман. — Уж это мы можем знать наверняка. Есть масса мелких огрехов в его имитации. И не только на уровне микропластики. Игорь в данном случае — лишь носитель, своего рода зомби с хитрой начинкой. Голем эдакий.

— Парня жаль. Говорю честно, хотя погранцов и недолюбливаю. Правда, это к делу не относится.

— Это уж точно, — полковник с сожалением отставил пустую пластиковую бутылку и тоскливо посмотрел на часы. — Одним словом, плохо мы знаем, что он еще может выкинуть. Посему — слушай приказ. Заходить к нему ты должен лишь вместе со своей Тенью. Есть мнение, что вдвоем вас даже сатане с толку не сбить. Очень авторитетное мнение. Для такой работы мы тебя и готовили… Дальше. Записывать буквально все. На магнитные и оптические носители, ручкой в блокноте и так далее. В остальном — по обычной программе, как с особо опасным.

— А он не буйный?

— Что ты, — отмахнулся полковник. — Очень милый и интеллигентный парень, умеющий усмирять беса и подпевать церковному хору.

— Задача моя просто наладить первичный контакт? Или прямо быка за рога — где триста пятьдесят граждан федерации, откуда он сам и так далее?

— Пока — наладить общение.

Стас грустно посмотрел на кипу материала, свалившегося на него, что называется, как снег на голову.

— И все же — при чем тут вторая группа пропавших? Кто они, что общего между исчезновениями, кто отбирал. Опять Тени? Какой-нибудь общий психотип?

— Как бы это смешно ни звучало, — сказал Герман, — мы первоначально связь проворонили. А заметили ее милиционеры, работающие в разных концах страны по своей обычной рутинной программе поиска пропавших без вести. У всех из второй группы за полгода до исчезновения появились странные интересы.

— Какого свойства?

— Оружие и снаряжение. Ничего особенного — никакого гексагена или бактериологии. Просто — двустволки, пистолетики, даже охотничьи арбалеты. Ну, и там палатки, байдарки, спальники — в общем, стандартный набор браконьера. Правда, патронов некоторые гребли — как на войну. Всплыло десятка два числящихся в розыске автоматов и один ручной пулемет. Всплыло и вместе с «потеряшками» уплыло в никуда. У ментов весь ворох материала изъяла контрразведка твоя любимая, помусолила на предмет попытки создания незаконного вооруженного формирования, но быстро остыла. Никакой связи между людьми, «висяки» сотнями — словом, попал материалец к дяде Саше на стол.

— А уж мой вострый ум тут же сопоставил это дело с «фестивалем».

— Прямой связи нет, но… Да, отмахнуться тут нельзя.

— Кстати, — буднично сообщил Герман, не столько для Стаса, сколько для начальника, — я тут малость инструкции нарушил.

— Опять, — побагровел полковник. — Сильно нарушил?

— Лет эдак на пяток с конфискацией. Или — на одну автомобильную катастрофу, — мило улыбнулся очкарик.

— Говори толком, капитан.

— Подсунул «гостю» одну фотку из «потеряшек».

— Ах ты…

Полковник некоторое время пытался побороть обуревающие его чувства.

— Ладно, потом с тобой разберусь.

— Он рисовать начал, — докончил Герман.

— Вот и связь нарисовалась, в самом прямом смысле слова.

— Пулей туда, — прорычал полковник. — Рисунок ко мне на стол. Оба пошли, шалопаи.

Герман и поспешающий за ним Стас выскочили в коридор. Очкарик открыл зеленую дверь, за которой обнаружился первый из увиденных Пшибышевским в конторе мужчин в полувоенной форме и с автоматом. Охранник склонился к селектору, ответил «есть» и отпер собственным ключом еще одну могучую дверь.

На камеру место заключения «гостя» совсем не походило. Скорее уж, на гостиничный номер средней респектабельности. Две комнатки и санузел. Камеры под потолком, телевизор, какая-то вполне приличная мебель.

Сам погранец спал.

Стас на миг замер, глядя на самого обычного парня в санаторской пижаме. Герман взял со стола лист с рисунком, обшарил глазами комнату, взял со стола канцелярскую скрепку, покачав головой и шепнул:

— Пошли, пущай дрыхнет.

Они вышли.

Герман без долгих объяснений сунул охраннику под нос скрепку и дал звонкий щелбан.

— С тебя пузырь, растяпа. Узнает дядя Саша — назад в РУОП улетишь быстрее ласточки.

Полковник ждал их, нервно вышагивая по комнате.

— Сличай, Герман, — приказал он и стал барабанить по спинке стула. Таким возбужденным его Стас никогда не видел.

Прошло минут десять под шорох бумаг, после чего послышался ровный голос Германа:

— Он. Елисеев Николай, слесарь второго разряда из города Владимира, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, одна погашенная судимость за избиение собственной жены.

— «Потеряшкин» портрет, — задумчиво протянул полковник, рассматривая мастерски выполненный рисунок, и косясь на фотографию в деле. — Значит, не подвела меня интуиция.

Стас молча набрал воды и включил электрочайник, снова закурил. Герман, видя, что полковник ушел в себя и не вернулся, подошел к напарнику:

— У тебя есть еще вопросы по второй группе пропавших?

Стас кивнул.

— Что еще нашли менты? Чую — не зря они носом землю рыли.

Герман уважительно выпятил губу.

— Не любим мы признавать за ними настоящую хватку, а зря. Наследие тоталитарного прошлого, понимаешь, времени господства всесильного комитета.

— Короче давай, философ.

— Откуда-то у всех «потеряшек» взялись средства на покупку этого самого снаряжения. Не сильно много они потратили, но все же больше среднестатистических зарплат.

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая