Корсары Балтики - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 52

• Предыдущая
• 52/63
• Следующая

Фохт, понимая, что не сможет сразить тысячи и тысячи русских, прибывающих с восточного берега, поднял к губам рог. Рыцари устремились в ворота, навстречу черному дыму.

Десяток донцов, смешавшись с кавалерами и их оруженосцами, влетели внутрь.

Больше никто их в этой жизни не видел. Ворота с тяжелым лязгом захлопнулись.

Басманов, тяжело дыша и зло скалясь в сторону Нарвы, подскочил к Бутурлину.

— Пушки готовы?

— Еще не все подошли…

— Давай, боярин.

Бутурлин подскакал к пушкарям, принялся отчаянно жестикулировать.

Наконец ударило первое орудие, за ним второе, третье. Слитного залпа не получилось вначале, не выходило и после.

Однако дело свое ядра делали.

Вначале откололся угол стены, потом, под победный рев стрельцов, вниз обрушилась надвратная башня. Ядра раз за разом били в ворота, и они начали сдавать.

Басманов очень долго осматривал зубцы стен, щурясь от дыма.

— Боярин, — окликнул он Бутурлина. — А ведь огонь согнал немцев со стен.

— А если заманивают, — спросил тот, оглядывая

зубцы и черные облака, выплывающие из самого нутра Нарвы.

— Было бы чем заманивать, — хохотнул Басманов, — давно бы заманили.

Как только ворота рухнули после очередного выстрела, Басманов лично повел Большой полк в открывшуюся брешь.

В дыму какие-то ландснехты и посланные Фохтом конники возвели баррикады и попытались остановить стрельцов. Поняв, что продвижение опричника может быть замедлено, Бутурлин велел трубить общую атаку и хватать лестницы.

Все, что готовили для трехдневной осады и правильного штурма, было использовано в считанные минуты. Полки левой и правой руки взлетели на стены по штурмовым лестницам и «кошкам», ожидая стрел, расплавленной смолы и пуль из башен и со стен.

Так и не дождались.

Бутурлин одним из первых очутился на зубчатом парапете, огляделся и издал победный рев. Ландснехты и остальная пехота ливонская ушли со стен. Малой кровью были взяты укрепления нарвские.

Впрочем, отдельные кучки обороняющихся еще цеплялись кое-где за крытые галереи и надвратные башенки. Очисткой от них стен и занялся воевода.

Бутурлин во главе десятка стрельцов сближался с отрядом отчаявшихся кнехтов.

— Сдавайтесь! — крикнул воевода, но его то ли не поняли, то ли не захотели понять.

Двое стрельцов присели и дали выстрел. Остальные, по примеру Бутурлина, не стали тратить время на баловство, сойдясь с ливонцами на былом оружии.

Приноровившись во время конной свалки у ворот к шестоперу, воевода не стал вынимать саблю из ножен. Страшные удары булавы выводили из строя соперника в любом случае, ибо легко и приятно ранить шестопером нельзя.

Сорванное с костей мясо, раздробленные хрящи, превращенные в крошево руки и ноги — все это шестопер. Никаких разрубов и разрезов, никаких дырок и колотых ран…

Под стать оказались и супротивники, что шли на стрельцов и царского воеводу с шипастыми моргенш-тернами.

— Гойда! — выдохнул Бутурлин, кидаясь вперед. Вспыхнула короткая и жестокая до зверства схватка.

Шестопером и моргенштерном нельзя, щадя соперника, ударить плашмя. А слабо бить вообще смысла не имеет, вся сила их — в проломном ударе. Задача его — промять железо и раздробить живую плоть, сокрытую под броней.

Двое стрельцов полетели вниз, трое остались лежать, медленно исходя кровью из страшных ран, когда Бутурлин опустил шестопер и понял, что стены окончательно очищены от нарвского гарнизона.

— Пора батюшке нашему, — сказал он стрельцам, — князю Басманову пособить.

— Отсюда и пособим, — сказал один из служилых, делая вид, что целится вниз из пищали.

Вначале хотел Бутурлин отругать выказавшего малодушие, а потом вдруг повеселел.

— Где их пищали затинные? Где пушки и тюфяки? В трех башнях Бутурлин обнаружил ливонские пушки и открыл пальбу сверху по баррикаде, остановившей основные силы, а потом перенес стрельбу на внутренний замок.

— Как бы нас самих ядрами не пошиб воевода Бутурлин, — проворчал Аника. — Глупо голову сложить от своей же пальбы.

— А как брать эту кучу сора? — спросил Басманов.

— Пусти людей половчее в дым и огонь, — сказал Аника, с внимательным прищуром оглядывая баррикаду. — Пусть обойдут с боков и ударят.

— Сделаем, — Басманов повернулся, ища толковых стрельцов, знакомых по учениям у Наровы.

— Только, батюшка князь, Христом-богом прошу, — взмолился Аника, — пусть именно ударят, а не пальбу учиняют. Своих посекут, шуму наделают, а до замка мы так и не дойдем.

Пришлось ждать, пока посланные в обход, найдут дорогу в горящих руинах примыкающих к площади улиц.

Наконец Басманов сказал:

— Не можем ждать более. Сгорим, или немец нас сам обойдет и ударит.

Аника поискал глазами донцов и Ярослава.

— Первыми пойдем, — сказал он. — Иначе народ на копья и алебарды не полезет.

Донцы целовали кресты нательные, Ярослав только проверял и проверял крепеж брони. Аника же просто стоял и смотрел на крепкие ливонские щиты, копья, уставленные ввысь, сияющие шапели да шишаки.

— Пора, — сказал Басманов.

— Гойда!

Рванулся Аника вперед, за ним Ярослав, потом оба донца и еще четверо или пятеро отчаянных.

Ливонцы, не видя большой угрозы в этой атаке, даже копья опускали как-то с ленцой, ожидая бурного натиска всего стрелецкого войска.

Аника, нырнув под длинную пику, рубанул саблей. Послышался скрежет, и казак чертыхнулся — окована. Тогда схватил он два копья руками, не давая поднять их и пустить в ход.

Ярослав смахнул два острых кованых жала, прежде чем третье нашло брешь в его броне, опрокинув на щепки и доски. Чувствуя, что рана не так уж и опасна и сила еще есть, засечник мертвой хваткой, ровно клещ, вцепился в мелькнувшее над ним копье.

Козодой не успел уклониться и наделся на пику, побратим его оказался ловчее — обрубил одно, прижал к земле второе и ногой преломил.

Хлопнул арбалет, и тяжелый болт пробил донца от бока до бока.

Но видя порыв этой горстки и не замечая больше монолита в строю ливонском, стрельцы дружно рванулись вверх по накиданному сору. Копья не остановили вала, хоть и убили многих; не остановили и щиты.

Большой полк буквально сбросил нарвскую пехоту с гребня искусственного возвышения и уже здесь, где строй смешался, началась жестокая резня. Дрались всем — прикладами, пищалями и ножами, кулаками и саблями, коленями и даже шлемами бодали в лицо один другого.

Такого натиска немцы не выдержали, стали разбегаться по боковым улочкам.

Здесь казаки устроили на беззащитных кнехтов настоящую охоту, мстя за гибель тех, кто первыми ворвался в Нарву вслед за отступающими рыцарями.

Сломив сопротивление ландскнехтов, Басманов также вышел к замку. Его силы выглядели жалкими и побитыми, никак не победителями — камзолы на стрельцах дымились, люди слепо опирались на бердыши и пищали, брели куда-то без всякого толка…

Фохт попытался совершить еще одну контратаку.

Бутурлин, которому со стен было отлично видно все, что творилось в замке, велел стрельцам спускаться вниз. Многие послушались, и, пройдя сквозь огонь, по мелким улочкам, с флангов атаковали идущих на вылазку ливонцев. В ходе яростной рукопашной все немцы, вышедшие из замка, остались на месте, назад не ушел ни один.

Жар постепенно стал спадать, и только возле самого замка, в глубине нижнего города все равно продолжался ад.

— Начнем обстрел замка! — крикнул Басманов. — Забирайся назад на стены, друг Бутурлин.

— А если Фохт, будь он неладен…

— Мы справимся, полезай!

Вскоре собственные ливонские пушки стали вновь гвоздить по замку.

Не выдержав пальбы и одного часа, немцы снова высунулись, на конях, со значками на копьях и в крестоносных плащах. На этот раз рядом не было спесивых детей боярских, способных помешать стрельцам.

Большой полк дал только один залп.

Рыцарей и воинов поплоше, способных идти в атаку, у Фохта не осталось.

Обороняться также не было никакой возможности — огонь в нижнем городе поутих, московиты умудрились подтащить к замку несколько своих осадных пушек. Теперь пожар вспыхнул и в самом замке.

• Предыдущая
• 52/63
• Следующая