Корсары Балтики - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/63
• Следующая

— Я так волновался…

— Не ври… трогай… если я начну валиться из седла, прихвати ремнями…

Это последнее напутствие Роже буквально прошептал, проваливаясь в черное небытие.

Очнулся он на краю болота. Как он доехал и спешился, рыцарь не имел ни малейшего понятия.

Стоял ясный день, и лишь лужи под корнями сосен и елей давали понять, что ночная буря не была наваждением. Стреноженные кони бродили по кромке торфяника, вороша губами чахлую траву.

Роже осмотрел себя, ощупал и со стоном поднялся. Найдя промоину, он принялся умываться.

Потом достал кинжал и принялся счищать пропитанную своей и чужой кровью грязь, облепившую штаны и сапоги.

— А вот и я, — раздался голос шпиона. — Старая Брунгильда куда-то запропастилась, придется обождать.

— Пора заканчивать с этим делом, — прохрипел Роже. — Меня еще никогда так славно не били. Ребра наверняка сломаны, чертов пес умудрился прокусить сочленение перчатки, голова гудит, словно колокол в сочельник…

Он мокрыми пальцами полез в рот, чертыхнулся и вырвал висевший на ниточке зуб.

— Я решил поберечь здоровье и не участвовал в турнире, — заметил он с хриплым смехом. — И вот что вышло.

— Синяки и шишки заживут, — философски заметил шпион. — А вот обмануть ожидания Брунгильды… — Он передернул плечами. — Никому не пожелаю.

— И правильно сделаешь, — послышалось знакомое шамканье старухи.

Появилась она, как и в прошлый раз, в сопровождении пса. Этот ее спутник больше напоминал мелкого длинноного медведя, чем волка. Косматое чудовище обнюхало безразличного Роже, чихнуло и подошло к лошадям.

Бесстрашная рыцарская лошадь вдруг взвилась на дыбы с истошным ржанием. Старуха с невероятным для ее почтенного возраста проворством подскочила к коню и повисла на поводьях.

— Прочь, мохнатый! — пискнула она.

К изумлению Роже, лохматое чудище припустило вон с явным испугом.

Старуха с силой сдавила ноздри коню и тяжестью своего тела заставила того опустить передние копыта. Подскочивший Грейс принялся ей помогать. Роже наблюдал за успокоением своего коня отстраненно, словно следил на пиру за малоинтересными выходками заезжих акробатов.

— Досталось кавалеру, — с непонятным выражением произнесла старуха, подойдя к Роже.

— Там были собаки, — сказал Грейс. — Бестии мотались за белками в лесу, когда я присматривал этот тихий медвежий угол для нашего дела, а к ночи вернулись. Случился изрядный переполох.

— Милок, — сказала старуха, — может, погостишь на мельнице денек-другой? Косточки, чую, не все целы, да и вообще…

— Нет, — твердо покачал головой рыцарь. — Говори, старая ведьма, изведешь ли испанца?

— Гостинец привез? — спросила она у шпиона. Грейс торопливо закивал головой.

— Тогда попытаюсь извести, — сказала старуха. — Если нет у него могучих покровителей — почитайте, дело сделано. Но, в любом случае, ему не поздоровится.

— И то хорошо, — пробормотал Роже. Ночная схватка полностью измотала его, сладость мести испарилась, став еле заметной искорки в море безразличия и усталости.

Старуха сняла с седла лошади Грейса баул, выудила из него сверток й молча пошла по тропинке.

Проходя мимо рыцаря, она улыбнулась одними губами и сказала, словно бы не обращаясь ни к кому в особенности:

— Первый раз всегда тяжело.

Она медленно двигалась по хлюпающей под ногами тропинке, каждый след ее вминался в торф и быстро заполнялся зыбкой и грязной водицей. Из глубины торфяника потянулись струйки негаданного тумана, обвивая кривые ноги.

— А что там было, в свертке? — тупо спросил Роже, прикладывая к рассеченной губе лист лопуха.

Вместо ответа, сверток пришел в движение и тонко заверещал.

— Ребенок? — взревел, взвиваясь на ноги, рыцарь, — Ты украл в деревне ребенка?

Грейс умоляюще простер к нему руки и попятился, зайдя в болото до щиколоток.

Роже с искаженным лицом хватался за ремень, забыв, что его переломленный меч приторочен к седлу и бесполезен.

Тут он услышал громкий вой, пришедший из глубины болота.

Повернувшись к тропе, ведущей к мельнице, он увидел множество серых спин, стекающихся к одинокой фигуре удаляющейся старухи. Волки — тощие и толстые, огромные и мелкие, выходили на тропу и усаживались на пути болотной обитательницы. Она, проходя мимо каждого, чуть наклонялась, словно позволяя им заглянуть младенцу в лицо.

Рыцарь протер глаза, надеясь, что морок истает. Но все оставалось как прежде, только хищников болото исторгало все больше, да туман стал свиваться в пугающие призрачные фигуры.

— Дева Тевтонская, — выдохнул рыцарь. — Я погиб! Сгубил душу, и не только свою…

Над торфяниками стали появляться болотные огни, неверные и колеблющиеся, словно утонувшие здесь невесть когда мертвецы поднимались из глубин, держа свечи в истлевших конечностях.

— Не трудно было догадаться… — бормотал Роже, в бессильной ярости вырывая руками пучки болотной травы. Он стоял на коленях, не решаясь бросить еще один взгляд на старуху.

— Пора нам назад, рыцарь, — позвал его Грейс.

— Назад дороги нет. — Роже нащупал кинжал и принялся раздирать ногтями остатки кафтана на груди.

Шпион с каменным выражением лица наблюдал за ним, потом сказал:

— Те, кто жгут в глубине болота огни, — самоубийцы, покончившие счеты с жизнью в этих лесах.

Роже поднял на него красные от слез глаза.

— Те же, что пришли на четырех лапах, дабы засвидетельствовать выполнение нами своего обязательства перед Брунгильдой, — это несчастные, посмевшие обмануть ее и не принести обещанного. Какая участь тебе больше по нраву, рыцарь Роже?

Бессильно уронив кинжал, комтур некоторое время сидел, уставившись в клубящиеся над болотом крылатые фигуры. Рогатые рожи, соткавшиеся из тумана, кривлялись и дразнили его, показывая языки и суматошно размахивая крыльями.

— Правильно, — сказал Грейс. — Жизнь омерзительна, но такой конец еще страшнее.

Шпион отвязал рыцарского коня и подвел его к Роже.

— Пора, рыцарь, — сказал он.

Кавалер встал, пошатываясь, буквально вполз в седло и ссутулился, бездумно пялясь в болотный туман. Грейс, уже верхом, подъехал к нему слева.

— Уже завтра все это покажется малозначительным, поверь моему опыту. А вот муки обокравшего нас испанца будут длиться вечно

Ярослав не вошел, а скорее ввалился в терем, всполошив дремавших на охранном посту стрельцов. — Князь где? — спросил засечник. — Наверху, — зевнул дружинник, оперся о копье и вновь задремал чутким сном опытного служаки.

— Чего шум-гам поднял? — спросил Басманов, выходя навстречу Ярославу, бухающему сапогами вверх по ступеням.

— Сейчас к Ивангороду когг подошел, большой, с парусами диковинными. Флага или значка рыцарского нет, голая мачта торчит. Просили разрешения на вход.

— А я бы все же вначале стрельцов на лодках выслал, — зевнул Басманов, довольный тем, что с прибытием Адашева избавлен от обязанности принимать уйму решений. — Помнишь, третьего дня гадали — не пустить ли в Нарву лойму, начиненную огненным зельем?

— Толково Аника придумал, — почесал в затылке Ярослав. — Я и сейчас так скажу. Жахнет — разнесет камни, даст проход стрелецким полкам, на штурм идущим. Вот только у ворога нет остромыслов таких, как Аника.

— Не скажи, — Басманов взял крынку с квасом, выпил и по простецки утер усы и бороду рукавом рубахи. — Есть и там светлые головы. Но про то пусть у Адашева башка болит, моя уже прохудилась, за время сидения ивангородского. Ты дальше говори…

— Пристал когг, слез с него чернявый да вертлявый гишпанец, — докладывал Ярослав. — Говорит, что не по торговым делам к нам, а на службу просится.

— Такой вот простой гишпанец, — усмехнулся князь. — Сразу с корабля — и на службу?

— Таков и есть, — подтвердил Ярослав. — Говорит, что топил пиратов в теплых морях, желает топить и в студеных.

— Так и пусть себе топит, — Басманов почесал сквозь льняное полотно пуп. Покосился в сторону кваса, но к крынке больше не притронулся. — Докажет, что утопли витальеры — будет ему злато. И весь сказ.

• Предыдущая
• 38/63
• Следующая