"Короли без короны" - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 62

       Когда ее величество сообщила принцам Релинген, что ей пора возвращаться в Париж, племянник выразил притворное сожаление из-за ее отъезда, а принцесса Релинген почтительно склонила голову. Итальянка мысленно улыбнулась.

       -- И, кстати, дорогой племянник, -- добавила королева-мать, делая вид, будто кого-то ищет, -- я заметила, граф д'Агно опечален из-за отсутствия Луи, ну что ж, пожалуй, я отправлю вашего крестника в Лош на празднование карнавала*.

       * Масленицы.

       Принц Релинген поблагодарил тетушку с прежней непроницаемой вежливостью, но ее величество с удовольствием заметила в глазах Жоржа и его жены нечто похожее на торжество. "Вот и все, дети мои, не пытайтесь переиграть старуху", -- удовлетворенно подумала королева-мать и отдала приказ собираться в дорогу.

    ***

       Известие о скорой поездке в Лош вызвало восторг Луи и уныние господина де Бризамбура. Последнее объяснялось длительной беседой, которую королева-мать имела с воспитателем внука. Весьма подробно объяснив шевалье, где именно он будет размышлять о своих обязанностях, если ее внук хотя бы раз чихнет или, не дай то Бог, раскашляется, медичиянка сочла, что достаточно точно разъяснила воспитателю, в чем заключается его долг. Господин де Бризамбур вздыхал, проклинал зиму, Релингенов и в особенности тот день, когда стал воспитателем королевского бастарда.

       В отличие от господина де Бризамбура, Луиза де Коэтиви пришла в полный восторг от письма ее величества. Возможность услужить королеве-матери, возможность через месяц-другой вернуться в Париж и, кто знает, вернуть себе Франсуа, кружили голову не хуже вольты. Даже необходимость льстить принцессе Релинген не слишком расстраивала Луизу, как и приказ королевы-матери вести все дела через управляющего Ланже. До своего заточения в монастыре графиня де Коэтиви не раз занимала деньги у мэтра Каймара и надеялась, что будет занимать их и впредь. Она все еще была красива -- зеркало убедительно подтверждало эту истину, и лишь вышедшие из моды платья превращали ее в собственную бабушку.

       Поручение королевы-матери доставило немалое удовольствие мэтру Каймару, но просьба графини де Коэтиви о деньгах заставила презрительно выпятить нижнюю губу:

       -- Деньги, мадам? -- переспросил бывший откупщик. -- Деньги, сударыня, надо отрабатывать, а что мне можете предложить вы?

       -- Это зависит только от вас, -- проговорила Луиза, награждая королевского управляющего чарующим взором.

       -- Не надо, сударыня, это бесполезно, -- недовольно фыркнул Каймар. -- У меня есть жена и служанки, да и городские девки стоят дешевле вас. К тому же, зачем вам деньги? На платья и украшения? Судя по всему, вы плохо поняли поручение ее величества. От вас не ждут, что вы очаруете принца Релинген. Его высочество не провинциальный дворянчик, чтобы гордиться тем, что спит с отставной любовницей дофина. Нет, сударыня, вы должны явиться в Лош как раскаявшаяся грешница, как отвергнутая мать, которая мечтает взглянуть на сына хотя бы издали. Вы поняли? Издали... Ее величество не желает, чтобы вы волновали ее внука.

       Луиза стояла перед управляющим Ланже, не зная, как быть. Ее отвергали в третий раз, и она не могла понять, должна ли уйти с гордо поднятой головой или умолять мэтра Каймара свершить в отношении ее акт милосердия.

       -- А, впрочем, -- заметил Каймар, -- я могу предложить вам одно дело. Если вы будете сообщать мне мельчайшие подробности жизни принца Релинген, и если эти сведения помогут мне в моих трудах, то я смогу дать вам небольшое содержание...

       Графиня де Коэтиви подняла на управляющего изумленный взгляд.

       -- Что вас так удивляет, сударыня? -- проговорил бывший откупщик. -- В отличие от вас принц Релинген человек весьма влиятельный. Он родственник короля, независимый государь и к тому же губернатор нашей провинции. Он вполне может способствовать тому, чтобы я получил, наконец, дворянство, и, значит, я должен знать, как угодить столь влиятельному человеку. И, кстати, сударыня, по этой же причине я желают иметь как можно больше сведений и о графе де Саше. Вы меня понимаете?

       Луиза послушно кивнула. Мэтр Каймар был прав -- кузену Релингену не составляло труда облагодетельствовать управляющего Ланже, да и она могла услужить ему, не обременяя себя никакими дополнительными заботами.

       -- Вот и прекрасно, сударыня, надеюсь, вы меня не разочаруете. Помните, величина вашего содержания зависит от тех сведений, что вы сможете раздобыть.

       Когда графиня де Коэтиви покинула Ланже, мэтр Каймар довольно откинулся на спинку стула. Граф де Саше дважды становился у него на пути, а, по мнению бывшего откупщика, и одного раза было слишком много. Даже по прошествии полугода Каймар не мог простить графу рейд в Анжу. Разгромить такой отряд, выставить его дураком перед покупателем, лишить немалого дохода... Мэтр Каймар непроизвольно сжал кулаки. Что ж, на этот раз юнец попался.

       За свою жизнь Каймар научился использовать любое оружие, но страх королевы-матери обещал стать самым действенным и смертоносным.

ГЛАВА 19

Лед, сталь и огонь...

       Хорошо проснуться зимним утром в теплой постели. Зимой вообще хорошо просто проснуться. Александр выбрался из-под одеяла, откинул полог и с некоторой озадаченностью уставился на открывшуюся перед ним картину: по комнате были разбросаны мотки шерсти, а среди этого шерстяного изобилия восседал Пьер и занимался чем-то непонятным. Со сна Александр видел все смутно и нечетко, но все же рассмотрел нечто большое на коленях слуги и еще какие-то длинные толстые иглы, мелькавшие в его руках. Протерев глаза, чтобы отогнать последнюю завесу сна, молодой человек постарался сесть поудобнее. Кровать скрипнула, слуга поднял голову.

       -- И куда вы так рано поднялись, ваша милость? -- удивился он, ни на мгновение не прерывая свое занятие. -- Еще даже не рассвело. Спите лучше и так все дни трудитесь.

       -- Пьер, а ты что делаешь? -- спросил полковник.

       -- Вяжу, -- невозмутимо ответил слуга. -- Ну, это что-то вроде плетения, -- пояснил Пьер, заметив недоумение во взгляде господина.

       -- Зачем?! -- поразился Александр. -- Ты же не при дворе, чтобы коврики плести...

       Пьер усмехнулся:

       -- Ну, коврики, это развлечение для друзей его величество, пусть их, а я дело делаю. Вы бы не отказались от шелковых чулок, верно?

       -- Вот только шелковых чулок мне сейчас не хватает, -- проворчал молодой человек.

       -- Правильно, -- согласился бывший солдат. -- По нынешней погоде чулки нужны шерстяные. Вот я и связал -- три пары. Под них, конечно, нитяные чулки, чтобы шерсть не кусалась... еще шоссы, перчатки, голову опять же прикрыть... Вот довяжу вамс, и можно выпускать вас на прогулку... Ну, в общем, все -- довязал, -- через несколько мгновений сообщил Пьер, отложил свои иглы, быстро откусил нитку и довольно провел рукой по готовому наряду. -- Примерьте, раз уж встали...

       Александр принялся одеваться, но когда Пьер подал ему вязанный головной убор, возмутился:

       -- Ты с ума сошел, Пьер?! Это же какой-то женский чепчик!

       -- Вы здесь хоть одну оборку видите? -- отозвался слуга. -- И вообще, здесь все так носят. Сначала чепец, на него шляпа, что здесь дурного? Уши закрыты, не продует. Вы подумали, как я госпоже графине на глаза покажусь, если вы заболеете? Нет?!

       Сраженный последним аргументом, Александр замолчал. Пьер внимательно оглядел дело рук своих, пару раз одернул на господине наряд и довольно отошел на шаг, словно художник, положивший последний мазок на бесценный шедевр. Граф де Саше сделал несколько движений, как делал всегда, пробуя обнову. Вязанный вамс отдаленно напоминал полковнику кольчугу, только был много плотнее, легче, гибче и носить его было на удивление приятно. Сплетенные Пьером вещи грели не хуже оставленной молодым человеком постели, но в отличие от одеяла совершенно не стесняли движений. Даже стоячий ворот, обычно натиравший Александру шею, ничуть не мешал. Что бы ни полагали окружающие, к моде граф относился как к капризной женщине -- в юности потакал ее прихотям, потом плевать на нее хотел и, наконец, достигнув зрелого возраста двадцати двух лет, стал относиться к моде так, как она того и заслуживает, а именно -- со снисхождением. Таким образом, оценив удобство неожиданно подвернувшейся одежды, полковник не стал терзать себя вопросами, что скажут окружающие, когда он появится перед ними во всем великолепии своего нового облика. Уже который раз за последние годы Александр размышлял, о каких еще талантах Пьера ему предстоит узнать.