"Короли без короны" - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 38

      Жерар де Саше не удивился приглашению принца. "Хорошо хоть его высочество не приглашает меня к утреннему туалету", -- меланхолично подумал он. К удивлению и почти что потрясению шевалье, принц Релинген встретил его полностью одетым и даже с явным намерением накормить. После непривычно обильной трапезы его высочество снисходительно улыбнулся и, наконец, заговорил:

      -- Надеюсь, граф, вы не приняли мои вчерашние слова о местном дворянстве на свой счет, -- заметил принц Релинген. -- Что касается вас, то как мой родственник, вы имеете право на мою поддержку. И, кстати, я ничем не могу вам помочь?

      Молодой человек заколебался.

      -- Не знаю, ваше высочество, уместно ли об этом говорить...

      Жорж-Мишель мысленно чертыхнулся. И что же понадобилось этому... кузену? Перевод его полка в Тур? Что ж, это можно устроить.

      -- Как я слышал, у вас есть книги по военному делу. Не могли бы вы позволить мне воспользоваться вашей библиотекой, чтобы я мог их изучить?

      Принц Релинген уставился на юношу в полной растерянности.

      -- А, ну да, конечно, книги... Должно быть, в библиотеке что-то есть... Смотритель и библиотека в вашем полном распоряжении.

      Его высочество с досадой встал и направился к двери, однако у самого порога обернулся и с редкой для него настойчивостью повторил:

      -- Может быть, вы хотите попросить меня о чем-нибудь еще, граф?

      -- Ваше высочество, - возразил полковник, -- я слишком недавно стал вашим родственником, чтобы получить право о чем-либо вас просить. К тому же, я вполне доволен своей судьбой. У меня и так есть все, что только может пожелать человек... кроме хорошей библиотеки, конечно, -- с улыбкой добавил Жерар.

      Молодой человек говорил спокойно и непринужденно, как мог говорить только истинный придворный. И эта непринужденность, это спокойное достоинство произвели на принца Релинген самое неприятное впечатление.

      -- Ну что ж, -- холодно проговорил Жорж-Мишель, -- как хотите. Я не имею привычки предлагать дважды.

      В течение всей последующей недели его высочество старался не вспоминать юного наглеца, но на седьмой день с удивлением узнал, что молодой человек почти регулярно являлся в Лош, часами пропадал в библиотеке, делал какие-то записи и даже был настолько дерзок, что привозил с собой еду.

      Досадовать, что слуги не догадались, что молодой человек пусть и не слишком желанный, но все же гость, было поздно. Следовало подумать, как проучить юнца. Мальчишка просто напрашивался на трепку. Но что можно было сделать с человеком, который вел себя так, словно являлся рыцарем Круглого Стола, было неясно. Молодой человек упорно не понимал, что значит покровительство принца, не пытался воспользоваться родством, не желал знать, что значит стать (пусть и случайно) кузеном одного из самых влиятельных людей королевства. Бесконечные просители утомляли его высочество, но явление человека, который отказывался о чем-либо просить -- раздражало. Впервые за последние полгода Жорж-Мишель начал понимать кузена Валуа.

      Лишить юного полковника своей благосклонности было невозможно, ибо граф де Саше и так ничего не просил. Запретить пользоваться библиотекой после того, как сам же и разрешил, было глупо. Выбросить из головы безродного наглеца не получалось. Принц Релинген обязан был восторжествовать над графом де Саше, самым наглядным образом доказать свое превосходство, но как это было сделать? Предложить молодому человеку поединок, означало хотя бы на миг признать его равным себе. Сразиться с ним во время игры в мяч, было верхом нелепости. К тому же принц Релинген вовсе не был уверен, что обязательно добьется победы. Шахматы! -- осенило его высочество, и Жорж-Мишель довольно улыбнулся. В шахматы можно было играть с кем угодно, с мужчиной, с женщиной, с королем или мэтром Виетом, и при этой ни на волос не уронить свое достоинство. Принц Релинген молил Всевышнего лишь об одном, чтобы дерзкий мальчишка знал названия фигур и правила их передвижения по доске. Все остальное казалось неважным.

      Получив приглашение на партию игры в шахматы, Жерар де Саше озадаченно посмотрел на окно, а затем на огромные часы, украшавшие библиотеку. Время было поздним, и молодой офицер как раз собирался покинуть Лош, однако отвергать приглашение хозяина замка после того, как почти неделю пользовался его библиотекой, было по меньшей мере невежливо. Жерар вздохнул и отправился вслед за лакеем, гадая, что же понадобилось от него его высочеству. Поверить, что принц Релинген и правда хочет развлечься игрой, не получалось, как и найти причину внезапного интереса его высочества. К удивлению полковника в кабинете Релингена его и правда ждала шахматная доска, а довольное лицо его высочества доказывало, что игра -- это единственное, что сейчас интересует принца. Ни слова не говоря, Жорж-Мишель кивнул на табурет и сделал первый ход. Жерар де Саше склонился над доской.

      Когда через два часа напряженной борьбы принц Релинген смог свести партию к ничей, за окном было темно. Жорж-Мишель смотрел на доску, не желая признавать очевидное. Два проигрыша и одна ничья -- такого разгрома он не помнил с пятнадцати лет. Его высочество усиленно пытался разобраться в происходящем, но в голове не оставалось ни одной мысли.

      -- Что ж, -- хмуро проговорил Жорж-Мишель, не любивший проигрывать и уверенный, что еще сможет отыграться, -- жду вас завтра в это же время. Я намерен продолжить партию.

      -- Но, ваше высочество, -- заговорил Жерар, -- конечно, играть с вами в шахматы, это большая честь для меня, но, к сожалению, это невозможно. Завтра утром я уезжаю...

      -- Что значит, уезжаете?! -- возмутился принц. -- Куда и зачем?

      -- В армию, -- пояснил граф де Саше. -- Мой отпуск закончен, меня ждут в полку.

      Его высочество рассмеялся.

      -- Что за чепуха... Уедете послезавтра...

      -- Но у меня предписание, -- уже с легким нетерпением проговорил Жерар. -- Через шесть дней я должен быть у маршала де Бриссака.

      -- Днем позже, днем раньше, -- пожал плечами Релинген, -- в конце концов, все это чепуха! Если вы так уж спешите, поедите завтра ночью.

      Прежде чем ответить, полковник де Саше заставил себя мысленно прочитать Pater Noster.

      -- Ночные переходы не самое разумное дело в нашей доброй Франции, -- сообщил, наконец, он. -- Как офицер, я не могу по собственной прихоти рисковать своими людьми. Простите, ваше высочество, но это невозможно.

      Несколько мгновений принц Релинген смотрел на дерзкого юнца, затем резко оттолкнул от себя доску и раньше, чем молодой человек успел встать, выскочил из-за стола и покинул комнату.

      Молодой человек ошеломленно посмотрел вслед его высочеству, взглянул на упавшие фигуры и задумался, не стоило ли отдать принцу последнюю партию. А впрочем, ну почему он должен играть в поддавки? Подыгрывать можно детям и женщинам, рассуждал полковник, но его высочество не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. Да и что принц Релинген мог ему сделать? Запретить пользоваться библиотекой? Так он и так уже почти все, что надо, посмотрел. Подослать к нему убийц? Это не в его духе. Обидеть Соланж? Его высочество не имел привычки мстить женщинам. Перебрав в уме еще пару-тройку возможностей, Жерар убедил себя, будто ему не о чем беспокоиться, а при всей своей взбалмошности самое большее, что мог сделать принц, это наказать его равнодушием. И в этом молодой человек, конечно, ошибался.

      Слепо глядя прямо перед собой, шевалье Жорж-Мишель уже в третий раз спрашивал себя, как проучить безродного мальчишку. Кузен Гиз непременно приказал бы перерезать наглецу горло. Кузен Валуа -- заточить в Бастилию. А кузен Бурбон попросту плюнул бы на юнца, утешившись любовной интрижкой или бутылкой вина. Принц Релинген был не таков. Конечно, его люди не слишком задумывались об отдаваемых им приказах, а в Лоше было достаточно казематов, ничуть не уступавших казематам Бастилии или любой другой королевской крепости, но убивать юнца или отправлять его в тюрьму для Жоржа-Мишеля было равносильно поражению. Да и благодушие Беарнца, может, и было ближе всего к христианскому всепрощению, но совсем не соответствовало нраву принца Релинген.