По следам преступлений - Суконцев Александр Алексеевич - Страница 22

По договоренности с Чугаевым студенты-заочники Ефим Фунтиков и Виктор Кондаков в течение 1961–1965 годов перед вступительными экзаменами выискивали среди абитуриентов тех, кто, боясь провалиться, готов был дать взятку, получали от них деньги. Часть из них они передавали Чугаеву, а часть оставляли себе. Получив деньги, Чугаев накануне вступительных экзаменов сообщал через посредников темы сочинения по русскому языку, задание по письменной математике. Он же наставлял их, какой будет порядок сдачи экзаменов по устной математике, завышал им оденки. В некоторых случаях он просил других преподавателей — своих коллег поставить положительные оценки на экзамене по их предметам. За каждого абитуриента он получал от посредников по двести рублей. Не гнушался Чугаев брать взятки и за то, что завышал оценки во время семестровых экзаменов по высшей математике. В этих случаях такса колебалась от двадцати до пятидесяти рублей. Всего за пять лет Чугаевым было получено свыше десяти тысяч рублей.

Другой преподаватель, Василий Степанович Данилов, доцент кафедры физики технологического института пищевой промышленности и по совместительству старший преподаватель УКП, получил несколько меньшую сумму — восемь с лишним тысяч рублей. Клиентуру подбирали для него тот же Фунтиков и иногда Савельев. В основном Данилов получал взятки за хорошие оценки на вступительных экзаменах по физике.

Принимая экзамены в период сессии, он получал взятки за положительные оценки по пятьдесят рублей. Со временем масштабы преступной деятельности Данилова возросли. Только за прием вступительных экзаменов по физике в 1966 году через Фунтикова и Савельева он получил от двенадцати абитуриентов тысячу двести рублей. Брал Данилов взятки и по месту своей основной работы — в технологическом институте пищевой промышленности.

Доцент кафедры теоретической механики УКП Михаил Михайлович Коблов занимался взяточничеством давно. С помощью все тех же посредников Фунтикова и Кондакова. Посредники подобрали Коблову группу абитуриентов из шести человек и получили от них тысячу триста рублей. Коблов же через секретаршу Люсю получил условия экзаменационной работы по письменной математике, темы сочинения по литературе и сообщил их Кондакову и Фунтикову. Одновременно он договорился с членом комиссии Ларисой Даниловой о том, что эти абитуриенты на экзамене будут отвечать не на те вопросы, которые поставлены в билете, а на заранее подготовленные ими.

За помощь абитуриенту в поступлении в институт доцент Коблов брал не только деньги, а и продукты, вино, водку, отрезы шерсти. Однажды Коблов попросил студента Колотницкого, который работал в ателье, сшить ему зимнее пальто, а за это Коблов поставил Колотницкому на экзамене по теоретической механике, не спрашивая его, четверку. От студента Белорусского он получил шкурку выдры и за это дал ему три отрецензированные контрольные работы по теоретической механике. Всего за 1963–1966 годы Коблов получил около восьми тысяч рублей.

Старший преподаватель кафедры химии Максим Данилович Серов рассказал на допросе:

— До того, пока я не познакомился с преподавателями Даниловым и Чугаевым, я работал честно. В 1961 году Данилов начал просить меня, чтобы я поставил завышенные оценки нескольким студентам. За это он несколько раз приглашал меня в ресторан. В выпивках участвовали и студенты, которые расплачивались с официантами. В дальнейшем ко мне стали обращаться уже непосредственно сами студенты. Они приносили список на десять-тринадцать человек. Им я должен был завысить оценки.

Случайно ли махровые взяточники Чугаев, Данилов, Коблов свили свое гнездо именно здесь, в учебно-консультационном пункте института местной промышленности? Нет, не случайно. Это было очень удобное для махинаторов место. Во-первых, УКП подчинялся непосредственно ректорату московского института. До Москвы было далеко. Ревизоры наезжали оттуда редко. Да если и приезжали, то проверяли они учебно-методическую работу. Документы проверялись от случая к случаю.

Во-вторых, как и во всяком уголовном деле со взятками, в преступлениях были равно замешаны обе стороны — и дающие и берущие. Причем, как поясняла секретарша Люся, студенты давали взятки, да еще и говорили взяточникам спасибо за то, что они помогали им на трудном пути к заветному диплому.

А в-третьих, диплом для определенной категории студентов этого института был столь же труднодоступен, сколь и позарез необходим. В институт шли руководящие работники пошивочных ателье, предприятий бытового обслуживания, заведующие секциями и отделами промтоварных магазинов и баз, модельеры и мастера фабрик индпошива, трикотажных фабрик и т. п. В основном это были люди уже пожилые, практики. Теоретический багаж был у них крайне невелик. Приходившие на предприятие молодые дипломированные специалисты подпирали их, выталкивали вон, а уходить им с теплых местечек было неохота.

Кроме того, народ этот в основе своей денежный, и заплатить сотню-другую для достижения желанной цели для них ничего, в сущности, не стоило.

Ну, а самое главное: Чугаев и Коблов — преступники с солидным стажем. У Чугаева уже была в прошлом судимость за аналогичное преступление, однако наказание не пошло ему впрок. Коблова на прежнем месте работы за различные темные махинации, за пьянство исключили из партии и освободили от должности преподавателя. Однако он подделал трудовую книжку и сумел устроиться в УКП.

Шаг за шагом следствие вскрывало все новые и новые преступления этой группы вымогателей, скрывшихся под личиной преподавателей советского вуза, воспитателей подрастающего поколения. И следователь Бараташвили видел вину подследственных не только в денежных и натуральных поборах, которые они вели в течение ряда лет, а и в серьезном моральном уроне, причиненном молодым людям.

Среди абитуриентов, попавших в сети взяточников, было немало юнцов, подобных Косте Вольскому и Борису Савельеву. И эти мальчишки, только что вступавшие в жизнь, сразу окунулись в грязный омут чистогана, бессовестных сделок, очковтирательства и обмана.

И ко всему прочему Савельев еще и влюбился в секретаршу Люсю. Влюбился не на шутку, и именно это привело его к столь трагической развязке. Людмила Позднякова не отличалась ни особым постоянством, ни ясностью своего мировоззрения. Проще сказать, девица она была скорее легкомысленная, чем серьезная. Ей льстило, что доцент Чугаев, солидный ученый дядя, оказывал ей, девчонке, знаки внимания. Дарил шоколадки, духи, чулки. Подвозил на своей машине домой, приглашал в театр, обедал с ней в ресторане.

В ответ на это Люся охотно выполняла различные просьбы доцента: передавала некоторым студентам задачи, темы сочинений, а потом и сама стала подыскивать для Сергея Илларионовича клиентуру. А когда на ее пути стал Борис, она и Бориса втянула в эту грязную игру.

Люся, конечно, видела, что Борис любит ее по-настоящему, что для нее он готов на все. А она только капризно надувала губки и говорила ему:

— А ты все скупердяйничаешь. Даже такси не можешь взять. А говоришь — люблю.

Борис мучительно искал выхода из положения, а Люся требовала все новых и новых расходов. Она ввела его в круг посредников, давала ему поручения искать клиентуру. Но Борис был молод и неопытен в таких делах. Партнеры, глядя на то, как он неловок в работе, всерьез опасались, что он провалит дело, и его гнали взашей.

— А ну, не путайся под ногами, салага, — не раз шипели на него матерые дельцы Фунтиков и Кондаков, — не то проглотим и пуговицы выплюнем.

Расстроенный очередной неудачей, он приходил к Люсе, а та ему:

— Эх ты, бестолочь! Ничего не можешь. Ну кому ты такой нужен?

— Но я люблю тебя, — говорил Борис.

— Любовь не шубка, в ней на улицу не выйдешь.

Как-то после очередной такой размолвки доцент Чугаев увез Люсю в концерт прямо, что называется, у Бориса из-под носа. И Люся, садясь в машину, еще нагло помахала ему ручкой.

— Вы знали, Чугаев, что в Позднякову был влюблен студент вашего института Савельев? — спросил следователь.