Гнев духов - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая

— Десяток? — Камыш сразу вспомнил, как на диком берегу Вечерних Вод в первый же день нашел большущий камень, из которого потом наколол себе и наконечники, и ножи, и целых два топора, обычный для дерева и поперечный, копать землю. Если сплавать туда еще раз и пройтись по берегу — можно не десять, а целую кучу кремней насобирать! Вот только плыть только в один конец два дня пути выйдет, а назад, против течения, целых три. Топор же, коли с утра взяться, к вечеру уже закончить можно.

— Хватит столько досок для пироги? — вдруг спросил Волк.

— Еще и останется, — задумчиво ответил юный охотник.

— Значит, теперь только бересту найти.

Могучий Саблезуб помолчал и кивнул:

— Я добуду и принесу, не беспокойся. — Все же отправлять хромого охотника бродить по лесам было нехорошо.

Подходящую упавшую березу Камыш нашел с немалым трудом, только поздно вечером. Трудности с берестой оказались такими же, как и с камнем для топора. Пока было не нужно, казалось, что много. А как понадобилось — сразу все и кончилось. Что были на виду — использовались первыми. Для четвертой пироги пришлось искать, искать и искать… Хорошо хоть — нашлась.

Туго скрученную добычу уставший Камыш оставил у мастера, отправился к себе, но у спуска в дом юного охотника перехватил Черный Стриж:

— Нигде тебя не найти, Могучий Саблезуб! Мощный Волк сегодня обмолвился, что еще одну пирогу смастерить может. Помощи особой не просит. Только хотел, чтобы каждый мужчина по косуле ему поймал. Дабы он на охоту не отвлекался. Сам понимаешь, одна косуля не в тягость. Все согласились.

— Я тоже принесу, — кивнул Камыш.

— Нет, от тебя как раз сего не надобно. Тебя он для работы… Ой, а ну отойди! — попятился охотник от выскочившего из дома волчонка, зло рычащего и угрожающе щелкающего зубами возле ног. — Когда ты его зарежешь наконец?! Надоел уже всем, проходу не дает!

— Пухлик, отойди! — прикрикнул на щенка Камыш.

— Да какой это уже «пухлик»? Зверюга настоящая выросла! На мясо давно пора.

Щенок вздыбил шерсть на загривке и зарычал глуше, но серьезнее.

— Он все понимает, Стриж. Зря дразнишь.

— Я и не дразню, я серьезно сказываю! Он у тебя уже все лето живет, с оленя размером вымахал. Чего еще ждешь? Снимай шкуру — и в котел!

— Куда спешить? Мы пока не голодаем.

— Добротою духов и благодаря лодкам, голода может и вовсе не случиться. Что же ему теперь, всегда в селении жить?

— Пока не мешает…

— Тебе не мешает, а на других кидается! Режь его скорее, надоел. И это, с пирогой… Согласен ты с Мощным Волком новую сделать?

— Согласен.

— Вот и ладно. А от этого звереныша избавляйся! Тоже глупость какую затеял: волка в доме прикормить! Ладно бы подкормил да съел. А то чуть не в обнимку Золотая Тень с ним ходит. Забивай его, забивай скорее!

— Не дам! — выскочила из дома девочка. — С какой стати Пухлика вдруг забивать нужно?

— Никто его не трогает, не бойся, — успокоил ее Саблезуб. — Просто он Черному Стрижу чуть ногу не отгрыз, вот охотник и забеспокоился.

— Иди ко мне, маленький, не бойся! — подозвала к себе щенка она. «Маленький» с весны и вправду успел набрать немалый вес и раздаться в груди. Его уши торчали на уровне бедра Камыша, влажные клыки были длиной с палец, а когти оставляли в земле глубокие шрамы. Но Золотую Тень звереныш послушался и даже притерся к ноге, хорошо зная, как выпросить лишнюю подачку. — Мамочка тебя в обиду не даст!

На рассвете Могучий Саблезуб отправился к старому мастеру, и вместе они собрали новую пирогу всего за день. Сделать это из почти готовых деталей — Мощный Волк даже отверстия успел наметить — оказалось совсем нетрудно. Правда, в этот раз юный охотник придумал в лодке небольшое добавление: переднюю часть носа на три шага закрыл берестой, слегка загнув наверх внутренний край. Примерно так, как это было на байдаре детей Ловкой Выдры. Волк спорить не стал, молчаливо признавая за юным охотником право решать, что правильно, а что нет.

Вечером они вместе перекусили запеченным мясом — и Камыш сразу ощутил, что оно стало совсем другим. Каким-то пресным и сухим, однако с сильным горьким привкусом. При Волке он ничего не сказал, но когда вернулись домой, спросил у Золотой Тени:

— А чего это ты добавила в угощение?

— У нас горький песок кончился, — понурилась она. — Ну, тот, которым Серый Язь и Поющая Волна угостили. Я вместо него горчицы попробовала положить, она ведь тоже… Растерла зерна и подсыпала. Ну, думала, что если чуть-чуть, то получится, как от песка.

— Ты бы еще хрена добавила, — не удержавшись, ответил Камыш. — Это же совсем другое!

— Не сердись, я ведь хотела как лучше. Без горького песка у всей еды вкус совсем не тот стал. Как мы ее раньше ели?

— Привыкли. Ничего, снова привыкнем.

— Я хочу, чтобы у меня все вкусно получалось, — ответила Золотая Тень. — А без горького песка уже не так. А еще он мясо и рыбу от порчи спасает!

— Много спас?

— Это потому, Камыш, что мы не пробовали. — Девочка принялась перебирать развешанные под потолком полоски сушеного мяса. В местах, где они соприкасались, полоска могла слегка отсыреть и загнить или покрыться плесенью. — А как бы хорошо было не мучиться с засушиванием у огня! Натерли бы песком — и все.

— Так не бывает. Это слишком просто, чтобы быть правдой. Если бы это было возможно, все бы только так и делали.

— Лодку тоже за один день невозможно сделать. Сперва нужно найти танцующего духа, потом вырастить, потом срубить его дерево, привезти в стойбище, несколько дней выдалбливать, потом несколько дней распаривать, потом распирать клиньями и еще половину лета сушить, чтобы дерево форму новую сохранило. Если бы новую лодку можно было сделать за день, разве кто-нибудь плавал бы на долбленках?

— В холод на долбленке будет лучше, — неуверенно ответил Могучий Саблезуб, сообразив, на что она намекает. — Ее ледовой кромкой порезать невозможно. А береста может и порваться.

— Много вы во льду плаваете? И вообще я не про него говорю, а про горький песок. Вдруг с ним все станет так же легко, как с твоими берестянками? Ведь пока не попробуем, не узнаем.

— Какая разница? Где этот песок копают, мы все равно не спросили. Так что давай ложиться спать.

Ночью Камышу приснилась большая-большая пирога, до середины вытащенная на яркий, залитый солнцем пляж. Он копал песок, забрасывая его в лодку, а Мощный Волк, сидящий внутри, вываливал его обратно, приговаривая:

— Камни давай, камни. Кому этот песок нужен?! Камни выбирай!

Во сне юный охотник так разозлился, что даже проснулся. И услышал тихое и злобное рычание Пухлика. Слабый свет, что пробивался через верхний продых, позволял различить, что рычит щенок на входной полог. Причем высунуться наружу ничуть не рвется.

— Чего ты там учуял? — шепотом спросил Могучий Саблезуб. Щенок попятился.

Охотник вздохнул, перебрался через девочку, спрыгнул на пол, натянул штаны, влез в куртку. Опоясываться не стал, взял лишь гарпуны и копье, осторожно выбрался наружу. Тихо выругался: возле очага, сунув нос в кучу вываренных для клея костей, громко чавкал залитый желтым лунным светом громадный медведь.

И почему они кости подальше к болотине не выбросили? Поленились! А над ленивыми охотниками именно так лесные духи и шутят.

Рядом с юным охотником, прижимаясь боком к ноге, появился Пухлик. Он уже не рычал, только водил носом, принюхиваясь то ли к опасному гостю, то ли к его лакомству. Переступил лапами, словно раздумывая: кидаться вперед или улепетывать, пока не заметили?

Могучий Саблезуб тоже выжидал. Летом медведи обычно сыты и ссор не ищут. Пришедший на запах гигант может сжевать находку и мирно уйти. И тогда лучше его не дразнить. А может поискать другой еды — и тогда его нужно убивать, пока этой едой не станет кто-нибудь из племени.

Медведь вдруг рыкнул, поднял голову, к чему-то прислушался, а потом побрел в сторону новой пироги.

— Ах, ты!

Юный охотник примерился метнуть гарпун, но тут незваный гость резко передумал, вернулся к куче объедков, почавкал, привстал на задние лапы. Снова опустился и вперевалку отправился к священной иве.

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая