Дорога к мечте - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/24
• Следующая

Агриппина грустно посмотрела на маму. Поднялась на ноги, выхватила из карандашницы ручку, снова пробежала глазами текст. Но ничего вписать в таблицу не смогла. Хотя обычно моментально включалась в любое дело — и гордилась, что умеет быстро реагировать и имеет цепкий ум.

НЕ-ДО-Э-ТО-ГО. Совсем.

Правда.

— Ну, пиши же, что ты думаешь! — нетерпеливо сказала мама — ей очень хотелось примчаться с Агриппининой анкетой к своим коллегам, которые наверняка замерли в ожидании результата этого экспресс-опроса.

Агриппина вздохнула и честно ответила:

— Ну… Я ничего не думаю.

— Ка-а-ак?! Это же такие важные проблемы, Граня! — воскликнула мама, и её голос гневно зазвенел. — Ты не можешь ничего не думать по их поводу! И не хотеть ни одну из них видеть отражённой на страницах интересной повести или романа для вас, для подростков, тоже!

— Да, да… — согласно закивала Агриппина, скашивая взгляд на часы — и переводя этот взгляд на разложенную на полу юбку…

— И чем ты таким важным занимаешься-то?

Агриппина снова молча вздохнула. Говорить маме о кастинге было ни в коем случае нельзя! Это разочарует маму невероятным образом — а она ведь так гордится своей Граней-интеллектуалкой…

Но и врать не хотелось. Что остаётся? Только школа. Вечеринка, капустник, активная культурная жизнь после уроков. Ну конечно же!

— Ага, вижу… — Мама, понятное дело, тут же пригляделась к разложенной на ковре красоте. И утюг, вилка которого была вставлена в розетку, тоже заметила. — Удивительно важное дело, ну такое важное, что можно без зазрения совести проигнорировать мамочкину просьбу… Школьная самодеятельность, понимаю… Когда же тут думать о серьёзных проблемах…

— Мама, я… — начала Агриппина, но снова посмотрела на мамины пышные бёдра, обтянутые трикотажем, на тонкие ручки, трогательно торчащие из рукавов, на минимум бюста, тем же плотным трикотажем узкого сарафана придавленный к телу…

М-м-дя… Формат «песочные часы» при раздаче фигур населению проплыл мимо их семьи. Маму было жалко.

А столбик проблем, необходимых подростку для полноты ощущения мира, — нисколько!

Время, на все эти переговоры тратится драгоценное время!

Агриппина бросилась к юбке, завозила по ней утюгом.

Мама не уходила.

— Игнорируешь просьбу? — Мама не могла поверить в происходящее.

— Мама, я не знаю. Не знаю, что ответить…

— Ты куда-то собралась?

— Да, мама.

— Я тебя чем-то обидела? — Мама очень тонко чувствовала настроение Агриппины. И, конечно же, быстро почувствовала и сегодняшнюю неприязнь.

Или — не неприязнь. А девочкино горе…

— Не обидела… — еле выговорила Агриппина. Еле выговорила — потому что соврала. Ведь обидела мама, обидела! Чем? Тем обидела, что была такая, такая…

Но сказать маме, КАКАЯ ИМЕННО она была — с этой своей фамильной фигурой… Какая-какая? Некрасивая, вот какая! Не могла Агриппина маме так сказать. Мама тоже не виновата.

Тут же вспомнилась бабушка — мамина мама. Ещё меньше ростом, ещё грушевиднее и шире. Груша от пра-груши тоже далеко отлететь не может… Дедушку Агриппина вспомнила — тоже мастер Груша, вверху уже, книзу шире, да ещё пальто и шляпу любит носить, усиливая дурное сходство с фруктом. Как сговорились просто, нашли друг друга… Во-о-от кто во всём виноват, во-о-от!

А папины родители? Тоже не красавцы, тоже виноваты. Дедушка — здоровенный, крупный, тяжёлый. Бабушку Агриппина никогда не видела, та умерла перед её рождением. Поэтому папа и назвал новорождённую в честь своей матери — Агриппина.

А…

А уменьшительно-ласкательно называл Агриппину папенька — да, Грушей! Так и матушку его величали! Ай-люли… Ну что тут поделаешь? Предопределение, судьба-с… Как вы яхту назовёте — такая фигура у неё и сформируется! Назвали бы не Грушей, а Розой — глядишь, всё у девочки выросло бы совсем иначе…

Мама, которой по вполне понятным причинам то, что связано с папой, было крайне неприятно, звала свою дочку как угодно — только не Грушей! Груней, Аграфеной, Граней — Граней в основном, конечно. Агриппина и сама себя так называла, и во внешней жизни так повелось — Граня и Граня. Такая вся гранёная-точёная, твёрдая в своих мнениях, как гранит. Грамотная, грациозная, грандиозная. Всё она — многогранная Граня!

Ан нет, зеркало предлагает другую версию — просто-напросто грушевидная гражданочка.

Гру-у-устно грушей быть…

Но Граня по-прежнему не сдавалась. Никакая она не Груша! Сжав зубы, девочка молча одевалась. Мама смотрела, Граня одевалась, одевалась…

Но слёзы всё равно подкатывали. Обидно потому что было.

— Мама, как я выгляжу? — собираясь покидать комнату, спросила Граня маму. Не спросить не могла — тем более что мама стояла у двери и загораживала проход.

— Нормально ты выглядишь! — тут же откликнулась мама. — Только не по сезону. Водолазка — ладно, но юбка, конечно… Что у вас там будет?

— Да всякое такое… — В подробности Граня по-прежнему не хотела вдаваться. — Мама, ведь я некрасивая?

— Ты очень красивая!

— Собственные дети всегда кажутся красивыми! А объективно?!

— И объективно… — Мама сделала понимающее лицо.

— Мама, но я же толстая! — Из-за того, что мама отрицает очевидное, Граня всё-таки расплакалась.

— Да ты что, какая же ты толстая? — всплеснула руками мама.

— Толстая, толстая!

В этот момент открылась дверь, и в комнату заглянули две тётеньки.

— Нет же, Граня, нет! — воскликнула мама.

— А это что, не толстая? — Граня шлёпнула себя по бёдрам.

Мама кашлянула и хмыкнула. Да, в данный момент Граня привела неудачный пример — разглядеть толщину бёдер под юбкой-колокольчиком было невозможно.

Агриппина подняла голову и увидела, что тётеньки весело переглянулись. И благостные улыбки сменились на их лицах выражением типа «Эврика». В долю секунды Граня успела подумать: а что это они такое нашли, интересно? Но в этот момент одна из них — тоже критик, тоже детский — воскликнула:

— Ах, а вот ещё какая важная проблема подросткового возраста!

И всё стало понятно.

— Да, да, конечно! — закивала другая. И тут же подскочила к Агриппининой маме. — Маргарита, надо срочно вставить эту проблему в нашу анкету!

— Какую проблему? — повернулась к ней мама.

— Ну… — растерялась вторая тётенька. — Проблему лишнего веса… Вернее…

— Да какого ещё лишнего веса? — рявкнула мама: никто и не ожидал от неё такого, хотя женщиной она была очень эмоциональной. Но тут она просто удивила.

— Вот, Гранечка говорит, что она толстая… — пролепетала мамина коллега-критик. — Это её беспокоит… С лишним весом весь мир борется. Может, и подросткам это видится важной проблемой…

— Серьёзного человека такая проблема волновать не может! — Мама крикнула ещё громче и суровее. — Этот ваш «весь мир» полон других проблем!

— Но посмотри — она же плачет… — Вторая тётенька, которую Агриппина по имени не знала, развела руками. — А раз плачет, значит, это волнует. Это действительно проблема…

— Нет, Лиза, нет! — Мама двинулась на эту самую тётю, оказавшуюся Лизой. — Подростка с интеллектом это волновать не должно! Глупых цыпочек — да! Обывательниц — да! Пустых тусовщиц, потребительниц, которые целыми днями, открыв рот, бродят вдоль рядов торговых центров, лупятся в «Дом-2» и считают его эталоном, — вот их всех может. А мою девочку… Мою…

— Мама, ну что ты говоришь! — Агриппина рванулась к двери — срочно бежать вон, чтобы не слушать этого бреда!

Но её не пустили. Тётеньки загородили проход своими взрослыми крупными телами — ну как тут проскочить девочке, далеко не Дюймовочке?

— Подожди, Гранечка, объясни!

— Ну ты же не толстая!

— Граня, ты меня удивляешь!

Так закричали одновременно все три тётеньки. А мама ещё и схватила Агриппину за руку.

— Граня, девочка, чтобы я не думала о тебе плохо, чтобы не волновалась, ты давай-ка соберись, спокойно и обстоятельно ответь на вопросы — и иди по своим делам, — с дрожью в голосе попросила мама.

• Предыдущая
• 3/24
• Следующая