Мы в пятом классе - Матвеева Людмила Григорьевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/51
• Следующая

— Поняли, — сказали все и схватились за портфели.

— Заметки напишут… — Нина Алексеевна обвела всех взглядом, — Савёлова, Серёжа, ты, Максим. И ещё… — учительница помедлила, — и Таня. Да, да, Таня, пора тебе быть поактивнее.

Оля сказала нараспев:

— Я не знаю, какую заметку писать. Нина Алексеевна, я не знаю. У меня музыка.

— Новости. Взрослые люди, как маленькие, честное слово. Напиши об успеваемости, о дисциплине. Что тебя волнует, о том и пиши. Всё, ребята. Чтобы через неделю газета висела на этом месте. Нина Алексеевна опять показала на пустую стену. — А теперь построились. Максим, тебя это тоже касается. Что ты всё бегаешь?

Тане было приятно, что Нина Алексеевна вспомнила о ней и велела написать в газету. Она напишет что-нибудь очень хорошее, и все удивятся, а кто-нибудь скажет: «Вот это да! Ходила тихо, и вдруг, пожалуйста». Они поймут Таню, оценят её. И тогда начнётся хорошая жизнь среди друзей и товарищей, а не в одиночестве.

Таня шагает по улице, пальто расстёгнуто, накрапывает дождь, она не замечает. Из-за угла выехал грузовик, вылетела из-под колёс осенняя грязь, у Тани на щеке остались коричневые кляксы, пальто покрылось пятнами. Но Таня и этого не заметила. Она хотела придумать заметку для стенгазеты, а у неё сочинились стихи. Она никогда раньше не писала стихов и даже не предполагала, что может вдруг сложить слова в такие необыкновенные строчки.

Плывут по морю корабли с тугими парусами. Они плывут на край земли, они скучают сами. Они вернутся всё равно и к берегу причалят. А люди все идут в кино и их не замечают.

Кино было, правда, немного ни при чём. Но всё это вместе казалось Тане каким-то чудом, слова пели какую-то свою мелодию, представлялись картины — тёмные волны моря, несутся корабли с цветными парусами. Становилось грустно и прекрасно.

Бабушка открыла дверь.

— Таня! Откуда ты явилась в таком виде? Вся вымазалась! Ну как тебе не стыдно! И руки холодные! И пальто в грязи. Ну кто так ходит? Совсем ни о чём не думаешь.

Таня хотела сказать бабушке, что так ходят, не замечая дороги, грязи, машин, те, кто сочиняет стихи. Но она не сказала ничего. Пошла умываться и вдруг громко запела в ванной: «Плывут по морю корабли с тугими парусами!»

— Перестань вопить, — сказала бабушка. — Садись обедать, хоть согреешься горячим супом.

Вечером Таня вырвала листок из тетради и записала стихи. Она отдаст их редактору стенгазеты. Ей велели написать заметку, а она взяла и написала стихи. Заметку может написать любой человек, а стихи не любой. Вот так, Олечка Савёлова. Не будешь теперь совать Тане свой противный портфель. Таня завтра же отдаст стихи Максиму. Раз Максим редактор, значит, ему. Кому же ещё?

Они пришли ко мне домой, четыре девочки. Оля Савёлова вошла, конечно, первой. За ней Оксана, Люда, Лариса. Они появились в передней, быстро разулись. Я не стала возражать, хотя вообще-то у меня в доме гостей не разувают. Не хотелось их смущать — в первый раз пришли всё-таки.

Уселись чинно на тахте в ряд. Такие все чистенькие, смирненькие, ручки сложили на коленках, ножки аккуратно поставили — ангелы, а не девочки. Смотрят на меня невинными глазами, а в глазах готовность: может быть, вы что-нибудь хотите спросить. Мы — пожалуйста, мы рады помочь любому, такие мы хорошие девочки.

Оля сказала:

— Мне сегодня на музыку не надо, вот мы к вам и пришли. Жутко плохо со временем.

И все девочки закивали. Действительно, времени ни на что не хватает. А если даже и хватает, почему-то полагается жаловаться, что его ну никак не хватает.

Оля сидит тихо, скромненько, но сразу чувствуется, что она среди них главная. Смелее держится, увереннее смотрит. Вот повела на меня своими блестящими серыми глазами, а взгляд всё время ускользает в сторону: ей любопытно поглазеть вокруг.

Наверное, перед уходом мама сказала ей:

«Оля, я прошу, веди себя прилично в чужом доме».

Мама обязательно что-нибудь такое сказала и поправила Олин воротничок или сдула соринку с Олиного рукава.

Оля хотела вести себя прилично: толково и ясно отвечать на мои вопросы, не глазеть по сторонам. Она изо всех сил старается приглушить своё бешеное любопытство, но что поделать, если оно не приглушается.

А другие девочки? Им тоже интересно в чужом, незнакомом доме. Тем более здесь пишутся книги. Должно в таком доме быть что-то необыкновенное? Конечно, должно. А ничего такого нет, дом как дом. Книги на полках, картинка на стене, цветок на подоконнике. Ничего такого, чего нет в других домах. Может быть, девчонки даже разочарованы. Хотя нет, вот они увидели оленьи рога, их я привезла с Камчатки. И ещё кораллы, розовая толстенькая веточка — мне подарили её в Южно-Сахалинске.

— Это настоящие оленьи рога? — заинтересовалась Оля.

— Настоящие. Я летала на Камчатку несколько лет назад. Вот привезла на память.

Оля вздыхает и мечтательно говорит:

— Когда я вырасту, я тоже буду путешествовать. Везде-везде побываю.

— И я буду путешествовать, — говорит Оксана.

— Ты? — Оля оценивающе посмотрела, и Оксана замолчала. Почему такие девочки, как Оля, имеют власть? Почему они нравятся другим девчонкам? И мальчишкам?

— Скажите, девочки, вы дружите? — спрашиваю я.

— С кем? — первой отозвалась Оксана. Рыжие волосы отсвечивают красным. Кожа у Оксаны белая-белая, а румянец нежно-розовый. В ушах у неё голубые серёжки. В моё время одиннадцатилетние девочки не носили серёжек. Хотя нет, была у нас в классе одна девочка с серьгами, но она была цыганка. Мы тогда так и считали, что цыганок без серёжек вообще не бывает. А потом я встретила эту цыганку Раю во время войны. Она к тому времени остригла чёрные косы, а серёжек в ушах у неё не было. Я спросила, где серьги. Она засмеялась, зубы белые:

«На молоко сменяла. Без серёг жить можно».

Теперь многие девочки носят серьги. Но я не собираюсь делать из этого какие-нибудь выводы — хорошо это или плохо. Суть человека от этого не меняется, а важна-то всегда суть, главное. А не внешнее.

— С кем дружим? — спрашивает Оксана.

— Между собой. Вот вы пришли все вместе — почему-то захотели пойти вчетвером, именно друг с другом — Оля, Люда, Оксана, Лариса. Или это случайность?

Молчат, посматривают на Олю. Она обводит их глазами, отвечает не сразу:

— Дружим.

Честно говоря, я уже знаю — недружный у них класс. Общаются группками, девочки отдельно, мальчики отдельно. И дел общих нет. Но так считаю я. А что они об этом скажут? Конечно, ответить непросто: самое сложное на свете — отношения людей.

— Дружим, дружим, — быстро заговорила Люда.

И Лариса с Оксаной закивали: конечно, они дружат.

— Знаете, — говорит Оля, — мы очень дружные, все за одного, один за всех.

— И мальчики? — спрашиваю я.

— Мальчики? — В глазах у Оли загорается интерес. — Мальчики не все. Некоторые мальчики хорошие. А есть такие, мы с ними вообще не разговариваем.

— Отчего же?

— Хулиганы, — пожимает плечом Оля.

— Максим, например, — спешит наябедничать Люда.

— При чём здесь Максим? — вдруг сверкнула глазами Оля. — Максим очень способный. Он рисует и фехтованием занимается, у него второй юношеский разряд.

— Максим не хулиган, — говорит Оксана, — он просто очень активный и энергичный, правда, Оля?

Лариса говорит:

— А вообще у нас мальчики какие-то все грубые, с ними дружить невозможно.

— Грубые? — Я не могу поверить, что она в самом деле так считает. — Володя, Серёжа, разве они грубые? Хорошие живые мальчишки.

— Вы их ещё не знаете, — твёрдо заявляет Оля. — Мне Галя из параллельного класса рассказывала, они со своими мальчишками и на каток ходят, и в музей. И просто так гулять. Вместе, представляете? А наши…

Девочки недовольны мальчишками и считают, что им не повезло. Они думают, что только в их классе мальчишки дерут девочек за волосы и не хотят ходить с ними на каток и просто гулять. А я почему-то думаю, что Галя из параллельного здорово умеет сочинять.

• Предыдущая
• 12/51
• Следующая