Граница не знает покоя - Авдеенко Александр Остапович - Страница 56

Политрук Александр Тарасенков посадил на машину шпионку и под конвоем трех пограничников повез ее в Добромиль.

Километрах в пятидесяти от Перемышля машину остановил боец в зеленой фуражке. Неподалеку от этого часового располагался объединенный штаб войсковых и пограничных частей. Тарасенков разыскал майора Тарутина и доложил ему:

— Находимся в Перемышле. Государственная граница восстановлена. Боевая задача выполнена…

После короткого совещания с армейскими командирами начальник отряда майор Тарутин передал новый приказ. Смысл его заключался в том, чтобы силами пограничников и артиллерийских батарей любыми способами разрушить железнодорожный мост через Сан. Пожимая на прощание руку Тарасенкова, майор Тарутин сказал:

— Спасибо за добрую весть. Очень, очень добрый знак, что вы снова овладели Перемышлем. Эта победа имеет огромное моральное значение для всей страны. Держите город! Передайте Паливоде, что завтра же вышлю подкрепление…

Не зажигая фар в кромешной темноте, машина понеслась обратно в осажденный город. Изредка, на трудных участках пути, Тарасенков перебирался из кабины на крыло и, чиркая спичками, освещал глубокие колдобины.

Поздно ночью подъехали они к типографии. Тарасенков отыскал Паливоду и передал ему приказ начальника отряда.

— Любыми способами, говоришь? — медленно протянул Паливода, осунувшийся и постаревший за эти сутки на добрых пять лет. — Ну, что же. Раз надо, то моста не будет…

Утром 25 июня из радиорупоров, висевших на улицах и площадях Перемышля, население и его защитники услышали голос далекой Москвы о позавчерашнем контрударе: «СТРЕМИТЕЛЬНЫМ КОНТРУДАРОМ НАШИ ВОЙСКА ВНОВЬ ОВЛАДЕЛИ ПЕРЕМЫШЛЕМ». Однако эта радостная весть омрачалась другими сообщениями Советского Информбюро о попытках противника прорваться на Бродском и Львовском направлениях. Было понятно, почему майор Тарутин решил пожертвовать мостом, лишь бы преградить удобный доступ гитлеровцам на советский берег Сана.

Выполнением приказа руководил сам Паливода.

Около полудня 25 июня на середину моста загнали груженую толом железнодорожную платформу, и взрыв страшной силы, от которого сразу полетели все стекла в окнах Старого города, поднял к верху центральный пролет моста. Спустя некоторое время, наши батареи, стоящие в селе Бакончицы, несколькими прямыми попаданиями снарядов разбили и остальные фермы моста. Он рухнул в реку.

До поздней осени 1941 года немцы не могли восстановить мост. Именно поэтому было прервано движение поездов на очень важной для противника магистрали Краков — Львов. Пришлось немцам пускать поезда в обход.

Вечером 27 июня в очередной сводке Советского Информбюро защитники Перемышля снова услышали почетную оценку Москвы о своей боевой работе: «НА ВСЕМ УЧАСТКЕ ФРОНТА ОТ ПЕРЕМЫШЛЯ И ДО ЧЕРНОГО МОРЯ НАШИ ВОЙСКА ПРОЧНО УДЕРЖИВАЮТ ГОСГРАНИЦУ»…

Но в том же сообщении страна слышала вести, которые настораживали сердца всех патриотов: «На ЛУЦКОМ и ЛЬВОВСКОМ направлениях день 27 июня прошел в упорных и напряженных боях. Противник на этих направлениях ввел в бой крупные танковые соединения в стремлении прорваться через наше расположение, но действиями наших войск все попытки противника прорваться были пресечены с большими для него потерями».

Попытки врага ускорить течение молниеносной войны против Советского Союза не прекращались. Уже на следующий день в боях под Луцком завязалось крупнейшее в истории войн танковое сражение, в котором с обеих сторон приняло участие до четырех тысяч танков…

Главному командованию Красной Армии была очень дорога жизнь бойцов и командиров сводного отряда Паливоды, который так смело, лихим контрударом отобрал у противника первый из занятых гитлеровцами советских городов. Обстановка же складывалась так, что защитники Перемышля могли быть совсем отрезаны.

Вот почему, ближе к ночи 28 июня 1941 года, по приказу командования, сводный отряд старшего лейтенанта Паливоды, оборонявший Перемышль пять дней, начал в полном порядке с боями отходить на новые позиции. Пограничники и армейцы, приданные Паливоде, спешили соединиться с ядром 92 пограничного отряда. И кадровые мастера штыкового удара и огня, бывалые пограничники и закалившиеся в боях беспримерной обороны молодые бойцы, до бесконечности выносливые, покидали не знающую покоя пылающую границу и, стиснув зубы, шли на Восток, не побежденные врагом.

Только безымянный гарнизон ДОТ'а, к которому нельзя уже было никак пробраться, продолжал вести огонь и оборонять границу.

Ночь была темная. Густой и теплый туман полз от Сана. Шли форсированным маршем. Привалы были сокращены. Когда голова колонны бесшумно останавливалась, задние бойцы набегали на передних, тыкались в спины товарищей и просыпались. Ведь перед этим бойцы не спали несколько ночей! На коротких привалах не искали удобного сухого места. Падали там, где заставала команда, и сразу засыпали на обочине дороги коротким, почти минутным, но таким сладким сном.

Это была настоящая солдатская роскошь. Только командиры не могли себе ее позволить. Они должны были дежурить, смотреть на часы, до боли напряженно вглядываться в тревожную темноту первой недели Великой Отечественной войны.

За сутки сводный отряд проделал марш-бросок в девяносто километров и соединился в лесу с остатками других пограничных застав и штабом 92 пограничного отряда.

В лесной обманчивой тишине подводили итоги исторической обороны Перемышля. За пять дней сводный отряд Паливоды истребил свыше пятисот гитлеровских солдат и офицеров. Потери противника ранеными и пленными составляли около семисот человек. Да уже отходя, в арьергардных уличных боях, пограничники нанесли немало других потерь наседающим гитлеровцам.

Еще на самых первых рубежах войны участники взятия и обороны Перемышля были награждены правительственными наградами. Командир отделения Одиноков и солдат Пыпко уходили из Перемышля кавалерами ордена Боевого Красного Знамени, секретарь комсомольской организации городской комендатуры, заместитель политрука Булыгин был награжден медалью «За отвагу», майор Тарутин стал подполковником.

Защитники Перемышля храбро сражались и под Любеком Великим, обороняли аэродром, грудью прикрывали подступы ко Львову. Они не только обеспечивали отход артиллерийских частей, но и храбро бросались в контратаки. В очень трудных арьергардных боях под Любенем Великим погиб смертью героя начальник сводного отряда старший лейтенант Паливода и был тяжело ранен подполковник Тарутин, убитый впоследствии в бою с гитлеровцами в селе Роги, близ Умани.

Немеркнущей военной славой покрыли себя в боях на холмах Перемышля советские пограничники! Сияние этой славы не погасает и до сих пор, хотя неизвестными остаются не только имена, но и дальнейшие судьбы многих и многих участников исторического контрудара.

От жителей Перемышля я, задержавшись в этом городе на несколько часов весною 1945 года, услышал рассказ о советском пограничнике, который оставался там все время оккупации.

Когда шли последние бои на Сане, гитлеровским снарядом ему оторвало обе ноги. Товарищи считали его погибшим. Но какая-то сердобольная старушка-украинка выходила тяжело раненного бойца. Когда культи его заросли, она купила ему тележку на игрушечных колесиках и сапожный инструмент. До призыва он работал сапожником. Пограничник поселился у старушки в подвале, и в одном из его уголков, под тусклым окном, тачал сапоги, ставил заплаты на башмаках и сандалиях. Звали его за глаза «отой безногий швець». Даже гестапо не допытывалось, какова фамилия этого инвалида. И полицейские не обращали на него внимания, когда нет-нет, да и выкатывался он из своей берлоги и ехал к набережной, гоня вперед себя на громыхающей тележке деревянными толкачами, зажатыми в сильных, мускулистых, упрямых руках.

Июльской ночью 1944 года на железнодорожном мосту через Сан опять прогрохотал взрыв.

В ту же ночь из подвала старушки навсегда исчез ее безногий постоялец.

Утром, после окончания полицейского часа, среди местных жителей начали распространяться слухи о причине взрыва. Его связывали с загадочным исчезновением «отого безногого шевця».