Граница не знает покоя - Авдеенко Александр Остапович - Страница 53

Пограничный наряд, ведущий боевое наблюдение в тенистом парке под, Замковой горой, заметил, что через Сан на резиновых лодках переправляется группа людей, одетых в гражданскую одежду.

Политрук Александр Тарасенков немедленно сообщил о появлении неизвестных майору Тарутину, командующему Перемышльским пограничным отрядом.

— Отогнать или захватить живьем! Но огонь первыми не открывать! — так дословно прозвучал приказ Тарутина.

Старший лейтенант Бакаев вместе с политруком Тарасенковым возглавляют группу пограничников, направленную вслед за неизвестными нарушителями.

Пятнадцать пограничников пробираются сквозь заросли березы и дуба. Они приблизились к аллее, усаженной высокими кедрами. Аллея круто идет в гору. Они пересекают ее, попадают на аллею лип и, миновав развалины старинного замка королевы Ядвиги, слышат шум и пение на веранде летнего ресторана, расположенного на склоне Замковой горы.

Звон бокалов и хриплые выкрики «хайль Гитлер» окончательно развеивают все сомнения: это не беглецы от гитлеризма, а матерые горлорезы переправились на советский берег и, будучи твердо уверены в исходе войны, оккупировали летний ресторан. Они пьют и гуляют в нем, чувствуя себя точно так же, как и в других завоеванных странах.

Пограничники полукольцом охватывают ресторан, и командир отделения Копылов, выдвинувшись вперед, требует, чтобы гитлеровцы сдались.

Верзила в зеленой шляпе с фазаньим перышком, прищурив глаза, некоторое время тупо смотрит на Копылова, а потом, выбросив небрежно на перила барьерчика черный автомат, дает короткую очередь.

Одна из пуль пробивает Копылову левое плечо. Он падает под старую липу.

И тут шквал меткого огня пограничников карает пирующих нарушителей.

Скрываясь за толстыми стволами старых лип, пограничники ведут огонь по ресторану. С треском лопаются бутылки с шампанским, звенят бокалы. Незваные посетители ресторана пытаются запрятаться за стойкой буфета, за барьерчиком, но пули, прошивая фанеру, находят их повсюду.

Вскоре трупы диверсантов потоком застилают площадку летнего ресторана.

Наступает полдень. Радио приносит из Москвы в дымный, пылающий Перемышль невеселое слово: «война». Все становится ясным — отныне возврат к мирным дням возможен только после окончательного разгрома врага.

В тот день пограничники были единственной военной силой в Перемышле, потому что регулярные части гарнизона незадолго перед вторжением ушли на маневры. Именно поэтому, теснимые во много раз превосходящими их отборными гитлеровскими, войсками, бойцы и офицеры пограничной комендатуры Перемышля вынуждены были к вечеру кое-где местами отойти от набережной. Ведя жестокие уличные бои, первые уличные бои Великой Отечественной войны и предвестники будущих трудных схваток на улицах Одессы, Севастополя и Сталинграда, пограничники Перемышля к вечеру получили приказ отойти на перегруппировку в район городских кладбищ. Связь со штабом к этому времени уже оборвалась, защитники Перемышля еще не знали тогда, что по приказу, полученному из Львова, основные силы еще в 14.30 отошли на юго-восток, в район Нижанковичей.

Около кладбища остатки маневренной группы под командованием старшего лейтенанта Паливоды соединяются с бойцами комендатуры, которых привел политрук Тарасенков. Сюда же собрались одиночные бойцы и офицеры из гарнизона, не ушедшие на маневры, и железнодорожники, и покинувший город одним из последних удивительно мужественный человек, секретарь городского комитета партии товарищ Орленко. Были здесь и заведующая краеведческим музеем города, ставшая медицинской сестрой, и работники советских учреждений. В общей сложности собралось около 230 человек, способных владеть оружием. Все они были сформированы в сводный пограничный батальон. Его костяком стала городская пограничная застава лейтенанта Потарыкина.

К вечеру приехал на машине генерал-майор регулярных войск. Он внимательно выслушал доклад о том, что происходит в городе. Во время доклада ветер принес из дымного Перемышля звуки пулеметной очереди. Позже выяснилось, что это вели огонь из ДОТ'а по гитлеровцам, все еще стремящимся овладеть мостом, четверо храбрецов-пограничников, засевших там по приказу старшего лейтенанта Бакаева.

Генерал прислушался к звукам пулемета и сказал:

— Гитлеровцев из города выбить и восстановить государственную границу по Сану. Командовать сводным пограничным батальоном приказываю старшему лейтенанту Паливоде. Комиссаром отряда назначаю политрука Тарасенкова. Придаю вам еще пулеметную роту. Поддержу огнем своей артиллерии. Приказываю эвакуировать в тыл население, желающее уехать. В первую очередь — женщин и детей. Те материальные ценности, которые нельзя будет увезти, — сжечь. Выполняйте приказ!

Паливода связался с майором Тарутиным, и тот подтвердил приказ общевойскового начальника.

Всю ночь с 22 на 23 июня, пока основная масса бойцов готовилась на кладбище к решительному удару, наиболее отважные смекалистые пограничники вели разведку по городу.

Трижды в течение ночи пробирался в кварталы, занятые врагами, писарь и переводчик комендатуры Богданов. Хорошо зная немецкий язык, имея много знакомых и друзей среди местного населения, Богданов действовал тихо и отважно. Сам, один, он проник в штаб гитлеровского полка, убил двух штабных офицеров, захватил их форму, документы, карты и все это притащил Паливоде. Во время своих вылазок в город Богданов точно установил расположение всех частей противника, занявших город, их боевого охранения, места, где установлены огневые точки.

Неутомимый разведчик, один из самых первых и самых смелых разведчиков Великой Отечественной войны, Богданов не угомонился и пошел в четвертый, предутренний поиск. Неожиданно он наткнулся на засаду. Уйти без боя было нельзя. Обстреливая из-за угла наседающих фашистов, Богданов убил нескольких солдат и офицеров, но и сам погиб в этой уличной схватке от осколков гранаты, сброшенной на него с крыши.

Политрук Виктор Королев вместе с пограничником Морозовым, переодевшись в гражданские костюмы, проникли в город со стороны бойни. Они увидели в городе оргии гитлеровцев. «Победители» грабили магазины, частные квартиры, уничтожали тут же на улицах еврейские семьи.

В девять часов утра, используя все сведения о противнике, добытые Богдановым, Королевым и другими разведчиками, побывавшими в городе, пограничный батальон качал выполнять боевую задачу, уже войдя в состав 99 стрелковой дивизии.

Занявшая Перемышль по приказу командующего группой «Юг» фельдмаршала фон Рунштендта 101 дивизия вторжения вермахта приводила в порядок свои подразделения, потрепанные огнем пограничников при переправе через Сан. У истоков главных сквозных магистралей города — на улицах Словацкого и Мицкевича — стояли немецкие орудия и пулеметы. Их огнем можно было простреливать все подступы к Средместью.

Еще сильнее был укреплен центр Средместья — район Пяти Углов. На каждом из пяти углов стояло по два пулеметных расчета. В центре, на площади, стоял тяжелый танк, а все подвалы соседних домов были за ночь превращены в ДОТы.

Старший лейтенант Паливода очень правильно распределил свои силы: часть отряда стала охватывать город с северо-востока, от села Вовче, там, где Сан образует большой излук. Вторая половина отряда пошла в обхват города с юго-запада, спускаясь в Средместье со склонов Замковой горы через тенистый парк, имея целью соединиться с наступающими от села Вовче в самом центре Перемышля.

Всю ночь гремел фанфарами и медью военный оркестр в том самом летнем ресторане поблизости развалин замка королевы Ядвиги, где еще вчера бойцы старшего лейтенанта Бакаева уничтожили диверсионную группу. Гитлеровцев нисколько не смущало, что несколькими часами раньше деревянная площадка ресторана стала кладбищем их отборных агентов.

Денщики подтерли кровь, привезли на мотоциклах новые запасы спиртных напитков и пищи, и пир пошел горой. И как раз в тот самый момент, когда утомленные и пьяные военные музыканты выдували из своих сияющих инструментов томное танго «Айн таг фюр ди либе» (Один день для любви), яркая вспышка рвущейся рядом гранаты внезапно оборвала запоздалый утренний бал. Разбитые ресторанчики и магазины в Рынке, около городской ратуши, в старинных домах площади «На браме» тоже были переполнены пирующими гитлеровцами. Подобно карающей молнии, бойцы и офицеры отряда Паливоды врывались туда и били ошалелых фашистов, чем попало: то из автоматов, то штыками, а чаще всего, чтобы не пострелять своих в узких залах и средневековых коридорчиках, запросто дубовыми стульями, скамейками, железными ломами.