Рауль, или Искатель приключений. Книга 1 - де Монтепен Ксавье - Страница 43

• Предыдущая
• 43/95
• Следующая

Маркиз ошибался. Окровавленная и страдавшая от боли, лошадь мчалась все быстрее и быстрее и через четверть часа, пробежав более двух лье, очутилась на широкой прогалине, оканчивавшейся глубоким оврагом, в глубине которого, между гранитными глыбами, протекал быстрый ручей. Лошадь скакала в эту сторону, ей нужно было не более трех минут, чтобы достигнуть края оврага.

По всему было видно, что если маркизу не удастся направить бег лошади в другую сторону, то и лошадь и всадник подвергнутся смерти ужасной и неизбежной. Конечно, смерть не пугала старика, но он счел бы почти самоубийством не употребить всех усилий, чтобы спасти свою жизнь. Он сильно дернул за поводья и пришпорил лошадь левой ногой, надеясь принудить ее таким образом повернуть в другую сторону, но все было бесполезно: ни поводья, ни шпоры не помогли. Лошадь не сворачивала с прямой линии, как пуля карабина. Только поводья лопнули в двух местах. Маркиз почувствовал себя погибшим. Соскочить с лошади нечего было и думать. Тогдашние седла, называемые «французскими», были высоки и заключали ноги всадника между двумя бархатными стенами, из которых невозможно было скоро высвободиться.

Маркиз де ла Транблэ заранее поручил душу Богу и вынул небольшой медальон, состоящий из двух круглых хрустальных пластинок, спаянных золотом. В медальон были вложены волосы четырех различных цветов. Эти волосы принадлежали жене и детям. Старик с жаром поцеловал медальон и прошептал:

– Я соединяюсь с ними!

Потом закрыл глаза и ожидал смерти…

В ту минуту, когда лошадь и всадник примчались на прогалину, белокурая головка показалась из-за группы молодых кустов, в нескольких шагах от оврага, о котором мы говорили. Мальчику, которому принадлежала эта головка, было около восьми лет. Он был высок и силен для своих лет и замечательной красоты, хотя одет в лохмотья. Черты его выражали решимость и ум. Возле него, на траве, лежало несколько пар убитых птиц, связанных вместе за лапы кожаным ремнем. Быстрый и громкий топот лошади, сильно ударявшей копытами о твердую землю, разбудил мальчика от глубокого и спокойного сна. Проснувшись, он подумал, что какой-нибудь смелый охотник мчится по прогалине во всю прыть для своего удовольствия, но, встав с места и взглянув на всадника, тотчас узнал маркиза де ла Транблэ. Для него было достаточно одной минуты, чтобы понять, что маркиза несет взбесившаяся лошадь и что он подвергается угрозе неминуемой смерти.

Мальчик не колебался ни минуты, выскочил из своего убежища и смело встал между лошадью и пропастью. Если бы маркиз Режинальд мог видеть это движение, он, конечно, задрожал бы от ужаса, угадав безумно смелое намерение мальчика, и закричал бы ему, чтобы он посторонился, но в это время у маркиза были закрыты глаза.

Между тем лошадь все скакала. Дыхание ее было шумно, бока приподнимались, густой пар вырывался из ее красных и горячих ноздрей… Менее чем в десять скачков она могла доскакать до оврага и обрушиться в него. Быстрее молнии пролетела она мимо мальчика, но тот, с проворством дикой кошки, бросился к ее голове и схватился обеими руками за мундштук. Оглушенная этим внезапным нападением, лошадь встала на дыбы и тряхнула головой, чтоб сбросить с себя новую тяжесть. Однако смелый мальчик не выпустил мундштука. Настала минута борьбы между двумя противниками, но борьба эта была непродолжительна, потому что лошадь, истощенная уже своим безумным бегом, скоро повалилась на землю, сильно ударившись головой о грудь своего победителя.

Маркиз де ла Транблэ был спасен, но спаситель его лежал на земле без чувств и весь в крови.

Этот мальчик (читатели наши без сомнения уже угадали) был не кто иной, как Рауль Риго, сын браконьера.

В ту минуту, когда маркиз Режинальд понял, что опасность миновала, и, высвободив свою правую ногу, попавшую под бок упавшей лошади, старался разгадать, чья благодетельная и неожиданная помощь спасла его, он вдруг приметил бесчувственное тело Рауля, сжатые руки которого все еще не оставляли мундштука. Маркиз поспешил поднять ребенка и посадил его, прислонив к стволу старого дерева. Он дотронулся трепещущей рукой до сердца Рауля, чтобы удостовериться, бьется ли оно, потом спустился в овраг и принес оттуда в своей пуховой шляпе холодной воды. Этой водой он обмыл неглубокую рану на груди мальчика. Оживленный ощущением внезапной свежести, мальчик скоро опомнился и раскрыл томные глаза. Он приметил Режинальда де ла Транблэ, наклонившегося над ним. Седые волосы маркиза почти касались его белокурых кудрей. Мальчик старался встать, и бледные губы его прошептали с выражением уважения:

– Маркиз… маркиз…

Режинальд закрыл рукой рот Рауля и сказал:

– Берегись, милое дитя, не говори пока… пусть кровь перестанет волноваться… пусть спокойствие возвратится к тебе…

Несмотря на кроткое увещание старика, Рауль быстро вскочил, покачал своей очаровательной головкой и отвечал:

– О! Я спокоен, маркиз, я не страдаю и никогда не чувствовал себя крепче и здоровее. Посмотрите…

Говоря это, он выпрямил свой стройный и тонкий стан и расправил грудь, еще запятнанную красными каплями.

– Посмотри, – сказал Режинальд, – кровь еще течет из твоей раны.

– Пустяки, – отвечал мальчик, – это царапина!.. Если я пойду на войну, маркиз, и получу меткую пуля или добрый удар шпагой, так ли еще потечет кровь!.. Притом кровь жидка, стало быть она создана для того, чтобы течь.

Маркиз не мог не улыбнуться живости Рауля и его мужеству. Он устремил долгий и проницательный взор на того, кто говорил таким образом, и был поражен, еще более, чем прежде, истинно аристократической наружностью маленького крестьянина, грубая одежда которого не могла скрыть его благородной и непринужденной осанки. Он любовался огненным взором Рауля, грациозными очертаниями его лица, гордостью походки, изяществом движений, потом прошептал:

– Это ребенок необыкновенный!

Рауль выдержал продолжительный осмотр маркиза с легкой непринужденностью, в которой, однако, не было ничего слишком смелого и бесстыдного. Маркиз положил на голову ребенка свою бледную, худую руку, и сказал:

– Знаешь ли, что Господь свел тебя со мною затем, чтобы спасти мне жизнь?

– Господь все делает хорошо, – отвечал Рауль.

– Как могла прийти тебе в голову мысль остановить бешеную лошадь? Ты так слаб, ты еще дитя. Знаешь ли, что твой поступок был безумен…

– Маркиз, – сказал мальчик, – я видел, что вы не можете справиться с вашей лошадью, что поводья оборвались и что вы погибли, если вам не помочь. Я нисколько не рассуждал о том, что делал, и хотя вы называете мой поступок безумным, но, как видно, он вовсе не таков, если мне удалось помочь вам.

Маркиз изумился удивительному хладнокровию и непритворной скромности мальчика.

– Ты храбр! – вскричал он наконец, – храбр, как старый солдат!

– Не знаю, – возразил Рауль.

– Как? Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что не знаю, храбр ли я; я только ничего не боюсь, вот и все.

Это было тонкое различие. Услышав его, маркиз не мог удержаться от улыбки во второй раз.

– Дитя мое, – сказал он, – ты здешний?

– Разве вы никогда меня не видали, маркиз? – спросил Рауль с удивленным видом.

– Нет, не видал, по крайней мере никогда не замечал…

– Я местный.

– Как тебя зовут?

– Рауль.

– Как зовут твоего отца?

– Роже Риго.

Маркиз нахмурил брови.

– Отставной гвардейский солдат?

– Да, маркиз.

– Беден он, не так ли?

– Очень беден.

– И живет браконьерством, как говорили мне лесные сторожа, – прибавил маркиз.

– Ваши сторожа солгали! – с гордостью вскричал Рауль.

«О чем я говорю с этим ребенком? – подумал маркиз. – Сын не может и не должен обвинять отца!»

Наступила минута молчания, потом Режинальд продолжал:

– У отца твоего много детей?

– Нет, я один.

– Твой отец тебя любит?

– Не думаю.

– Стало быть, он дурно обращается с тобой?

• Предыдущая
• 43/95
• Следующая