Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями) - Адамсон Джой - Страница 97
- Предыдущая
- 97/111
- Следующая
Там же находились и шесть белых носорогов — по ночам их держали в огороженном загоне, а днем они бродили на свободе, и два егеря пасли их, как обыкновенный скот.
Однажды утром, едва только мы покормили гепардов и они улеглись поспать, как мимо прошествовали эти носороги. Гепарды молнией умчались прочь. Они уже видели ручных белых носорогов и не раз чувствовали их запах, и меня очень удивило, что теперь они удрали от них, как от опаснейших врагов, а ведь всего несколько дней назад они гонялись за диким черным носорогом просто так, из озорства. Неужели они понимали, что белые носороги — «чужаки», и только по этой причине отнеслись к ним так же, как в свое время и Пиппа?
Все дороги в парке во время дождей пришли в полную негодность, и мы были вынуждены вызвать трактор, чтобы попытаться исправить дорогу к лагерю Джорджа. Но он пробился только до полдороги, а потом сломался, увязнув гусеницами в грязи глубиной по колено. Пытаясь добраться до Джорджа, я часто вела лендровер, как по канату, по узкому краю глубокой колеи, но стоило соскользнуть с него — пиши пропало! — я часами не могла выбраться из жидкой грязи. Дорога к Скале Леопарда была ненамного лучше, и однажды мне пришлось прождать семь часов, пока меня не вытащили на буксире из этой жижи. На мое счастье, это случилось недалеко от места, где были гепарды, и мне по крайней мере удалось провести с ними этот день.
Гепарды нашли полоску песчаной земли, которая быстро просыхала после дождя, и, когда кончался очередной ливень, я ложилась на землю рядом с ними. Поначалу Сомба заподозрила какой-то подвох, когда наши головы почти соприкоснулись, и была готова дать мне отпор при малейшем движении. Но я молча глядела ей прямо в глаза, и она, наверное, почувствовала, что я друг, и успокоилась. А ее братцы меня вообще не замечали. Мокрая земля исходила паром под горячими лучами солнца, и мне было слышно только дыхание гепардов да чириканье каких-то сонных птичек — кругом стояла полная тишина. Как я любила этот прекрасный заповедник и всех здешних животных! Я ведь провела здесь больше двадцати семи лет с тех пор, как Джордж занял должность главного инспектора. Двенадцать лет назад этот заповедник стал домом Эльсы, а потом и Пиппы, все пережитое с ними заставило нас полюбить эти места еще больше, и теперь нам казалось, что здесь и наш родной дом.
Мы оба с самого начала знали, что нам придется расстаться с этими местами, как только наши животные смогут сами о себе позаботиться — ведь именно такова была цель наших экспериментов. Но хотя Тайни, Биг-Бой и Сомба могли жить самостоятельно и обходились без нашей помощи уже в возрасте четырнадцати месяцев (Уайти, Мбили и Тату оставались под покровительством Пиппы до семнадцати с половиной месяцев!), мне хотелось побыть с ними по крайней мере до тех пор, пока они не достигнут того же возраста, как и предыдущий помет. Особенно важно было узнать, как сложатся их отношения, когда они станут взрослыми и будут готовы дать потомство.
Я прервала курс лечения в Лондоне, чтобы быть вместе с ними в этот важнейший период их жизни. Наблюдать за ними было тем более интересно, что рядом уже нет матери и некому показать им охотничьи угодья. И вот меня постиг неожиданный удар — я получила письмо от администрации, в котором меня просили покинуть заповедник вместе с Джорджем и Боем в конце ноября. Но я не знала за собой никакой вины, которая повлекла бы сокращение сроков, обусловленных раньше, и тут же написала письмо администрации. К несказанному моему облегчению, мне ответили, что я могу пробыть здесь до конца года, как мы и договаривались раньше.
А Джордж тем временем прилагал все усилия, чтобы вывезти Боя. Но невиданно бурные дожди зачастую нарушали даже радиосвязь — что уж говорить о приземлении самолетов! А о перевозке машиной и речи быть не могло. Джордж теперь ютился вместе с Боем в маленькой палатке. Рана Боя все время сильно гноилась, и нужно было то и дело менять повязки.
Три раза летчик пытался пробиться в просветы между опасными грозами и доставить в Меру ветеринара, но каждый раз ему приходилось отступать и возвращаться в Найроби — приземлиться на размытых посадочных полосах было невозможно.
Но в конце концов он добился своего. Меня попросили помочь, и когда летчик с удивительным искусством сумел проскочить между двух ливней и посадить самолет на скользкую землю, я уже ждала, чтобы немедленно отвезти ветеринара к Джорджу, а директор заповедника с летчиком и шестью егерями должны были подъехать немного позже. По счастливому — хотя и неожиданному — совпадению этим же самолетом прилетел Бен, и в трудном деле, которое нам предстояло, у нас появился еще один помощник. Бен предложил помогать мне до самого конца, пока я не покину заповедник.
Пропетляв по грязи десять миль, мы застали Джорджа врасплох. Но времени терять было нельзя — черные тучи стеной обступили нас, готовые разразиться очередным ливнем. Пока врач усыплял Боя, я побросала вещи Джорджа в большую сумку и помогла погрузить в машину его лагерное оборудование. А остальные тем временем готовились к погрузке Боя на лендровер, ожидая, когда он уснет.
И вдруг среди всей этой суеты появилась Гэрл. Она вспрыгнула на крышу лендровера, который стоял снаружи, и смотрела через ограду, как ее брата взваливают на машину и навсегда увозят от его прайда.
Директор взялся подвезти нас всех, оставался только один Бен, которому было поручено ехать сзади с оборудованием. Но мы напрасно забыли про Гэрл. Она упрямо сидела на крыше лендровера и ни за что не соглашалась слезать. Казалось, она знает, что никогда больше не увидит ни Джорджа, ни Боя… Бену ничего не оставалось, как отправиться в путь с львицей на крыше; так они ехали около мили и вдруг увидели стадо жирафов, в котором был маленький жирафенок. Гэрл моментально соскочила вниз, погналась за малышом, ударила его по ногам, свалила и тут же задушила.
Когда Бен рассказывал нам об этом, я порадовалась, что охота отвлекла Гэрл от расставания с братом: она не только преданно любила его с самого детства, но и дважды принесла от него львят.
А тем временем маленький четырехместный самолетик переделывали так, чтобы уместить в нем льва в четыреста фунтов весом, Джорджа, ветеринара и летчика. Заднее сиденье убрали, и Джорджа с Боем втиснули в освободившийся промежуток. Все это делалось в страшной спешке — надо было добраться до Наиваша засветло, да еще суметь уклониться от сильной грозы, которая двигалась навстречу. Я едва решалась глядеть на Джорджа. Он был бледен и хмурился, когда устраивал Боя как можно удобнее, а потом сам примостился рядом с ним. Ветеринар сел рядом с летчиком, тот запустил мотор и поднял самолет в воздух. Вначале крохотный белый самолетик был ясно виден, потом черное небо поглотило его. Весь вечер я чувствовала внутри какую-то сосущую пустоту.
Хотя полное драматизма расставание показалось мне тогда невыносимо тяжелым, впоследствии выяснилось, что это было самое лучшее, что при сложившихся обстоятельствах мы могли сделать для Боя. Вскоре ему пришлось перенести еще две очень серьезные операции, а потом он провел в Наиваша целых девять месяцев.
Дожди снова превратили сухие, желтые, как солома, равнины в роскошные пастбища, где каждый день расцветали мириады новых цветов.
Когда дети Пиппы проходили полями небесно-голубых пентанезий, какое это было изумительное зрелище! Мне хотелось только, чтобы их мать тоже была здесь, чтобы и она вместе со мной радовалась прелести своих детей. Они все еще держались на расстоянии мили от Скалы Леопарда, где было сравнительно сухо и полным-полно дичи.
В последнее время Биг-Боя как магнитом тянуло к Сомбе: они обнимались и лизали друг друга почти все время. Она стала настоящей красавицей, из всех троих она, безусловно, была самой умной, а уж характера ей и подавно было не занимать; мне становилось стыдно, когда я вспоминала, как в свое время едва не сочла ее «ненормальной». Вот ей захотелось поиграть с моими туфлями, и она стала потихоньку трогать лапой резиновые подошвы, а сама почти незаметно подвигалась ко мне все ближе и ближе. Как же мне было трудно справиться с собой и не пойти навстречу этим попыткам подружиться, но я никогда не простила бы себе, если бы в эти последние месяцы, которые нам оставалось провести вместе, собственными руками испортила все, чего успела добиться.
- Предыдущая
- 97/111
- Следующая
