Тайна замка Вержи - Михалкова Елена Ивановна - Страница 76
- Предыдущая
- 76/95
- Следующая
Но прошедший день перекроил ее, точно портной, безжалостно распоровший старое платье и сшивший его заново. Покорность, воспитанная годами службы, растаяла бесследно. Но не потому, что девочка ощутила себя ровней графу и его дочерям, а потому, что она всей душой чувствовала родство с погибшей женщиной. Не дочь убитых Симона и Гвиневер появилась на свет в этот день, но дочь колдуньи Арлетт, ведьмы Черного леса.
«Я хочу, чтобы Гуго де Вержи умер. И Жан Лоран де Мортемар тоже».
Николь щелкнула лезвием и тяжело взглянула на Баргеста, лениво догрызавшего хлебную корку.
– Они больше не должны жить, – со странной уверенностью в голосе сказала она.
Пес оторвался от своего занятия и вопросительно взглянул на нее.
– Доедай. Нас ждет долгая дорога.
Николь сунула за пазуху черствый хлеб, отыскала среди вещей викария еще один нож и прицепила его на пояс. Она собиралась с отрешенным спокойствием, двигаясь немного медленнее, чем обычно. Руки сами выполняли привычные движения, будто и не она управляла собственным телом. Ноги перемещали ее по комнатам, глаза смотрели, уши слышали. А сердце исправно стучало, и не было в нем ничего: ни боли, ни ненависти, ни отчаяния, ни даже любви. Оно билось лишь затем, чтобы Николь оставалась жива и могла выполнить свое дело.
Если бы Венсан Бонне увидел девочку, он пришел бы в ужас. Ему приходилось сталкиваться с тем, что у людей, пораженных сильным горем, взгляд пустеет и обращается куда-то внутрь себя, и всегда это заканчивалось плохо, если не вмешивался хороший врачеватель. Среди его средств были такие, от которых несчастный оттаивал и начинал ощущать свою беду еще острее. Вот они-то и помогали, а вовсе не те, что притупляли чувства и мысли. Рана, омытая слезами, заживала быстрее, чем та, которую прятали в глубину души.
Но Венсан Бонне сидел в подземелье Вержи и сам помышлял о смерти. Он не мог ни остановить Николь, ни помочь ей.
Ворота внешней стены распахнулись в последний раз на закате. Солнце оплывало как кусок масла, оставленный на жаре, и когда оно почти истаяло, из замка вышли два человека в сутанах.
Перед мостом их ждала повозка, в которой святые отцы приехали из Божани. Спешно доставить их повелел Гуго де Вержи. Едва стало известно, что ведьма Черного леса мертва, люди пришли в смятение. Колдуньи боялись, но она казалась неотъемлемой частью жизни, как река или лес, и ее гибель повергла всех в трепет.
«Ждите беды!» – поползли первые шепотки. «Черный ручей вот-вот забьет из-под земли!» – предрекали люди. «Ведьму нельзя убить! Она вернется в другом облике и отомстит!» Женщины плакали и прятали детей на чердаках, старухи истово молились.
Чтобы остановить панику, Гуго де Вержи приказал доставить из Божани двух священников в помощь отцу Годфри. Втроем они освятили замок, едва успев до захода солнца.
Каждый из святых отцов выполнил то, зачем его призвали, но про себя все трое полагали, что смерть ведьмы случилась очень невовремя. Завтра двойные похороны, тела Элен и Алисы де Вержи наконец-то опустят в землю. Об упокоении их душ должны молиться подданные графа, а не о том, чтобы избежать гнева дьявольской силы.
Но подобные мысли священники благоразумно держали при себе.
Перед воротами толпился народ, подтянувшийся со всей округи, а то и из более дальних мест: странствующие монахи, нищие, калеки… Все они явились, чтобы принять участие в похоронной процессии. Чем больше людей проводит усопших, тем лучше, к тому же по традиции граф Вержи, лишившийся жены и дочери, должен будет раздать вдвое больше милостыни, чем обычно. Всю ночь в пекарнях замка будут подходить ароматные хлебы. А кому не достанется еды, тот получит монету. Главное – не зевать, тогда не останешься без добычи.
Стража не пускала никого из пришлых людей за ворота, но граф распорядился вынести дров для костров и соломы, чтобы обустроить лежанки. Странники возились, разбивались на кучки, готовясь провести эту ночь под стенами замка.
Оба священника на ходу перекрестили калеку, доковылявшего до них первым. Старший уже садился в повозку, как вдруг случилось неожиданное: черный как гадюка пес выскочил из кустов и вцепился в ногу отцу Годфри, провожавшему отъезжающих. Тот заверещал точно раненый заяц, подпрыгнул, и в зубах у дрянного пса остался кусок сутаны.
– Отродье дьявола! Изыди! – Второй священник взмахнул палкой и чудом не попал по укушенному. Пес с брезгливым видом выплюнул сутану и залаял, пятясь к кустам.
Поднялся переполох. Стража бросилась на помощь святым отцам, а из ворот уже бежали на крики вооруженные люди маркиза. «Ведьма! Ведьма вернулась!» – заблажил кто-то. В суету внесли свою лепту псы, до того дремавшие во дворе, и в этом оголтелом лае, визге, проклятиях и призывах господа никто не услышал единственный здравый голос, предлагавший оставить злобную тварь в покое.
Из-под моста, никем не замеченный, выбрался невысокий темноволосый парнишка, схватил за загривок одну из собак, чья морда была исполосована шрамами, и прошел в ворота, ведя ее рядом с собой. Стражник пропустил его, рассудив, что только кто-то из своих осмелится эдак бесцеремонно обращаться с Мраком. Добравшись до конюшни, парень легким шлепком отправил своего проводника в конуру, и тот послушно убрался прочь, виляя хвостом.
А черный пес, наделавший столько шума, нырнул обратно в кусты и удрал через поле – только его и видели.
На Вержи опустились сумерки. Темнота с ветром пришли рука об руку, и за ними тянулся шлейф дыма из Черного леса.
Обитатели замка не ложились спать, занятые приготовлениями к завтрашней церемонии. Почувствовав запах, люди вздрагивали и украдкой поглядывали на окружающих: чуют ли они дым? понимают ли, откуда он? Испуганные шепотки давно утихли, но молчание было хуже шепота, пронзительнее слов.
Еще и Венсан Бонне куда-то запропастился. Младший конюх целый день охал и ныл под дверью, что у него болит сломанная нога, но ему так и не открыли. Жермен забил было тревогу, но кто его стал слушать после нынешних происшествий… Подумаешь, лекарь исчез! Должно быть, валяется пьяный в какой-нибудь канаве – у них, ученых людей, это дело обычное. Сперва блюдут себя, а потом как ударятся во все тяжкие, так хуже иного пропойцы.
Оказавшись в замке, Николь подумала о Венсане Бонне, но воспоминание было мимолетным и растворилось за мыслями о том главном, что ей предстояло сделать. Она уже знала, где убьет графа де Вержи – в церкви, когда он подойдет к гробу. Стражи не будет рядом. Она ударит его ножом, а если повезет, дотянется и до Мортемара.
О том, что случится потом, Николь не думала. В глубине души она понимала, что никакого «потом» для нее не будет и все закончится там же, в церкви. Но это было неважно. Прав был Гастон: ей нигде нет места. В одном лишь доме могла она быть счастлива, но дом этот сожжен, и запах дыма от пожарища даже здесь щекочет ее ноздри.
Николь завернула за угол башни и остановилась. Возле дверей церкви трое плотников при свете факела, который держал подмастерье, сооружали какой-то навес. Николь попятилась и вжалась в стену. Этого она никак не ожидала. В ее замыслы входило проникнуть в церковь, перебраться через южную галерею в каморку Бернадетты и переночевать там, чтобы утром, вернувшись тем же путем, встретить графа Вержи возле гроба убитой им жены.
Но если в церковь не войти, как же она попадет в замок?
Останься она здесь, на нее наткнется стража во время обхода, а если и получится укрыться в какой-нибудь щели, после холодной ночи и думать будет нечего о том, чтобы нанести смертельный удар Гуго. Ей даже не удастся подобраться к нему!
Николь не сводила недоброго взгляда с плотников. «Ну же, заканчивайте и убирайтесь!» – мысленно подгоняла она. Но те и не думали сворачивать работу.
И вдруг ей в глаза бросилась фигура, быстрым шагом пересекавшая двор по направлению к западному входу в замок. Сердце у нее забилось сильнее, когда она пригляделась и узнала вторую горничную, Мари.
- Предыдущая
- 76/95
- Следующая
