Образ врага. Расология и политическая антропология - Савельев Андрей Николаевич - Страница 55

Стороннему наблюдателю легко осмеять какой-нибудь ритуал, но включенные этот ритуал поколения создали те «соматические маркеры», которые задают общий эмоциональный настрой и структурируют действительность в глазах индивида, которому ритуал дает ощущение сопричастности истории собственной страны и общенациональной иерархии, если дело идет о государственных ритуалах.

Традицией заведуют иерархические системы. Спонтанная самоорганизация общества опирается на уже готовые бытовые обычаи и общезначимые нормы нравственности. Она прибавляет к этому корпоративную этику и неписанные правила сотрудничества в «ближнем порядке» взаимодействия между людьми. Однако «ближний порядок» может начать противоречить общезначимым нормам (например, в криминальном сообществе). Риски спонтанной самоорганизации в этом случае должно нивелировать государство, вмешиваясь в локальные сообщества своей директивной волей.

Иерархическая система создает и воспроизводит традицию действиями и волей своих «верхов» (в государстве — национальной элитой). Энтузиасты производственных систем образуют своего рода сословие, знающее не только тонкости внутренней жизни иерархии, но имеющее также понятие о личной чести, сопричастной престижу иерархической системы.

А.Ф. Лосев высказал глубокую мысль о связи рода и индивида: «Жизнь, общая родовая жизнь порождает индивидуум. Но это значит только то, что в индивидууме нет ровно ничего, что не существовало бы в жизни рода. Жизнь индивидуумов — это и есть жизнь рода. Нельзя представить себе дело так, что жизнь всего рода — это одно, а жизнь моя собственная — это другое. Тут одна и та же совершенно единая и единственная жизнь. В человеке нет ничего, что было бы выше его рода. В нем-то и воплощается его род. Воля рода — сам человек, и воля отдельного человека не отлична от воли его рода. Конечно, отдельный человек может стремиться всячески обособиться от общей жизни, но это может обозначать только то, что в данном случае приходит к распадению и разложению жизнь самого рода, разлагается сама жизнь данного типа или в данное время или в данном месте. Так или иначе, но всегда жизнь индивидуума есть не что иное, как жизнь самого рода, род — это и есть единственный фактор и агент, единственное начало, само себя утверждающее в различных индивидуумах».

Бердяев выделяет в данном вопросе динамическую составляющую: «Человек органически, кровью принадлежит к своей расе, своей национальности, своему сословию, своей семье. И в неповторимой, лишь ему одному принадлежащей индивидуальности своеобразно преломляются все расовые, национальные, сословные, семейные наследия, предания, традиции, навыки. Личность человеческая кристаллизуется на той или иной органической почве, она должна иметь сверхличную компактную среду, в которой происходит качественный отбор. Одно из самых больших заблуждений всякой абстрактной социологии и абстрактной этики — это непризнание значения расового подбора, образующего породу, вырабатывающего душевный, как и физический, тип».

«Расовый подбор», о котором здесь говорится, не может не привести к евгенической проблематике, важной для сохранения социальной структуры общества и обеспечения его конкурентоспособности. И Бердяев обращается к задаче выращивания национальной элиты — аристократии. Им формулируется принцип отношения неравных частей нации — аристократического ведущего слоя и ведомой народной массы: «В истории происходит мучительный процесс все новых и новых исканий истинной аристократии. Дурное и пренебрежительное отношение к простому народу — не аристократично, это хамское свойство, свойство выскочек. Аристократическое чванство — безобразное явление. Аристократия должна была бы давать простому народу от своего избытка, служить ему своим светом, своими душевными и материальными богатствами. С этим связано историческое призвание аристократии».

Освальд Шпенглер в своем знаменитом труде «Закат Европы» пишет, что раса выражается, прежде всего, в аристократии, которая воспитывает ощущение красоты и доводит телесный идеал воина и героя (добавим также и нравственно-рассудочный идеал мудреца) до чистоты. Аристократия, таким образом, становится, подлинным образом расы.

Здесь присутствует призыв смирять презрение к черни. Народ, сколь бы он ни был развращен и бесстыден, остается телесной основой нации, биологическим субстратом национальной души. Поэтому ведущий слой общества обязан заботиться о демографическом благополучии и нравственном воспитании народа, не замыкаясь в себе, не превращаясь в секту.

Но не дай Бог аристократу становиться народником, потакать холопьему духу разночинца, который толком не знает своего рода-племени и не может ценить его. Аристократ — носитель родового знания тайны крови и религиозного таинства: «Аристократизм есть сыновство, он предполагает связь с отцами. Не имеющие происхождения, не знающие своего отчества не могут быть аристократами. И аристократизм человека, как высшее иерархической ступени бытия, есть аристократизм богосыновства, аристократизм благородно рожденных сынов Божьих. Вот почему христианство — аристократическая религия, религия свободных сынов Божьих, религия даровой благодати Божьей».

Аристократия связана кровью — это очевидный факт, который и в русском дворянстве, сместившем с исторической сцены боярские роды, подтвержден передачей из рода в род идеи служения и чести.

Бердяев пишет: «Существование “белой кости” есть не только сословный предрассудок, это есть также неопровержимый и неистребимый антропологический факт. Дворянство не может быть в этом смысле истреблено. Никакие социальные революции не могут уничтожить качественных преимуществ расы. Дворянство может умирать как социальный класс, может быть лишено всех своих привилегий, может быть лишено всякой собственности. Я не верю в будущее дворянства как сословия и не хочу себе как дворянину дворянских привилегий. Но оно остается как раса, как душевный тип, как пластическая форма, и вытеснение дворянства как класса может увеличить его, душевную и эстетическую ценность».

Важность аристократических для общества принципов Н.Бердяев подчеркивал особо: «Всякий жизненный строй — иерархичен и имеет свою аристократию, не иерархична лишь куча мусора, и лишь в ней не выделяются никакие аристократические качества. Если нарушена истинная иерархия и истреблена истинная аристократия, то являются ложные иерархии и образуется ложная аристократия. Кучка мошенников и убийц из отбросов общества может образовать новую лжеаристократию и представить иерархическое начало в строе общества. Таков закон всего живого, всего, обладающего жизненными функциями. Лишь куча сыпучего песка может существовать без иерархии и без аристократии». Обращаясь к большевикам, Бердяев продолжает: «И ваше рассудочное отрицание начала иерархическо-аристократического всегда влечет за собой имманентную кару. Вместо аристократической иерархии образуется охлократическая иерархия. И господство черни создает свое избранное меньшинство, свой подбор лучших и сильнейших в хамстве, первых из хамов, князей и магнатов хамского царства. В плане религиозном свержение иерархии Христовой создает иерархию антихристову. Без лжеаристократии, без обратной аристократии вы не проживете и одного дня. Все плебеи хотели бы попасть в аристократию. И плебейский дух есть дух зависти к аристократии и ненависти к ней».

Выстраивание соответствующей иерархии — бесспорная необходимость для любого общества, намеренного быть самостоятельным субъектом Истории. Отсутствие системы элитного отбора приводит государство к химерным формам: «Демократия может быть понята как установление условий, благоприятных для качественного подбора, для выделения аристократии. При этом целью может быть поставлено отыскание реальной, а не формальной аристократии, т. е. отстранение той аристократии, которая не является царством лучших, и раскрытие свободных путей для истинной аристократии».

Аристократизм власти может составлять тот признак, отсутствие которого говорит о тяжелой болезни национального организма, отсутствии в нем ведущего слоя стратегической элиты. Это прекрасно понимали русские консерваторы. В начале XIX века Лев Тихомиров прямо подчеркивал необходимость восстановления аристократических начал: «Если бы класс политиканов мог осесть в стране прочно, стать более или менее наследственным, то политика, перестав быть un sale metier, конечно, привлекла бы к себе более уважающие себя слои нации. Укрепив свое положение, новый класс мог бы вступить с народом в более тесное нравственное общение и приобрести способность выражать дух народа. Такая эволюция демократического парламентаризма привела бы к некоторому виду аристократического строя». Позднее И.А.Ильин писал: «Демократия заслуживает признания и поддержки лишь постольку, поскольку она осуществляет подлинную аристократию (т. е. выделяет кверху лучших людей); а аристократия не вырождается и не вредит государству именно постольку, поскольку в ее состав вступают подлинно лучшие силы народа… Демократия, не умеющая выделить лучших, не оправдывает себя; она губит народ и государство и должна пасть».