Прикосновение горца - Монинг Карен Мари - Страница 33

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая

Лиза подняла на него взгляд.

– А ты правда принесешь ее?

– Да я даже звезду с неба готов достать, только бы ты не плакала. Я ведь ничего не знал. Ты же ничего мне не говорила.

– Потому что ты не спрашивал.

Цирцен нахмурился и мысленно выругался. Она права, он не спрашивал. Ему просто не пришло в голову спросить: «Эй, девочка, а что ты делала, когда я выдернул тебя из твоего времени? Ты замужем? У тебя есть дети? Или, может, умирающая мать, которая зависит от тебя?»

Он помог ей подняться.

– А долго ты будешь ходить за флягой?

– Нет, четверть часа, не больше.

– Если не придешь, я возьму нож побольше и приду сама.

– Тебе не понадобиться нож, – заверил он. – Я принесу ее.

Лиза тихо вышла, и Цирцену показалось, что она унесла с собой часть его сердца.

Цирцен вошел в свою потайную комнату и достал флягу из тайника в каменном полу. Ему никогда не приходило в голову, что Лиза в двадцать первом веке жила своей жизнью, полной дел и забот. Он был настолько эгоистичен, что даже не поинтересовался, от чего оторвал ее. Он видел только гордую, красивую и чувственную Лизу, словно она взялась из ниоткуда и у нее не было жизни до появления здесь. Теперь Цирцен отчетливо понимал это. Она пожертвовала лучшими годами своей жизни, чтобы ухаживать за больной матерью, взвалив на себя бремя, которое не каждому мужчине под силу. Это сразу объяснило ее поведение в предыдущие дни. Цирцен видел, что Лиза умная женщина, и, тем не менее, только теперь он понял, почему она, вопреки здравому смыслу, верит, что фляга вернет ее домой. В отчаянии люди часто цепляются за самые безумные идеи.

Ему было искренне жаль ее еще и потому что единственное существо, которое могло бы помочь ей вернуться к матери, желает ее смерти. Впервые в жизни Цирцен клял себя за то, что не овладел искусством, которому столько раз предлагал обучить его Адам.

«Иди и учись у моего народа, – говорил Адам, – ты познаешь новые науки и удивительные миры». А Цирцен упрямо отвечал, что не хочет быть похожим на него.

«Но магия находится внутри твоего естества...»

«Я никогда не приму ее...»

А теперь Цирцен готов был сделать все, что потребовал бы Адам, только бы овладеть искусством перемещаться во времени. Зеленые глаза Лизы, полные слез, ее нежелание позволить ему утешить ее, потому что она не знала, что он способен это сделать, ведь раньше никто не утешал и не согревал ее, – все это мучительной болью обожгло его сердце.

Теперь предстоит самое трудное. Цирцен даже зажмурился, представив, как Лиза воспримет тот факт, что она останется здесь навсегда. Потом он вздохнул, закрыл тайник и направился к ее покоям.

Когда он вошел, Лиза сидела на кровати, бледная, с заплаканными глазами. Цирцен медленно подошел к ней и сунул руку в спорран.

– Встань, – тихо сказал он.

Она быстро поднялась.

Он протянул ей флягу.

– Ты все-таки принес ее, – прошептала Лиза.

– Я же обещал, – произнес Цирцен. – Мне следовало сделать это раньше. Я же видел, как ты хотела этого. Еще когда по пути из Данотара в Броуди ты увидела ее у меня в сумке.

– Ты все замечаешь...

– Но не всегда все понимаю. И той ночью я должен был сообразить, что у тебя на душе тяжело, ты ведь тогда плакала.

– Ничего подобного! Я вообще не плачу, это только сегодня, от отчаяния...

– Извини, может, просто шел дождь. – Его сердце сжалось от нежности. Господи, да она стыдится своих слез! Ну, чего же тут стыдиться? Цирцен видел следы слез на ее щеках по пути в Броуди, но Лиза плакала молча, и он решил, что она наконец смирилась с тем, что останется здесь навсегда. Ему и в голову не пришло, что она плачет из-за матери. Просто удивительно, как Лиза до сих пор сдерживалась, чтобы не разрыдаться в его присутствии. Это потому, что она очень сильная, и лорд Броуди надеялся, что это поможет ей смириться с неизбежным.

– Да, той ночью шел дождь, – согласилась она. – И что дальше?

– Я видел, с какой надеждой ты смотрела на флягу, но поскольку я знал, что она не вернет тебя домой, нужно было просто позволить тебе убедиться в этом самой.

– Дай мне флягу.

Цирцен тяжело вздохнул, страшась увидеть ее глаза, когда в них погаснет последняя надежда.

– Вот, возьми.

Лиза потянулась к фляге и замерла.

– Как же это сделать? – прошептала она.

– Никак, – также шепотом ответил Цирцен. – Ты ошибалась, когда думала, что фляга сможет тебе помочь.

Пальцы девушки сомкнулись на фляге. Но ничего не произошло. И тогда Лиза взяла флягу двумя руками, обняла ее и, закрыв глаза, что-то тихо прошептала.

– Что ты говоришь? – переспросил он.

– Только дома бывает хорошо, – ответила Лиза. Ее слова болью отдались в его сердце. Конечно, только дома, мысленно согласился он, и я сделаю все, чтобы тебе было хорошо в твоем новом доме, поскольку это ведь я лишил тебя прежнего.

– Извини, что так вышло, – акцент Цирцена стал гораздо заметнее из-за переполнявших его чувств.

Лиза, продолжая сжимать флягу, подошла к камину и остановилась перед ним. Сколько она простояла так, Цирцен не имел ни малейшего понятия, но он сел на стул рядом с ней, чтобы быть готовым обнять ее и утешить, когда она поймет, что ее надежда рухнула. Но пауза затянулась. Лиза стояла, словно статуя, закрыв глаза и прижимая к себе флягу. Было уже совсем темно, когда она очнулась, и Цирцен увидел боль в ее зеленых, сверкающих, словно изумруды, полных слез глазах.

– Не получилось, – тихо сказала она.

Он только тяжело вздохнул, не в силах помочь ее горю. Ее пальцы коснулись колпачка фляги.

– Что ты делаешь! – в ужасе закричал Цирцен, вскакивая со стула.

– А может, если я выпью из нее...

– Ты с ума сошла. – Цирцен побледнел, несмотря на оливковую кожу. – Не вздумай!

– А что там? – выдохнула Лиза, пораженная его реакцией.

– Лиза, содержимое фляги не только не вернет тебя домой, но еще и бросит в глубины ада. Это самый губительный и опасный из всех ядов.

Цирцен сразу увидел, что она поверила, будто содержимое фляги может не только убить, но и сделать так, что сам будешь желать скорой смерти. Отдав ей флягу, он завоевал ее доверие.

Лиза склонила голову, но он успел заметить скатившуюся по ее щеке слезу. Цирцен шагнул было к девушке, чтобы обнять ее, сказать, что будет любить и заботиться о ней, что никому на свете не позволит обидеть ее, но Лиза вдруг поставила флягу на стол и отвернулась.

– Оставь меня, пожалуйста, мне надо побыть одной.

– Позволь мне...

– Не надо... я хочу остаться одна...

Впервые в жизни Цирцен чувствовал себя абсолютно беспомощным. Пусть поплачет, подсказывало ему сердце. Ей сейчас нужно оплакать рухнувшую надежду и смириться с мыслью, что ее мать умрет в одиночестве. Она чувствует себя так, словно только что похоронила свою мать.

«Прости мне, Господи, – мысленно взмолился он, – я не ведал, что творю, когда накладывал заклятие».

Цирцен взял со стола флягу, положил ее в спорран и со вздохом вышел из комнаты.

Значит, вот так обстоят дела. Лиза свернулась клубочком на постели, устроив себе уютное гнездышко. До того как она прикоснулась к фляге, у нее еще была какая-то надежда, а теперь... Ее поразила реакция Цирцена, когда тот с сочувствием посмотрел на нее. Ей даже показалось, что у него в глазах заблестели слезы.

«Тебе ведь нравится не только эта страна, – нашептывал ей внутренний голос. – И это хорошо, – добавляло сердце, – потому что Цирцен – это все, что у тебя осталось».

В изголовье кровати, на полке, нашелся бурдюк сидра, и это было как раз то, что требовалось Лизе в данный момент. Прихлебывая вино, Лиза горевала о том, что ее мама умрет в одиночестве и она ничего не может с этим поделать.

В конце концов, обессилев от слез, горя и выпитого вина, Лиза уснула с пронзительной мыслью: «Господи, все, чего я хотела, – это держать мамину руку, когда она навеки закроет глаза».

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая