Монастырь - Вагант Игорь - Страница 51
- Предыдущая
- 51/95
- Следующая
Государство разваливалось на части, точнее, уже почти развалилось, а король из сюзерена превратился всего лишь в одного из первородных эорлинов. И каждый из эорлинов считал себя потомком старых богов, а на основании этого – неподсудным и неподконтрольным правителем принадлежащих ему земель.
Эорлин Корнваллиса не может быть судим ни за какое преступление, кроме измены королю и своим собратьям, и судить его могут только эорлины. Если пожелают, что происходит чрезвычайно редко, на памяти Хэвейда – никогда. Эорлин может безнаказанно убить любого человека, кроме равного ему. Эорлин не может быть приведен к присяге, ибо то, что говорит эорлин, изначально является истиной. Если эорлин говорит, что солнце зеленого цвета – значит, зеленого, и с глазами плохо у тебя, а не у него, ибо эорлин, в отличие от простых смертных, видит суть вещей. Эорлин может отказаться от послушания королю, если сочтет, что король поступил несправедливо. В каждом эорлине течет кровь богов, отцов народов и основателей королевства, хранителей равновесия и защитников устоев, и именно поэтому любое преступление против эорлина – это еще и преступление против основ государства. А является ли какое-то действие нарушением закона или нет – это может решать только сам эорлин.
И только уничтожив старых богов, можно сокрушить всевластие эорлинов. Да. Хэвейд кивнул самому себе, в очередной раз согласившись со своими же доводами.
* * *
Великий магистр задумчиво постукивал пальцами по столу.
Ронан Альбрад, гонфалоньер Ордена Вопрошающих, замер перед ним, вытянувшись. Бесстрастное лицо рыцаря ничего не выражало; казалось, он готов стоять так до бесконечности, ожидая приказа начальника.
Ронан только что вернулся в Лонливен. Его сапоги покрывал толстый слой пыли, а слегка покрасневшие глаза выдавали накопившуюся усталость.
Солнечный диск уже совершил большую часть своего дневного пути; яркие лучи били прямо в витражные окна, полыхая всеми красками. Крошечные кусочки цветных стекол складывались в фигуры Эогабала, Отца всех богов, и его супруги Боанн, изображенных на соседних створках с умиротворенно склоненными друг к другу головами. Картина была исполнена мастерски и, наверное, именно поэтому Хэвейд оставил ее в целости и сохранности. Жаль уничтожать такую красоту. А может – в качестве вечного напоминания о богах его врагов. Его и всего королевства.
«Значит, – подумал Хэвейд, переваривая услышанное от Альбрада, – мне донесли верно».
– Именно, – тут же откликнулся рыцарь, кивнув. Хэвейд удивленно поднял глаза: похоже, он произнес свои мысли вслух.
– Тем не менее, – сказал монах, – я так понимаю, прямых доказательств нет.
– Но косвенных достаточно. Совпадает по возрасту. Рыжая, глаза зеленые. Мать – Дезире. И главное – из-за простой девки солдаты Тэлфрина не стали бы рисковать жизнями…
– Да, я уже понял. – Хэвейд мягко улыбнулся. – Сын мой, нет нужды повторять дважды. Я не настолько стар.
Альбрад склонился в поклоне. Длинные пряди его белых волос почти коснулись колен. Правильный солдат, подумал Хэвейд. Верный и преданный, жаль только, без особых эмоций и склонности к принятию собственных решений. Хотя… может быть, это и хорошо. Исполнит все, что ему приказано, без раздумий и сомнений.
Как и его брат-бастард Гвалтер. Тот, правда, мужиковат и себе на уме, но в качестве наемника неплох.
– Сын мой, тебе придется отправиться в Килгерран.
Ронан Альбрад едва заметно моргнул.
– Как прикажете, мастер.
– Догадываюсь, – продолжил Хэвейд, – что после случившегося у его светлости Нитгарда Тэлфрина нет особых причин благоволить к тебе…
– Меня это не пугает.
– Я так и думал. Но оснований для тревоги нет. Ты поедешь в качестве сопровождающего посла короля. Агнаман поедет с тобой со всеми письмами и инструкциями.
Рыцарь поклонился еще раз.
– И последнее, сын мой. Мне жаль лишать тебя заслуженного отдыха, но уже завтра ты и Агнаман должны отправиться в путь. Время не ждет. Иди.
Проследив за удаляющейся фигурой Альбрада, Хэвейд мысленно вздохнул. Удивительным образом складывается воля богов. Именно тогда, когда Ордену становится известно о возможном существовании наследницы одного из первородных, тот находит свою дочь. Ну, что же. Раз уж не получилось сделать все тайно и поставить графа перед фактом женитьбы, будет глупо дальше скрывать наши намерения.
Тэлфрин должен понять. И согласиться на брак дочери с его Величеством Сигебертом. На любых условиях. На любых. Ни у одного из правящих эорлинов нет наследниц на выданье, и кандидатура этой девицы нас устраивает наилучшим образом. Единственная дочь Великого лорда Нордмонта, последнего из прямых потомков Эдгара Длинной Шеи – большего для блага королевства и желать нельзя.
Даже будь она косой и кривобокой. Но и с этой точки зрения Сигеберту не найдется, на что пожаловаться. Судя по донесению Альбрада, девица бойкая и на внешность приятная.
Хэвейд встал из-за стола и с трудом опустился на колени перед тремя крошечными фигурками истинных богов. Они помогут. Они должны помочь. Великий Судия Аир и созданные им из себя самого его сыновья-братья Инэ и Телар. Должны. Ибо, если не случится этого брачного союза, королю Корнваллиса придется рассчитывать только на свои силы.
В дверь постучали и монах, покряхтывая, поднялся на ноги.
Он не станет показывать слугам свою немощь.
В последние месяцы у Великого магистра случались головокружения и слабость, в глазах мутнело, а сердце без всякого повода начинало колотиться, как у подростка при виде обнаженной женской плоти.
Помогали теплые ванны с морской солью и хороший отдых, но времени на последний катастрофически не хватало.
Высокие двустворчатые двери распахнулись. На небольшой площадке перед крутой лестницей виднелись склонившиеся в поклонах фигуры слуг. Хэвейд глянул на них лишь мельком. Память – да, она тоже начинала его подводить, точнее, работала теперь как-то избирательно. Он назубок помнил всю крупную и среднюю знать королевства, помнил, на какой полке в Пенардинской библиотеке последний раз видел «Хроники корнов» или «Круг земной», но ему никак не удавалось удержать в голове имена этих служек. Разве что узнавать их по лицам. Но здесь, в Лонливене, слуги менялись чаще, чем апрельская погода.
Кабинет Хэвейда находился на самом верху каменного донжона – огромной башни не меньше ста футов высотой. Заложенная еще при Ллойне Длиннобородом, она мыслилась как символ могущества монархии и центр будущего королевского замка, самого большого и величественного в Корнваллисе. Но осталась всего лишь жалкой заявкой, вечным недостроем, возвышавшимся над беспорядочно раскиданными вокруг бревенчатыми палатами. Идрис Леолин и вовсе забросил донжон, превратив его в склад оружия и книг: последнему королю не доставляло никакого удовольствия каждодневно затаскивать свою тушу наверх по крутым ступенькам.
Кроме того, его Величество жаловался на вечные холод и сырость, даже в теплые летние дни царившие внутри толстых каменных стен. А зимой… Невероятных размеров камин, устроенный в холле на первом этаже, имел дымоход широкий и прямой – по замыслу его создателей, для лучшей тяги, – но в результате весь жар от полыхавших там стволов деревьев благополучно улетучивался наверх. Идрису полагалось почетное место – на высоком троне, спиной к огню. Король поджаривался, сидя во главе стола, в то время как его знатные гости на противоположном конце залы стучали зубами и кутались в шубы.
Идрис с легким сердцем согласился на то, чтобы Великий магистр занял бывшие королевские покои. Неудобств там имелось множество, но Хэвейд счел их незначительными по сравнению с самим фактом пребывания в самой высокой башне столицы. На верхнем этаже он устроил себе кабинет, под которым располагалась опочивальня, а вот в самом низу, в подвале, в лабиринте подсобных помещений, находилась ванная комната.
Огромный железный чан, наполовину утопленный в каменное основание башни, занимал добрую четверть всего помещения. В углу жарко горел камин, отбрасывая на стены красноватые блики, а над нагретой водой поднимался пар, распространявший вокруг горьковатые запахи хвои и полыни.
- Предыдущая
- 51/95
- Следующая
