Наследие последнего тамплиера. Кольцо - Молист Хорхе - Страница 4

• Предыдущая
• 4/75
• Следующая

Не знаю, какие чувства владели мной в то утро, когда я разговаривала с Майком. Возможно, заметив в нем ту тревогу, которая сжимала мое сердце, я пригласила его к себе домой и пообещала разделить с ним то, что осталось в холодильнике, и вместе поужинать. Я знала, что он согласится. Так и случилось.

Я ожидала Майка с открытой бутылкой калифорнийского каберне-совиньон. Придя, он рассказал мне, что его лучший друг работал на одном из этажей второй башни несколько выше того места, на которое пришелся удар. Он пропал без вести. Мы сели у телевизора, пили вино и говорили о том, что впали в ступор. В тот день телевидение работало без рекламы, показывая все в новых вариантах эпизоды ударов, людей, прыгающих из окон, напряженное ожидание, разрушения… трагедию. Мы, словно во власти гипноза, не отрывали глаз от экрана. Глядя на эти кошмарные картины, Майк заплакал. Это несколько меня успокоило, поскольку мне уже давно хотелось плакать, и я присоединилась к нему. Плача, я гладила его по щеке, а Майк, тоже плача, ласкал и целовал меня. Целовал нежно и только в губы. И я поцеловала его, проникнув глубоко-глубоко. Такое было впервые. Не знаю, приходилось ли кому-нибудь из вас делать то же самое, задыхаясь от рыданий. Это слюнявое свинство, разведенное на обильно текущих слезах. Но мне в его объятиях не хотелось ни о чем думать. Порой испытывая угрызения совести, я говорю себе, что могла бы вести себя так и с любым другим человеком. Но в тот день я нуждалась в защите мужчины по-настоящему, а не так, как иногда притворялась ради забавы. Возможно, я приняла бы такую поддержку и от женщины. Не знаю. И Майку тоже была нужна защита. Он сунул руку мне под блузку и нащупал мою грудь. Я расстегнула пуговицы на его рубашке, и моя рука сначала заскользила по торсу, а потом и ниже. Опустив руку еще ниже, я коснулась его члена, который едва не продырявил брюки. Майк, все еще вздыхая после рыданий, целовал мои соски. Потом мы страстно занялись любовью прямо на диване, как наркоманы, желающие забыться. Мы не успели выключить телевизор — это окно в мир, от которого нам хотелось бежать, поэтому наш эротический шепот соединялся с восклицаниями потрясенных и охваченных ужасом людей. Майк достиг наивысшей точки наслаждения в тот момент, когда что-то отвлекло меня, и я, открыв глаза, увидела, как какие-то несчастные бросались в пустоту. Зажмурившись, я начала молиться.

Через некоторое время мы повторили то же самое в спальне, удалившись от кошмара апокалипсических образов и звуков. Внезапно страсть сменилась нежностью. Я была благодарна Майку. Когда он пришел ко мне, сердце у меня так сжималось, что я ощущала боль, а после любовных игр оно вернулось в нормальное состояние.

Мы провели ту страшную ночь, когда я исступленно сострадала многомиллионному Нью-Йорку, где тысячи смятенных, объятых ужасом, отчаявшихся душ искали выхода за пределы тьмы. Мы же, оставшиеся в живых, оплакивали их уход из жизни, лежа в объятиях друг друга и наслаждаясь счастьем. Мрак и кошмар отступили, остались где-то далеко. И мне показалось, что так могло бы быть всегда.

Уходя утром, Майк просил меня встретиться с ним во второй половине дня, и я согласилась. Так начались наши регулярные встречи. И в тот день моя одинокая жизнь изменилась навсегда.

Дом моих родителей находится в престижном районе Лонг-Айленд. Это не один из чудовищно дорогих особняков, расположившихся ближе всего к пляжу, но красивое двухэтажное сооружение в английском колониальном стиле с большим садом.

Когда машина въехала на гравийную подъездную дорожку к главному входу, я дала сигнал; мне очень нравится, когда меня выходят встречать.

Первым появился дэдди с воскресной газетой в руках.

— С днем рожденья, Кристина! — Он обнял меня, и мы дважды поцеловались. Следом вышла мама. По ее переднику было видно, что мы застали ее, когда она готовила одно из своих угощений.

Моя мать — прекрасный кулинар и когда-то мечтала открыть ресторан средиземноморского типа где-нибудь в Манхэттене. Она почти никогда не позволяет стряпать своей домработнице, и сейчас, судя по запаху, готовила одно из своих восхитительных рыбных блюд.

После поцелуев и приветствий отец и Майк пошли в гостиную, а я с матерью — на кухню. Признаться, я не часто сюда заглядываю, но мне хотелось предвосхитить сообщение.

— Обручальное кольцо! — воскликнула мать, увидев колечко, и радостно захлопала в ладоши. — Какая прелесть! Поздравляю! — Она снова поцеловала меня и крепко обняла. Я видела, что мать в восторге. С ее точки зрения, Майк — идеальный парень. — Это чудесно! И когда же свадьба?

— Мы еще не решили, мама. — Я ощутила досаду от ее напора. — Скажу одно: я не тороплюсь; живем мы превосходно, с делами на работе у меня все в порядке, и пока не возникло желания заводить детей. Возможно, приглашу Майка жить к себе до того, как мы поженимся.

— Но сначала договоритесь о дате свадьбы!

— Потом посмотрим.

Добрая женщина начинала докучать мне. Я вполне довольствовалась тем, что у меня красивый и богатый жених. А не лучше ли вообще держать его в качестве жениха? Он будет наверняка не хуже мужа. Необходимости торопиться не было. Мне хотелось, чтобы мать переключила внимание со свадьбы на кольцо раньше, чем эта несносная проблема станет мотивом для полемики.

— Но ты заметила нечто большое и красивое — солитер? — Я поднесла бриллиант к ее глазам.

Последнее время мать страдает близорукостью. Она пристально посмотрела на мою руку и тут же вздрогнула. Мне даже показалось, что ей захотелось отступить. Мать испуганно смотрела то на мою руку, то на меня.

— Что с тобой?

— Ничего.

— По-моему, ты удивлена.

— Мне очень нравится кольцо, которое подарил тебе Майк. Это настоящая драгоценность. Но это, второе? Я его раньше не видела у тебя.

— Оно появилось у меня самым загадочным образом, — оживилась я. — Эту историю я оставляю на обед и расскажу ее тебе вместе с папой. — После паузы я добавила: — Но мной владеет какое-то странное чувство, словно я уже видела его раньше. Оно не кажется тебе знакомым?

— Нет, я не помню его, — задумчиво ответила мама. Хорошо зная ее, я поняла, что она лукавит и что-то скрывает от меня. Мое любопытство усилилось.

Во время ленча мои родители, люди воспитанные, не показали, какое благотворное впечатление произвел на них чрезвычайно дорогой бриллиант, хотя мать — порой я бываю несправедлива к ней — проявила великую выдержку, не справившись тотчас же о его цене. О другом кольце заговорили, когда иссякли все восторженные слова по поводу первого.

Тогда Майк начал рассказывать о появлении загадочного мотоциклиста во время празднования моего дня рождения. Майк любит преувеличения. Теперь посланец был уже двухметрового роста и являл собой некую нью-йоркскую версию Дарта Вейдера, злодея из «Звездных войн», включая и прочие его атрибуты, в том числе черный шлем.

Увы, Майк не мог сопроводить повествование музыкой и специальными эффектами типа тра-та-та, тра-та-та, подобно тому, как это делают дети. Но мои старики и так слушали его с величайшим интересом. Майк — хороший рассказчик, но думаю, для моих родителей то, что их дочь собирается замуж за блестящего владельца многочисленных кредитных карточек, золотых, платиновых и бриллиантовых, если таковые вообще существуют, и притом прекрасно обеспеченных, имеет особое значение. Они приняли бы с энтузиазмом любой его рассказ.

— Как это все загадочно! — воскликнул мой отец, вероятно, потрясенный этой историей. — Но не шутка ли это?

— Да если это и шутка, то она влетит шутнику в копеечку, — вмешалась я. — Одна из моих подружек, работающая у Сотби, большой знаток ювелирных изделий. Так вот, она утверждает, что это кольцо антикварное, а камень — рубин превосходного качества, хотя и обработан так, как это делалось сотни лет назад.

— Дай-ка посмотрю, — заинтересовался отец. Снимая кольцо, я смотрела на мать. Она не проронила ни слова, притворяясь, будто ничего не замечает, но явно слушала то, что ей уже известно.

• Предыдущая
• 4/75
• Следующая