Армия Трясогузки - Власов Александр Ефимович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая

— колобком скатился вниз и юркнул под паровоз. Туда же забрался и Кондрат Васильевич.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и каждый думал, что же теперь делать?

— Ты не шпик? — осторожно спросил Трясогузка.

— Как будто нет, — серьёзно ответил Крутов.

— Тогда веди меня к Кондрату Васильевичу!

— Я — Кондрат. Что дальше?

Трясогузка повертел головой и на четвереньках пробрался к рабочему, который лежал на спине и измерял что-то железной складной линейкой.

— Как его звать? — спросил мальчишка, дёрнув рабочего за ногу.

Тот посмотрел на Крутова и сказал:

— Кондрат.

После этой проверки Трясогузка успокоился и, вернувшись к Крутову, таинственно произнёс:

— Я насчёт самоваров.

Кондрату Васильевичу эта фраза ничего не говорила.

— Самовар у бабки потёк? — спросил он. — И ты из-за этого пробрался в депо?

— Не у бабки, а у торгаша! — возразил Трясогузка.

Кондрат Васильевич придвинулся к нему вплотную. Фамилия командира партизанского отряда была Торгашов.

— Кто тебя прислал?

— Этот… как его… хромой! Велел спросить, брать ли от торгаша заказ и когда сможете починить самовары?..

Разгрузив вагон, колчаковские солдаты выкатили его из депо. Безбилетный пассажир совершил обратное путешествие к станции. Пустой вагон оставили в тупике. Трясогузка спрыгнул вниз неудачно. Заболело колено и заныло под ложечкой. Он посидел на песке у вагона, потёр колено и, прихрамывая, пошёл в город. Нога болела, но мальчишка был доволен. Получилось именно так, как он хотел. Не раскрыв секреты своей армии, он познакомился с подпольщиками. Трясогузка не сомневался, что и Кондрат Васильевич, и Николай — настоящие большевики. Понял он и то, что они готовятся к чему-то очень серьёзному.

Николай встретил беспризорника пытливым взглядом.

Трясогузка важно опустился на табуретку, снял кепку, вздохнул, как человек, завершивший трудную работу, и сказал:

Кончились самоварные хлопоты!.. Велено принимать заказ и выполнить его сегодня без четверти двенадцать. Понял?

Николай взглянул на ходики: часовая стрелка подходила к трём. Времени оставалось в обрез.

— Ты где ночуешь? — спросил Николай.

— На трубе! — усмехнулся Трясогузка, всем своим видом показывая, что на такие вопросы он отвечать не намерен.

— Ладно, это твоё дело! — согласился Николай. — Но запомни: ночью из своего логова не вылезай! Ночка будет шумная — не заметишь, как и голову продырявят!.. А завтра приходи сюда.

— Зачем?

— За геройский поступок получишь благодарность!

— Какую?

— Пролетарскую!.. А сейчас, Трофим, иди! Мне некогда! Иди и спрячься подальше до утра.

— А заложники? — спросил Трясогузка.

— Будут живы твои заложники.

— Ещё бы! — многозначительно произнёс Трясогузка. — Ну, я пошёл! Кланяйся большевикам-ленинцам!

Армия никогда не видала командира таким весёлым и добрым, как в тот день. Он похвалил Мику за исписанный с двух сторон флаг, осмотрел древко, сделанное из доски от ящика, и одобрительно похлопал Цыгана по плечу. О своих приключениях Трясогузка ничего не сказал. Да и некогда было. Командир засадил армию за работу: Цыгана — точить нож, затупленный о консервные банки, Мику — писать приказ заложникам.

Под диктовку командира начальник штаба выводил на батисте: «Поздравляем с революционным праздником и приказываем сегодня вечером по моему свистку выстрелить через окно в часового, лучше прямо в голову. Стреляйте из винтовки. Нож, чтобы открыть коробку с патронами, пересылаем. Можно стрелять и залпом — из винтовки и револьвера сразу. Только метко! Мы вас освободим. С подлинным верно: командир армии — Трясогузка».

В десять часов вечера Мика с Цыганом направились к пакгаузу. Им предстояло тайком через окошко передать заложникам нож и приказ командира.

Трясогузка пересёк городок и вышел на противоположную окраину, где стояли корпуса давно пустовавшей фабрики. Через дыру в разломанном заборе он пролез во двор, забрался на крышу кочегарки, а оттуда по пожарной лестнице — к толстому туловищу трубы. Скоба обожгла руку холодным металлом. Мальчишка посмотрел вверх. Эти скобы вели туда, где днём виднелся прутик громоотвода. Сейчас закоптелый конец трубы терялся во мгле. И мальчишке показалось, что он никогда не сможет добраться до громоотвода. Стало страшно, но Трясогузка поставил ногу на нижнюю скобу и полез по трубе.

Отсчитав пятьдесят ступенек, он остановился, ослабил на минуту занемевшие руки. Ветер яростно толкал в бок, задувал в ухо, в нос. Мальчишка отвернулся от ветра, вздохнул поглубже и снова полез вверх.

Скоро он перестал что-либо видеть. Кочегарка и фабричный двор остались где-то внизу, в кромешной тьме. Трясогузке показалось, что ветер несёт его между землёй и небом. Захотелось кричать, не то от страха, не то от восторга.

Когда пальцы вместо скобы ощутили верхний обрез трубы, мальчишка почувствовал огорчение. Кончился этот удивительный полет во мгле. Все встало на свои места.

Трясогузка нащупал громоотвод, грудью лёг на ребро трубы и чуть не сорвался. Из тёмного, пахнущего сажей жерла что-то вырвалось, стремительное и шумное, ещё более чёрное, чем ночь, больно хлестнуло его по носу и закружилось над головой с сердитым карканьем.

— У-у, дура! — вырвалось у мальчишки. — Нашла, где гнездо вить!

Вытащив из-под френча флаг и верёвку, Трясогузка начал привязывать древко к громоотводу. Новая опасность заставила его замереть. Он ещё не понял, что ему угрожает, но все его тело напряглось и сжалось в комок. Он посмотрел вниз. По трубе поднимались какое-то бесформенное чудовище. Оно было уже метрах в двух, когда мальчишка рассмотрел в темноте голову и плечи человека.

Сразу стало легче. Трясогузка не знал, что это за человек. Но все-таки не чудовище, а человек. С ним можно бороться. «Если это колчаковец, — столкну вниз!» — решил он и поджал ногу, готовясь ударить. Звякнула скоба, за которую зацепилась подмётка. Человек поднял голову. Увидев занесённую над собой ногу, он пригнулся, держась за скобу левой рукой, а правую поднял вверх. И оба застыли в неудобных, напряжённых позах. Трясогузка тупо смотрел на воронёное дуло револьвера и не двигался. Это и спасло его. Палец, нажимавший на спусковой крючок, распрямился. Дуло отклонилось в сторону.

— Трофим! — воскликнул человек. — Ведьмы тебя сюда загнали? Что тут делаешь?

— Я ж сказал: ночевать на трубе буду! — пробормотал Трясогузка, узнав Николая.

Ответ был настолько нелепый, что Николай не выдержал и расхохотался.

— Ой, уморишь! Врун ты несчастный! Замолчи, а то я упаду!

Он раскачивался от смеха из стороны в сторону, и Трясогузка испугался.

— Держись! А то и правда полетишь!

Николай перестал раскачиваться, быстро поднялся по скобам к Трясогузке.

— А по-честному — что ты делаешь тут?

Трясогузка глазами указал на флаг, трепыхавшийся у громоотвода, и объявил:

— Завтра праздник!

Николай попридержал рукой полотнище и с удивлением прочитал: «Армия Трясогузки». Другие слова были написаны мелкими буквами, и он их разобрать не мог. Мелькнула мысль, что в городе действительно существует какая-то тайная организация.

— Кто тебе приказал вывесить флаг? — строго спросил Николай.

— Кто мне смеет приказывать? — с достоинством произнёс Трясогузка. — Я — сам командир!

— Трофим! Не ври! — прикрикнул на него Николай.

— Я не Трофим, я — Трясогузка!

Посвистывал холодный ветер. Сквозь тучи проглянула луна. Спал внизу погруженный во тьму город. А над ним, вцепившись в скобы, висели два человека и в упор смотрели друг на друга.

Николай и верил и не верил беспризорнику. Вспомнив флажки, наивно оставленные на месте крушения, взрыв кухни, подстроенный явно неумелой рукой, он все больше и больше убеждался в том, что этот паренёк и есть Трясогузка. Ему захотелось расцеловать беспризорника. Но вместо этого он протянул руку и сказал:

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая