Железный Шурик - Млечин Леонид Михайлович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/91
• Следующая

Константин Симонов вспоминал, как осенью сорок седьмого он возглавил небольшую делегацию, отправившуюся в Югославию. В нее входили секретарь ЦК комсомола Шелепин и Ольга Александровна Хвалебнова, секретарь парторганизации Союза писателей и жена министра черной металлургии Ивана Федоровича Тевосяна.

В белградском аэропорту делегацию никто из посольства не встретил, о ситуации в стране не информировал.

«Шелепин, — вспоминает Симонов, — со свойственной ему прямотой высказал послу Лаврентьеву все, что он думал о том, что нас не встретили и не позаботились проинформировать, и пообещал об этом безобразии рассказать в Москве…»

— В сорок девятом, на одиннадцатом съезде комсомола, вспоминал Харазов, — меня как секретаря Сталинского райкома комсомола города Москвы избрали членом Ревизионной комиссии ВЛКСМ, а потом сделали ее председателем. Как председатель Ревизионной комиссии я присутствовал на всех заседаниях бюро ЦК ВЛКСМ, кстати, сидел рядом с Петром Мироновичем Машеровым, будущим руководителем Белоруссии, и видел, как Саша работает.

— Он изменился, став секретарем ЦК? — спросил я Валерия Иннокентьевича.

— Он бывал резок, но не был ни мстительным, ни начальственным. Барином он не стал. Поймите, наше поколение — в основном из-за войны — было лишено радостей и веселья, сопровождающего молодость. На нашу долю этого не досталось. В определенном смысле мы росли аскетами, равнодушными к бытовым удобствам.

Вторым секретарем ЦК комсомола был Николай Николаевич Романов. Перед войной его из Ленинграда перевели в столицу и сделали секретарем по работе среди учащейся молодежи и спорту. В сорок первом он стал вторым секретарем. А в сорок пятом Романова назначили председателем Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта при Совнаркоме.

Вместо него в ноябре сорок пятого вторым секретарем ЦК ВЛКСМ утвердили Всеволода Николаевича Иванова, еще одного выходца из Ленинграда, человека с необычной биографией. В Гражданскую войну он остался без родителей, беспризорничал, работал на мельнице. Окончил в Ленинграде электротехнический институт связи, остался в нем преподавать, стал доцентом. В сороковом году его избрали секретарем одного из ленинградских райкомов партии, а в сорок первом внезапно утвердили первым секретарем обкома и горкома комсомола. Всю блокаду он провел в осажденном городе.

В октябре сорок четвертого Всеволода Иванова повысили сделали секретарем горкома партии по пропаганде и агитации. Он защитил кандидатскую диссертацию по истории комсомола.

В мае сорок пятого его перевели в Москву вторым секретарем ЦК ВЛКСМ.

Сын руководителя московского комсомола Красавченко, Сергей Николаевич, ученый-экономист (а в ельцинские годы политик и депутат), рассказывал мне, что в детстве родители иногда оставляли его на попечении Иванова, и тот наизусть читал мальчику всего «Евгения Онегина».

Впрочем, эта любовь к литературе не помешала тому же Иванову участвовать в идеологических кампаниях тех лет. В декабре сорок шестого года Иванов отправил секретное послание секретарю ЦК партии Николаю Патоличеву:

Патоличев переадресовал письмо в управление пропаганды и агитации. Начальник управления академик Александров успокоил секретаря ЦК:

По указанию Главлита книжку замечательного детского писателя конфисковали, она находилась в списке запрещенной литературы до самой перестройки.

Считалось, что Иванов находится в оппозиции к первому секретарю ЦК комсомола Михайлову. Поговаривали, что он и заменит малообразованного Михайлова, тем более, что тот засиделся на посту первого секретаря.

Но все получилось иначе. Иванова в сорок девятом году забрали в аппарат ЦК партии инспектором. Но это не было повышением.

Красавченко-младший вспоминал, как его отец и Всеволод Иванов после футбольного матча на стадионе «Динамо» уединились, чтобы побеседовать:

— А после разговора отец был мрачный и взволнованный. Иванов говорил, что его прижимают и что назревают какие-то крупные события.

Через несколько месяцев Всеволода Николаевича Иванова арестовали.

Вторым секретарем ЦК комсомола стал Шелепин.

В жизни и карьере Шелепина ключевую роль сыграло решение Сталина вернуть Хрущева из Киева в Москву и вновь поставить во главе столичной партийной организации.

В конце сорок девятого года первый секретарь ЦК компартии Украины Никита Сергеевич Хрущев находился во Львове. Он проводил митинг Лесотехнического института, посвященный убийству писателя Ярослава Галана. Националистическое подполье ненавидело писателя, один из студентов Лесотехнического института его и убил. Во время выступления Хрущеву передали записку, что Сталин просит позвонить.

Хрущев закончил речь, поехал на временную квартиру, на которой остановился во Львове, и связался с Москвой.

Сталин только седьмого декабря вернулся из отпуска, в котором находился три месяца.

Он спросил у Хрущева:

— Когда вы можете приехать в Москву?

— Если нужно срочно, могу завтра.

— Хорошо, — сказал Сталин и, по обыкновению не прощаясь, повесил трубку.

Разговор был коротким, и Хрущев забеспокоился. Время для него было тяжелым. После неурожая сорок шестого года он попал у Сталина в опалу.

Но тут же Хрущеву позвонил Георгий Максимилианович Маленков, секретарь ЦК, ведавший кадровыми делами и хорошо обо всем осведомленный, и ободрил:

— Ты не беспокойся. Тебя вызывают по хорошему делу. А подробности узнаешь, когда приедешь.

Когда Хрущев вошел в сталинский кабинет, вождь сразу заговорил о деле:

— У нас неблагополучно в Ленинграде. Там обнаружена измена, ведется следствие.

Речь шла о сфабрикованном чекистами «ленинградском деле», когда руководство города и выходцев из Питера обвинили в сепаратизме и нежелании подчиняться ЦК. Разбираться с ленинградцами вождь приказал Маленкову. Это закончилось расстрелами.

Столицу Сталин поручил Хрущеву, понимая, что тот должен ревниво относиться к нынешним кадрам.

— В Москве, — продолжал вождь, — тоже неблагополучно. Мы бы хотели, чтобы Москва стала настоящей опорой Центрального комитета, поэтому предлагаем вам перейти сюда.

И добавил доброжелательно:

— Довольно вам работать на Украине, а то вы совсем превратились в украинского агронома.

Когда Сталин еще отдыхал на юге, в октябре, на его имя в ЦК пришло не очень грамотное анонимное письмо, под которым стояли придуманные подписи. В нем говорилось, что в Москве существует заговор против Сталина, совсем как в Ленинграде. А по ленинградскому делу уже начались аресты…

Главной мишенью письма был руководитель Москвы Георгий Михайлович Попов:

• Предыдущая
• 9/91
• Следующая