Человек дарует имя - Краснопевцев Валентин Павлович - Страница 2

И наконец, еще одно любопытное наблюдение. Речь пойдет о сороконожке. Во всех европейских странах этих членистоногих именуют либо стоножкой, стоногой, либо тысяченожкой, просто многоножкой, но нигде сороконожкой. Нигде, кроме как в России. Но, правда, и у турок животное тоже сороконожка, кыркыйак по-турецки. А все дело в том, что число «40» у народов Востока было непростым, с ним связывались мистические представления. По-видимому, русские переняли особое отношение к этому числу. Мистические покровы с него были при этом в значительной мере сняты, но все же «40» заняло на Руси весьма почетное место: «сороками», например, в старину меряли.

В Толковом словаре русского языка В. И. Даля по этому поводу сказано следующее:

«Сорок, четыредесять, четыре десятка. Встарь считали сороками: первое сорок, другое сорок и пр. По преданию, в Москве 40 сороков церквей (1600), но их только около тысячи… Соболь поныне продается сороками или сорочками…»

Конечно, не случайность — сорокоуст, сорокадневный молебен за упокой души умершего, и сорочины, поминки на сороковой день по смерти.

Интересна история происхождения слова «сорок». Вначале оно обозначало мешок, рубаху (сравните — сорочка), позднее — мешок с сорока соболями из-за обычая продавать соболей, вкладывая в один мешок именно это количество шкурок, поскольку оно потребно для пошива полной шубы. Еще позже «сорок» стало числительным и легло в основу имени насекомого.

Вот как много интересного могут рассказать имена животных не только о них самих, но также об истории, обычаях, языке того или иного народа.

А теперь поговорим подробнее о различных принципах называния «братьев наших меньших».

Итак, человек дарует имя…

Давно и метко подмечено в народе, что незнакомого человека только провожают по уму, а встречают все-таки в большинстве случаев по одежке. Со своей стороны добавим: и величают тоже. Это когда других особых примет не имеется.

Чтобы не ходить далеко за примерами, вспомним хотя бы всем хорошо знакомую очередь. Как, скажите, в этой очереди ориентироваться, если вдруг понадобится отлучиться на минуту-другую? По одежке, конечно! Для этого ведь вовсе не требуется заглядывать в паспорт впереди стоящего или донимать незнакомого гражданина нетактичными расспросами. Вот и слышится в очереди наперебой: «Я занимала за мужчиной в сером костюме»; «А вы, извиняюсь, где стояли?» — «Я-то? За той девушкой в красной косынке». Не правда ли, очень просто и удобно!

Примерно таким же нехитрым способом поступали зачастую наши предки, когда им доводилось сталкиваться с неведомыми доселе зверем, птицей, рыбой или насекомым и следовало их как-то для распознавания обозначить, отличить от всех прочих. Какого цвета на тебе, дружище, кафтан? Зеленого? А может статься, голубого? Или — белого? Ну так и зовись отныне в полном соответствии со своим одеянием — или зеленушкой (есть такие рыба, муха, а также птица семейства вьюрковых), или блювалом (голубой кит — в переводе на русский), или белухой (один из дельфинов).

Даже в одном семействе можно обнаружить целый цветовой набор. Среди дятлов, например, есть зеленый, золотой, медный, рыжий, черный.

Любой из нас, даже сроду не видав рябчика, без раздумий ответит на вопрос о внешности этой лесной птицы: безусловно, рябой, на то он и рябчик!

Не должно особенно смущать и «п» вместо «б» в прозвище тезки рябчика — небольшой рыбки ряпушки: изначально она звалась рябухой и лишь позднее стала ряпухой (этот вариант сохраняется в диалектах), а затем и ряпушкой.

Взглянув хотя бы мельком на рыбу головешку, нетрудно понять, почему она так забавно названа. Рыбина эта и вообще-то темно-бурая, а самец в брачном наряде — почти черный, словно и впрямь обугленный, будто его только что вытащили из отгоревшего костра. Похоже, из одного кострища с головешкой извлекли на свет белый и обезьяну «закопченного» мангобея, прозванного столь чудно за темно-дымчатый окрас шерсти.

Цветовых имен животных в русском языке — впрочем, как и в языках других народов — гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Объясняется это тем, что многие слова древнего происхождения — самая настоящая тайна за семью печатями для современного человека. Лишь усилиями специалистов-языковедов на эту тайну проливается свет. И тогда мы с изумлением узнаем, к примеру, что первоначальное, замаскированное для нас временем значение имени галки — черная. Корень «гал», черный (древнерусское название птицы — галица), имеет соответствия в диалектном «галь», воронье, а также в сербских словах «галица», чернушка, и «галовран», черный ворон.

Общеславянское имя лебедя образовано от основы «леб», белый, а название леща сопоставляется со словом «лоск» и трактуется как блестящий (существует диалектное прилагательное «леский» с соответствующим значением).

Диалекты русского языка приходят на выручку и при определении первоначального смысла имени лисы-плутовки: к правильному выводу могут подвести слова «лисый», желтоватый, и «залисеть», пожелтеть. Значит, лиса — желтая или рыжая, в полном соответствии с наиболее популярным фольклорным ее прозвищем.

Самый мелкий зверь из всех хищников — ласка. Сверху она светло-бурая, а снизу — белая или желтоватая. В современном русском языке связь наименования с окраской зверька не ощущается, но значит ли это, что ее вообще не существует? В данном случае на помощь Исследователю приходит «соседний» с русским и потому издревле с ним взаимодействующий латышский язык. В нем и по сегодняшний день сохранилось слово «луосс», рыжий. Не здесь ли кроется разгадка русской клички ласки? Используя эту важную языковую зацепку, ученые предположили, что и в древнерусском языке существовало некогда родственное слово «ласа» в том же значении. Если это и в самом деле так, то наша ласка — не кто иная, как рыжая зверушка и, значит, прямая тезка лисы. Ну, а уж в том, что юркий хищник удостоен чести прозываться уменьшительно-ласкательным именем — ласка, а не просто ласа, нет никакого секрета: до появления в европейских странах и на Руси, в частности, «импортной» кошки (одомашненной в Древнем Египте) ласка оставалась едва ли не главным, кроме разве приручаемого ужа, помощником людей в борьбе с их исконными неприятелями — грызунами.

Довольно легко угадывается родство по сходному звучанию слов «рысь» и «рыжая».

«Откуда произошло слово лось, — писал известный русский натуралист А. А. Черкасов, — право, не знаю. Уж не потому ли, что сохатый, имея гладкую, короткую и жесткую шерсть, на которой бывает заметен какой-то особенный лоск, — «лоснет», «лоснится».

Предположение натуралиста опровергают ученые-языковеды. Ничего подобного, утверждают они. Самым старым значением слова «лось» было рыже-бурый. Мало того: после кропотливых исследований и сопоставлений ученые пришли к единодушному выводу о том, что и «лань», и «олень» — очень близкие по значению русские клички разных животных из одной компании с тем же «лосем». В качестве общей для всех имен основы мыслится предположительное «олсь», давшее неоднотипные перегласовки.

Название белки хотя и кажется попервости прозрачным — конечно, от белый! — тем не менее способно поставить в тупик. Ведь наша белка окрашена в рыжий либо серый цвета с различными их оттенками, так при чем же здесь белизна? Парадокс заключается в том, что нынешнее название животного связано происхождением с прилагательным «бела», поначалу соседствовавшим с более древним именем зверька — веверица. Так случилось, что очень редко встречавшаяся в природе «бела веверица», то есть белая белка, стала родоначальницей нового, сокращенного имени для всех своих рыжих и серых сестер!

Если хорошенько вслушаться в звучание двух слов — «бобр» и «бурый», то и без специального исследования можно заподозрить определенное их родство. «Правильно! — рассеют последние сомнения языковеды. — Первоначальным значением имени пушного зверя как раз и было бурый». В отличие от случая с белкой здесь и сомневаться-то особо не приходится: ведь окрас бобров если и разнится у отдельных особей, то лишь в самых скромных пределах — от светло-коричневого до почти черного цвета. Имеются и убедительные соответствия в балтийских языках: литовское «бебрас», латышское «бебрс» и древнепрусское «бебрус» с точно таким же значением.