Почему мы не слетали на Луну? - Мишин Василий Павлович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/33
• Следующая

Несмотря на мнение головного разработчика РН С.П. Королева и позицию подавляющего большинства причастных к проекту, В.П. Глушко упорно продолжал настаивать на своем, адресуя все новые и новые доводы уже на самые “верха” — в ВПК и ЦК. Институту приходилось отбиваться от них. Бытовал и такой довод. Если в шаровые баки носителя Н1 залить вместо жидкого кислорода азотный тетроксид, а в топливные высококалорийное углеводородное горючее, взяв двигатели Глушко, то полезная нагрузка такой модифицированной РН увеличится на 15%. НИИ-88 дал заключение и на это предложение, объясняя его ошибочность. Ведь рост полезной нагрузки происходит, в основном, за счет увеличения массы топлива в упомянутых объемах. И, следовательно, неправильно считать массу конструкции носителя прежней: необходимо учитывать утяжеление массы баков, обечаек, узлов крепления, силовой рамы двигателя и других элементов, связанных с массой топлива, тягой и величиной наддува баков. Надо пересчитывать всю массу конструкции РН, тогда предполагаемого эффекта не будет. Такие контрдоводы, конечно, не убедили Валентина Петровича.

Несмотря на то что двигатель в 600 тс на азотном тетроксиде и несимметричном диметилгидразине не имел своего потребителя, Глушко продолжал его разрабатывать, и все арьергардные бои против главного конструктора выпали на долю НИИ-88. Составляя проекты годовых планов научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ отрасли, институт регулярно вычеркивал из них разработку этого двигателя и производство его на экспериментальном заводе, исключая бюджетные ассигнования на данные работы. Так, по предложению Глушко годовой объем потребных бюджетных средств на его ОКБ-456 и опытный завод запрашивался в сумме 75 млн рублей, а институт в проекте годового плана оставлял только 15 млн рублей, исключая указанный двигатель и оставляя другие плановые работы. Валентин Петрович на меня сильно обижался. Каждый раз мне приходилось с ним встречаться, выслушивать его упреки в том, что мешаю работать, и вежливо объяснять причины такого решения. Конструктор очень сердился, краснел и, прервав разговор, шел к министру жаловаться на очередной “разбой” института. При этом Глушко всегда добивался удовлетворения своих просьб по смете. И сам министр не мог противостоять его настойчивости.

Чтобы как-то решить затянувшийся спор относительно судьбы двигателя-силача, Г.М. Табаков — тогда начальник 7-го главка — собрал в ГКОТ узкое совещание, на котором присутствовали главный конструктор В.П. Глушко, директор НИИТП В.Я. Лихушин и я. Сам Глеб Михайлович с него ушел, поручив на основе договоренности решить вопрос окончательно. Я в мягких тонах обосновал целесообразность прекращения работ над двигателем, поскольку нет его потребителя, а двигатель не простой, а чрезвычайно дорогой: “царь-двигатель”, и между делом его не сделаешь. Валентин Петрович держал меня все время под прицелом своего сердитого взгляда и при моем выступлении бросал несогласные реплики. Лихушин просто и односложно высказал свою позицию: — Посмотрите, какой хороший двигатель, какая у него большая тяга, а его удельные характеристики далеко превосходят аналогичные характеристики лучших американских. Такой двигатель необходимо делать, когда-нибудь да пригодится.

Ну, а сам главный конструктор Глушко долго и пунктуально доказывал необходимость создания ЖРД и предупреждал о большой ошибке, если его не используют на носителе Н1. Разошлись мы, не достигнув согласия, не попрощавшись и не разговаривая. Работы над указанным двигателем были прекращены только тогда, когда возникла необходимость в массовом производстве его экспериментальных образцов с целью окончательной отработки. Нужно было привлекать соответствующий завод Госкомитета авиационной техники, и Госплан не пошел на такое решение, не имея конкретного заказчика двигателя. В этом деле институт, хоть и оказался прав, приобрел себе еще одного влиятельного недоброжелателя.

Несмотря на указанные трудности первого этапа разработки носителя Н1, работы по лунной программе набирали силу. С каждым годом увеличивался их объем, подключались новые смежники, новые производства, но пока никто не сопоставлял хода работ с заданными сроками, которые определялись четко — в третьем квартале 1968 года, т.е. на один квартал раньше, чем в США. При этом ни главный конструктор, ни высшее руководство не хотели расставаться со старой космической программой пилотируемых полетов, поддерживающей престиж страны и приносящей крупные политические выгоды, и в то же время не желали отдавать пальму первенства США в высадке первого человека на Луну. Срок казался далеким, и все успокаивали себя нашим русским “авось”. Авось успеем. Подналяжем в конце.

И вот в октябре 1966 года Д.Ф. Устинов собирает в нашем институте руководство Министерства общего машиностроения, всех ведущих главных конструкторов ракетно-космической техники, приглашает руководство ВПК и заказчика — Министерство обороны, а также представителя науки — М.В. Келдыша, чтобы заслушать и обсудить доклад НИИ-88 по проекту разработанного им первого пятилетнего плана (1966-1970 гг) создания космических систем и объектов оборонного, научного и народнохозяйственного назначения. Доклад о проекте пятилетнего плана поручили делать мне. Я начал излагать предлагаемую космическую программу по разделам: системы и объекты оборонного, научного, народнохозяйственного назначения. Формулировал цели и задачи, стоящие перед космонавтикой; указывал, какими средствами и в какие сроки они должны быть решены; называл приоритетность тех или иных разработок; рассказывал, какие предложения главных конструкторов не попали в план, и объяснял причины этого.

В проекте плана приводились затраты на создание системы в целом и предлагался годовой объем финансирования каждой разработки. Лунный комплекс я выделил отдельной строкой и решил обратить внимание собравшихся на сложнейшее положение с указанной программой. Острого разговора можно было бы избежать, ограничившись общей фразой о том, что выполнить программу нужно в третьем квартале 1968 года. Волнуясь и чувствуя отрицательную реакцию руководства, я произнес роковую фразу:

— Хотя в проекте плана указаны заданные правительством сроки выполнения лунной программы, ответственно докладываю, что исходя из объема производства и затрат, оставшихся на эти два года, программа Н1-Л3 не может быть реализована.

В подтверждение мною был представлен график прошедших затрат и финансирования, необходимого для завершения работ в функции времени.

— Видите, — сказал я, — объем материальных средств, потребных для окончания работ за оставшиеся два года, превосходит производственные мощности МОМ в 2,3 раза. Мне представляется, что никакое подключение других министерств не спасет положения, так как необходимые мощности слишком велики, кроме того, нужны особые новые производства, на создание которых потребуется большое время.

Однако в прениях затронутый мною вопрос не вызвал надлежащей острой реакции. Военные говорили, что необходимо подсократить расходы на научные и народнохозяйственные исследования. Представители науки, М.В. Келдыш, искали резервы в сокращении номенклатуры спутников оборонного назначения, ссылаясь на многотемье и дублирование. В репликах я пояснял, что даже полное сокращение этих разделов не высвободит необходимых для лунной программы средств, не говоря о том, что нужны не обезличенные мощности, а производства определенного профиля. Оригинально выступил заместитель главного конструктора С.О. Охапкин. В.П. Мишин в это время находился в отпуске (С. П. Королева уже не было в живых — ред.). От имени своей организации он довольно оптимистично описал состояние дел с ходом работ по лунной программе. В заключение сказал, что ему непонятна позиция головного института НИИ-88, который сомневается в возможностях разработчиков, и закончил выступление эффектной фразой:

— Дмитрий Федорович, мы хотим выполнить эту большую и важную работу в заданный срок. Мы можем выполнить ее. И мы выполним ее, если Вы, Дмитрий Федорович, поможете нам немного.

• Предыдущая
• 18/33
• Следующая