Охота на «Шейха» - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая

— Это Рыбников Валера взял с меня обещание, что когда вернусь, то должен обязательно нарисовать портреты всех сотрудников Отдела. Вот и тренируюсь. Представляю, как удобнее человека нарисовать, чтобы подчеркнуть не только его внешность, но и отразить его духовную сущность.

— М-да, обещания надо выполнять. Ну, и как получается? — поинтересовался я.

— Не знаю, пока ищу, думаю. А ты как считаешь?

— Я не художник, но, на мой взгляд, очень похоже. — Я взял набросок портрета Сереги Брнова — начальника Отдела Каргатова. — Знаешь, одно лицо.

— Я рад, что тебе понравилось.

— Меня нарисуешь?

— Обязательно!

— А это что? — я поднял книгу, в ней было много закладок. — Коран? Тебе это зачем? — я был удивлен, открыл на одной из закладок, почитал. Ничего не понял, закрыл книгу. — Почем опиум для народа?

— Чтобы понять противника надо знать, чем он вооружен. — Сергей взял у меня книгу и положил на стол.

— Ну и что, понял? — мне было любопытно.

По возвращении из первой командировки в Чечню сам хотел прочитать Коран, чтобы понять чеченцев, но все руки не доходили, а тут Серега читает его. Уважаю. Серьезно подходит к проблеме.

— Нет, Саша, если честно, то не понял, — признался Каргатов. — Очень много постулатов, что проповедуют и христианство, и конфуцианство. Но то, что творят мусульманские фанатики по всему миру, не вписывается ни в какие ворота.

— Не ломай голову, Серега, — я похлопал его по плечу, — всякая религиозная книга, будь то Тора, Библия или Коран — не руководство к действию, а лишь религиозно-философский трактат, который подобно маяку указывает путь, по которому следует идти. Не более того. Каждый читает ее по-своему. И трактует на свой лад. Посмотри, сколько течений в христианстве. И все лишь потому, что кто-то что-то там свое усмотрел. То же самое и в Коране. Не бери в голову.

— Да, Александр, ты прав, религиозная книга — это не воинский Устав.

— Кстати об армии. Поедем к особистам?

— Поехали!

Мы по периметру объехали Чечен-Аул. Деревня как деревня. В центре и на южной окраине дома побогаче. Все в этом мире относительно.

Так, например, в Сибири эти дома были бы приняты за хоромины. Не у всякого богатого бизнесмена в Красноярском крае есть трех-четырехэтажный особняк, а тут — сплошь и рядом.

Но, с другой стороны, по московским меркам — это лачуги.

В школе располагался штаб сводного полка внутренних войск. Окопы, бетонные ограждения, мешки с песком, напротив прохода в школьный двор — БТР. На крыше школы — пулеметные гнезда.

В глаза бросается надпись: «Моджахед, целясь в меня, вспомни, что я могу и сдачи дать». Я обратил на нее внимание Каргатова. Он тоже усмехнулся.

— Знаешь, Саша древние говорили: «Если ты думаешь, что ты всматриваешься в пропасть, знай, что это может, пропасть всматривается в тебя!» Кажется так.

— У военных более доходчиво. Приехали. Сейчас документы будут смотреть.

— Работа у них такая.

На улице холод и грязь, а солдаты не кутаются в полушубки, службу несут внимательно, на каждый шорох, движение реагируют. При этом страхуют друг друга. Вот когда мы подъехали, то один подошел, и не просто заслонил стекло со стороны водителя, а встал ближе к капоту, второй тут же взял нас на прицел, ствол на БТРе чуть-чуть шевельнулся и уставился на нас.

— Вы к кому? — спросил боец, автомат «случайно» смотрит на нас.

— К командованию и контрразведке, — ответил Серега, он за рулем.

— Документы! — потребовал боец.

Мы показали. Можно было орать и доказывать, что ФСБ у нас везде дорога и почет, но стоит ли? Как сказал один известный генерал в запасе: «Будь у тебя два чемодана законов, а у меня автомат, так кто будет правым?»

Подождем. Солдат отошел в сторону и, крутанув ручку телефона, сообщил в черную трубку о нашем визите. Потом махнул рукой — проезжайте.

Мы минуты три петляли по бетонному лабиринту, пока не уперлись в грязные колеса БТР, который целил в нас. Тот нехотя дернулся и отъехал назад, пропуская. Такие вот ворота. Потом он встал на свое место.

Серега прекрасно ориентировался, куда надо ехать, и поэтому уверенно вел автомобиль. За школой стоят машины связи. Мы остановились. Из битого кирпича, обломков камней выложены дорожки. Грамотно, очень грамотно, можно ходить и не портить обувь. Видно, военные освоились здесь надолго и всерьез. Основательные ребята.

Серега постучал в дверь кунга ГАЗ-66.

— Дома есть кто?

— А кого черти носят? — послышался веселый голос оттуда — Заходи. Ручку резче дергай!

Мы вошли. Обычный, стандартный кунг ГАЗ-66. У входа — печка-буржуйка, из емкости, подвешенной под потолком, по капле капает соляра, дозатором служит система от использованной капельницы. Возле печи развешенные бушлаты сохнут. Электрическая лампочка, в ее тусклом свете видны два топчана, застеленные солдатскими одеялами, на них лежат бронежилеты, пара автоматов с пристегнутыми спаренными рожками. Два поясных ремня, на каждом по подсумку с запасными магазинами.

Два офицера. В тапочках на босу ногу, пристроившись на ящике из-под оружия, что-то пишут. Завидев нас, бумаги перевернули. Привычка.

Познакомились. Оба майоры. Один — с Дальнего Востока, второй из Подмосковья. Молодцов Вадим и Гаушкин Володя. Нормальные мужики, обоим далеко за тридцать лет. Предложили немного выпить.

Выпили, из закуски достали и поставили на стол тушенку и мед. Мед Дальневосточный, ароматнейший. С чаем — первое дело, да и местную невкусную водку закусывать тоже здорово.

Они только что вернулись с «фильтра».

— Есть что интересное? — поинтересовался я.

— Принципиального ничего. Пару духовских адресов узнали здесь, в Чечен— Ауле. Отдадим разведке, пусть проверят. Там посмотрим. Но, кажется, что ерунда.

— А по Атагам зацепки есть? Давай, делись, и мы с вами поделимся тоже! Одна же контора! — я раззадоривал мужиков.

— Понимаешь, Саня, какая-то хрень получается. — Вадим Молодцов выпустил струю дыма в потолок. — Все знают, что там арабы сидят. А они, уроды, не хотят особо общаться с местными духами, считают их нечто вроде плебеев. Мол, неидейные они. Мало акций возмездия проводят, не убивают отступников, не так Аллаху молятся. Их многие «чехи» сами опасаются. А многие почитают вроде как за святых.

— За кого? — я чуть не поперхнулся.

— За святых, — похлопал меня по спине Володя.

— Значит, надо из живых святых сделать мертвых мучеников. С ними как-то спокойней. — Сережа прикурил сигарету. — Живых боятся надо. А мертвых — чтить.

— Поэтому и молчат? — я справился с удивлением.

— И поэтому тоже. В Старых Атагах всю обстановку под контролем именно это арабское войско и держит. Узнали, что Хачукаев с ними контакт нашел. И не просто нашел, а слились они воедино. Симбиоз, мать его за ногу! В экстазе террористическом слились.

— Фамилия что-то больно знакома. Кажется — Хизир? Этот кадр?

— Этот, — кивнул головой Вадим.

— Это кто? — поинтересовался Серега.

— Этот орел руководил обороной Грозного в далеком 1999 году. Потом, когда наши вошли в город, бежал. Ушел к Гелаеву, был у него что-то типа заместителя. Они с ним старые товарищи. Вместе держали оборону в Комсомольском. Потом Кадыров пришел к власти, стал агитировать всех в свое воинство. Мол, тем, кто перейдет ко мне — райские кущи, сохранение звания, и никто не подвергнется преследованию.

— И что? Что предпринял Хачукаев?

— По слухам, выезжал на сопредельную территорию, вел переговоры с командованием и Кадыровым о сдаче своей банды. Но, видимо, о цене не договорились. Об этом пронюхал Масхадов и объявил Хизира предателем Отчизны, лишил его воинского звания «бригадный генерал», отобрал банду. Хизир со своими верными телохранителями скрылся за границей. А сейчас вернулся. Видимо деньжата закончились. Своей банды нет, а покомандовать хочется. Вот и пошел к арабам…

— Одним словом — пришел. Сам или опосредованно — какая разница! — встрял Сергей.

• Предыдущая
• 7/72
• Следующая