Украшения строптивых - Миронов Арсений Станиславович - Страница 109

• Предыдущая
• 109/123
• Следующая

Движение в толпе. Недоуменные взгляды снова обращаются на Хлестаного. Тот едва заметно приседает — как под дождем невидимых стрел.

— Пальцем не тронул… даже не мацал! — быстро забормотал Стыря, осторожно оглядываясь. — Братцы… зачем это мне? Она девица, а за порченую втрое дешевле дают… Вы же знаете! К тому же царапается, сучонка…

— Я пришел не шутки шутить, мужики, — грозно нахмурился Данька (а в глубине души почти расслабился: тупая заноза вылезла из сердца). Коротко махнул кинжалом: — Я пришел сестрицу из полона вызволять…

— Братцы! Врет он! Облыгается, зараза! — вдруг крикнул Стыря, опомнившись. Ух ты, подумал Данька: противник испуган, и всерьез! Размахивая алыми расшитыми рукавами, Стыря вьюном кинулся вдоль переднего ряда бандитов, заглядывая в лица. — Девка не сестра ему! У него волос желтый, а девица рудокоса! И не похожа ничуть! Врет облыжник! Брешет нещадно! Хватайте, бейте его!

Данька улыбнулся: никто не двинулся с места.

— Слышь, Хлестаный! — раздался суровый бас. Вышагнул плечистый бородач с изломанной рукой, висевшей на перевязи: видимо, старшина одного из крупных кораблей. — Покажи братве сокровище. Любо нам девку поглядеть.

«Любо!» — подхватило несколько голосов. Стыря дернул плечами — обернулся к черному шатру, выкрикнул краткий приказ… Данька напрягся. Даже на цыпочки привстал, заглядывая поверх голов: в дальних рядах возникло движение, какие-то темные личности кинулись внутрь шатра… ведут! Господи… что это?

Данила ахнул: Руту вели на цепи. Как злобную собаку.

Девица шла неспешно, высоко неся гордую головку, пылавшую на солнце как непокорный маленький костер. Презрительно смотрит поверх голов, отворачиваясь от восхищенных мужских взглядов. Но — Даньку она заметит. Сейчас заметит.

Есть! Блеснул синий взгляд — взлетели вверх тонкие брови.

— Ах! Братец, миленький!

Голос, этот струйчатый голос! Кольнуло сердце, в глазах потемнело — и Данька прыгнул… нет. Едва дернулся — устоял на месте. Подавил, затянул вспять жесткую пружину безрассудного прыжка. Усилием воли расслабил пальцы на кинжальной рукояти. Ведут на цепи! Как зверя! Ошейник на нежной шее! Тихо, спокойно… Они ответят. Не сейчас. Позже.

Толпа в восторге. Данька беспокойно переступил с ноги на ногу: Руту почтительно разглядывают, как драгоценную скаковую лошадь. «Красуля! Сама в кольчуге, а щечки горят! Солнышко ясное!» — зашелестели молодые голоса; кто-то звучно сглатывает слюну. «Гляди-ка… признала его, братцем кличет», перешептываются бородачи постарше.

— Поклон тебе, красна девица. — Крепыш с перевязанной рукой снова выступил вперед. — А позволь-ка спросить тебя…

— Не позволю, — возмущенно фыркнула Рута. — Сперва железы снимите! Быстро-пребыстро! Я вам не собачка цепная!

Они слушаются ее! Спиря испуганно молчит — и сразу несколько ярыжек бросились вперед, замелькали топоры… Мгновение — и длинная цепь, протянутая до самого шатра, разрублена сразу в четырех местах.

— Теперь спрашивай, дядюшка. — Рута благосклонно опустила ресницы, неторопливо наматывая на руку обрывок ржавой цепочки, свисавший с грубого медного ошейника.

— Верно ли ты доводишься сестрицею вот этому молодцу?

— Ну да, — невозмутимо кивнула девушка. — Это мой миленький братец. Он пришел меня спасти. Он богатырь. Он вас всех побьет-порежет.

Хохот в толпе. Доброжелательный хохот, заметил Данька.

— Стало быть, — подскочил одноглазый толстяк, — ты, красна девица, родом из Морома? Из племени дубровичей, верно?

Данила быстро вскинул на Руту умоляющий взгляд. Ну давай, девка, не дури! Сестрица… что тебе стоит? Просто кивни своей красивой рыжеволосой головкой…

О боже! По горделивому выражению девичьих глаз Данила догадался: все, конец. Честная гордая дура! Прямая как турнирное копье! Вот блеснули серо-голубые глазки, и сейчас она ляпнет…

— Мое имя — Рутения Властовская. Я самородная дочь покойного князя Всеволода!

Немая сцена. Стало слышно, как вдали брешут собаки, плещется Влага и хлопают холщовые навесы на песчаном ветру. Все, это гибель. Шумно вздохнув, Данила грузно присел задницей в теплый песок. Воткнул перед собой кривой кинжал, устало скрестил на груди тяжелые длани. Конец всему. Такая правда губительнее самой неприкрытой лжи.

— Я наследница Властова! Честно-пречестно! У меня есть признак, батюшкина тесемка, — гордо чирикает Рута, тыкая розовым пальчиком в собственный глупенький лоб. Демонстрирует бандитам расшитую ленточку в волосах. Ну просто молодец. Сказала — и оглядывается изумленно: почему у всех такие лица? — Что вы молчите? — не унимается безумная девка. — Вы не догадывались, да? Ха-ха! Я настоящая княжна. А это мой миленький братец, княжич Зверко…

Что теперь делать? Хвататься за кинжал? Или снова глотать лепестки одоленя — притворяться кретином дубровичем и доказывать, что сестрица больна на голову? Что сумасшедшая морамская селянка возомнила себя княжной?

— Не гневайся, добрый боярин… — над ухом кто-то почтительно кашлянул. — Экхм… А… правда ли, ты будешь… наследник Властовский?

Впервые в жизни закружилась голова. Данька медленно приподнял взгляд. Посмотрел исподлобья:

Что???

Солнце бьет в глаза, он едва различил фигуру коренастого бородача, почтительно склонившегося в полупоклоне… Вдруг — бородач отшатнулся, уступая кому-то дорогу. Сбоку надвинулась медленная тень: Данила увидел босые ноги в золотистых песчинках, чуть выше — подол малиновой сорочки! Быстро вскинул голову — на фоне солнечного неба разглядел только темный контур: вытянутая шея, оттопыренные уши, дрожащий оселедец болтается у щеки.

— Истинно ли, добрый человек, ты есть наследник покойного нашего владыки Всеволода? — негромко спросил голос Стыри Хлестаного.

Данька обернулся и посмотрел на Руту. Увидел широко распахнутые глаза: удивление, почти недоумение мелькнуло в девичьем взгляде.

И тогда Данька вздохнул. Посмотрел в небо…

И твердо ответил на вопрос.

В верблюжьем безрукавом армяке с кровавыми пятнами по подолу, в синей степняцкой шапке набекрень, с расшитой княжеской тесьмою в желтых волосах, ничуть не шаркающей походкой бывшего десантника ранним полдником восемнадцатого числа летнего месяца травокоса на высокую корму флагманского ушкуя вышел младший наследник Всеволода Властовского, княжич Зверко.

Тряхнув крупной головой, медленно отведя от лица длинные пряди, наследник посмотрел вперед, на воду, на пылающее солнце, разлитое по ряби теплых волн. Долгие дни, скоро солнцеворот. Около восьми вечера, а оно знай себе жарит…

Флагманский корабль «Будимир» тяжело катился вниз по железной дороге большого влажского течения. В надутом парусе гудел, старательно толкался молодой полуденный ветрище, трудолюбивый батрак на жниве стрибожей. Вместе с ветром сзади наносило сплошной шум, и треск, и плески, несмолкающий хохот голосов: гигантская воровская флотилия из восемнадцати кораблей шла позади флагмана.

Зверко уже устал от этих криков, бесконечных восклицаний «Слава наследнику!» и призывов идти войной на Властов — отбивать у Мокошиных прихвостней главный трон Залесья. Иногда казалось, что расшитая тесемка обжигает кожу на лбу, охватывает голову горячим кольцом… Непривычно быть княжичем. Странно видеть, как огромные мужики, сплошь покрытые шрамами, почтительно кланяются ему; как срывает шапки и восторженно машет лезвиями буйная речная молодежь.

Едва удерживая в руке глиняную мису с пареной репой, снизу, с палубы, кряхтя и постанывая, вскарабкался грибовидный дедушка в гигантских. лаптях. Поставил блюдо на лавку, хищно навис над кушаньем, плотоядно сожмурился на чудесно разваренные корнеплоды под темным медом… Быстро огладил бороденку — и решительно выхватил из-за голенища боевую липовую ложку.

— И все жа Буштенька чудешно репу запаривает, — заметил дедушка через минуту, перешамкивая честно заслуженный ужин. — Хошь половинку?

• Предыдущая
• 109/123
• Следующая