Двенадцатая дочь - Миронов Арсений Станиславович - Страница 75

• Предыдущая
• 75/90
• Следующая

Я повернулся резко. Бисер даже пояс выпустил из пальцев — от неожиданности.

— Данька вернется, — четко сказал я. — Я тебе обещаю.

— Ни-ни, так не ч-честно! — вдруг захныкал Бисер. — Убежал так убежал! Все, тема зак-крыта! Я уже за это выпил! Я уже похерился, а операция нахерачи… В смысле, наоборот: операция похерилась, а я… Н-ну, в общем, ты понял. И нич-чего, дружище, переделать уже нельзя. Низя-а…

— Поверь мне, Слава. План операции остается без изменений. — Я слегка похлопал рыдающего Бисера по предплечью. — Мы ловим Куруяда на живца. Компрометируем его в глазах народа как похитителя. Это главное.

— Ни-низя-а!.. Так не ч-честно…

— Слушай дальше. Мы выручаем Метанку и ждем возвращения Данилы. А Данила вернется. Поверь мне, Бисер. Он не выдержит, ведь эта операция — наше детище… Каширин не выдержит. Он перебесится и вернется к рассвету. Не позже.

Бисер обиженно вытаращил глаза, распахнул было рот.

— А?..

— Извини, мне должно спешить, — сухо перебил я и оставил пьяного приятеля остекленевать на тропинке в одиночестве.

Ну вот. Склонившись под низкую притолоку, вошел в землянку. Ух, жарко и светло как днем! — добрая сотня лучинок пылает, потрескивая, в длинных кованых штативах. Ага, меня уж поджидают. У дверей — охрана (пара верных катафрактов и два «боевых жаба» из бисеровского окружения — жуткие, в цепях и бирюльках, с пятнами идиотского камуфляжа на физиономиях). Справа, в углу, в мягкой кудели из дюжины шерстяных одеял грезит бледный спящий Язвень — наш связист. Рядом, поджав ножки и дергая бровью во сне, молодой и перспективный ученик по имени Мяу (отважный финский подросток попросился на роль младшего тенетника и вскоре заслужил допуск). У противоположной стены, на лавке, как запасные хоккеисты (с такими же безумными глазами и тоже в мокрых рубахах) — отработавшие операнты-предварильщики. Славкин дружинник по имени Гай — добродушный мужик лет пятидесяти, рядом с ним — скуластый бородач Усмех, волжский ярыга. И тот, и другой — звероловы. Час назад вернулись из зоны «альфа», разместив тайники и ловушки. Из соседнего угла — ага, знакомый пылающий взгляд! — десятник Неро вскочил, кланяется:

— Приветствую, высокий князь…

Рядом с ним — девушка в дикой одежде, ватный парик сбился на плечо, рыхлая накладная грудь отстегнута и валяется у ног, на полу.

— Буэнос ночес, о великий коррехидор Лисей! Счастлива вновь видеть ваше изумительное лицо… — Вила Феклуша томно изогнулась в змеиной талии и замерла в дивном прогибе, похлопывая черным бархатом ресниц. Забавное создание. Раньше она почему-то боялась меня, дикарка: едва заметит — недовольно морщит носик и убегает, как от зачумленного. А теперь — надо же, какие искренние звездочки в глазах. Гм. Подозрительное потепление отношений

— Удачного вечера, коррехидор! — улыбается вишневыми блестящими губами. — Задайте перцу этому Куруяду!

И зададим, подумал я без улыбки. Сухо кивнув, шагнул к высокому табурету посреди подземной каморки, залитой трепетным золотом сотни веселых трескучих лучинок. Три ножки зарыты в землю по колено. Если присесть на круглое жесткое седалище, уткнешься носом в стену, сплошь увешанную круглыми экранчиками — волшебными зерцалами (высокотехнологичные подарки Степана Тешилова). Вот оно, мое рабочее место. Капитанский мостик.

Присел. Посидел молча, подождал, пока успокоится прыгающее сердце. Потянул жесткий шнурок, притужил стоячий жесткий ворот ледянского доспеха. Огляделся. Десять волшебных тарелок, под каждой из них — пробирка с кровью агента: совсем мало, всего с наперсток. В скляночки к образцам крови подмешано особое магическое зелье. Теперь по цвету крови можно судить о моральном духе агента, об уровне физических повреждений… Данька успел рассказать мне: если раствор в пробирке желтеет — значит, наш боевик перепуган и вот-вот сбежит с поля брани. Зеленый оттенок может означать одно из двух: либо герой отравлен, либо разъярен, как берсерк. Синева in vitro тревожно сигнализирует о том, что оперант находится под воздействием чуждого маги-поля. Наконец, если кровь постепенно набирает тона вишневого и коричневого — стало быть, агент получает все новые ранения…

Я хрустнул пальцами: из десяти пробирок пока ни одной черной. Пока.

Проведем перекличку.

— Язвень! — Стараясь говорить хладнокровно, я обернулся к спящему связисту. — Начинаем проверку связи. Нянька кличет… ну, скажем… старшего горыныча. Как дела, господа огнеметчики?

— Как дела огнеметчики, — без выражения повторил Язвень мертвым голосом сонного человека. И через миг выдал столь же монотонно: — У нас спокойно томимся в укрытии ждем указки.

Я догадался, что это ответ. Отличная связь — мгновенное соединение без помех… Быстро вскинул взгляд на темные блюдечка двух горынычей — первое и второе слева. На гнутых экранчиках мутно зеленели кусты, а в кустах… ага, вижу: невнятные горы темного металла — нелепые шлемы, похожие на чайники, длинные хоботы, пузатые огнеупорные панцири… Все в порядке: горынычи на исходной позиции. Следующая пара зеркал — птицебои.

— Нянька кличет старшего птицебоя. Доложите обстановку.

Язвень помедлил пару секунд, пару раз причмокнул во сне… Потом вяло бормотнул:

— Небо пока чистое высокий князь.

Я вздрогнул: с волшебного экранца кудрявый греческий юноша по имени Кирилл Мегалос приветливо махал мне мускулистой ручкой в перчатке без пальцев. Как и положено птицебою, он сидел в просторной пивной бочке, закрепленной на верхушке высокого древа… Ага, вот теперь можно отчетливо видеть, как хладно поблескивают стволы счетверенного гвоздемета. Мне докладывали, что Мегалос оказался чрезвычайно талантливым учеником. Очень быстро сообразил, как пользоваться смертоносной машинкой, обнаруженной нами в одном из контейнеров с подарками Степана Тешилова… Кирюша считался одним из самых метких лучников в десятке Неро. Доверяя ему роль старшего птицебоя, я не сомневался ни секунды.

— Неприятельских воздушных целей не видно о мой высокий князь, — снова промямлил Язвень, передавая очередную реплику Кирюши.

— Безобразие! — фыркнула за спиной Феклуша. — Великий Траян запретил упоминать настоящие имена оперантов в режиме волшебной связи! Это рискованно! Нас могут слышать другие волхвы!

— Нянька приказывает старшему птицебою следить за языком, — произнес я, склоняясь с табурета в сторону спящего Язвеня. — Связь только по позывным! Как поняли?

— Не понял тебя высокий князь прошу повторить, — бесцветно выдал Язвень.

— Вот олух! — Я поморщился; Феклуша и «боевые жабы» презрительно расхохотались. — Не сметь называть няньку князем!

— Понял вас хорошо нянька прошу простить исправлюсь, — выдал в ответ Язвень и, кряхтя, перевернулся на другой бок. Жестким коленом задел спящего Мяу под зад; Мяу вздрогнул, поморщился и, не просыпаясь, выпалил:

— Челенгур-веленгур зачем ты меня закопал? Я верну тебе десять наложниц!

— Что сие значит? — озадаченно поинтересовался я. Феклуша растерянно пожала смуглыми плечиками:

— Это он, видимо, чужие разговоры подслушивает. На смежных частотах. Довольно редкая способность — оказывается, у вашего мальчика хороший пси-потенциал…

Она привстала с лавки и, осторожно протянув длинную босую ногу, вторично толкнула Мяу под зад. Мальчонка снова дернулся всем телом — очевидно, переключился на другую волну:

— Милая Ягуся приходи лапуся от любви трясуся… — негромко, на одной ноте, затараторил юный медиум. — Прилетай ко мне зазноба поспевает в печке сдоба…

— Колдуны флиртуют, — вздохнула Текила. Очередной удар стройной ножкой оказался более точным. И эффект превзошел все ожидания:

— Гугней гугней гугней как меня слышишь ответствуй! — внезапно сказал Мяу, четко и ясно.

— Ой, — громко сказала Феклуша и вытаращила прекрасные глаза.

— Тихо! — прикрикнул я; все разом смолкли, в ужасе глядя на юного тенетника. А тот, помолчав несколько секунд, сухо кашлянул и произнес:

• Предыдущая
• 75/90
• Следующая