Двенадцатая дочь - Миронов Арсений Станиславович - Страница 1

• 1/90
• Следующая

Пыльца Любекса Невдохновенного — 16 тонн.

Триметилбигастроболид — 950 кг.

Бисерометалон титана (витамин «У») — 150 Кбайт.

Криптонид элериума — 0,00003 мг.

Маленькие, но очень острые алые перцы — 48 шт.

Виски купажированные, ирландские — 0,7 л.

Мед вишневый, весенний, разливной — 10 л.

Живая вирусная культура (VirRus-2000) — 1 шт.

Легкие пары гетероэротики — 4 000 моллей.

Гамма-тщеславие, концентрат — 0,025 г.

Вымысел-сырец, неочищенный — 1200 барр.

Хлеб ржаной с отрубями — 1 кг.

Откровенная пропаганда войны — 500 Гб.

Расизм консервированный, 25-летней выдержки — 1 л.

Сублимированное либидо, в кристаллах — 0,000000001 г.

Природные разрыхлители, красители, идентичные натуральным (Е110, Е95 «асфальтовый серый», А-(II) «артериальный красный», СЗОО «османский закат»), нефильтрованная дождевая вода, соль, сахар, сухие девичьи слезы, искусственный заменитель звездного молока.

Стефан Тешило лжет. О подлый пещерный василиск!

Весьма неспокойным вечером пятьнадесятого травокоса страшные чудеса вершились отнюдь не так, как коварный Тешило и его гнусные единоумышленники описывают в прежних томах своей желчной летописи. Я провела изыскание, и нынче знаю правду. Мой раб, младой баюн Славейка, поведает тайну. Внимайте с почтением гласу слепого певца.

(Гробовая тишина в темном зале.)

Слово о подлом татраньском вещуне Тешилке, о грязном скоморохе Лыковиче и прочих недостойных витязях белого камня почайны, рассказанное подневольным бояном Славейкою по былинам старого времени[1]

(сказка ужасов)

«Давным-давно в одной галактике это было. Переливчатые, розовея в недобром закате, вырастали в невысокое столичное небо стеклянные иглы небоскребущих твердынь. Длился, дымился, хлопал полотнищами оранжевых рекламных тряпок чудовищный залесский фандесьекль. Фестивали полусветлых теней закипали по углам истомленных плаза, фейерверки гремели в небе, и подрумяненные гроздья республиканских салютов болезненно часто распухали над бульварами[2].

В прошлом тысячелетии это было. Костлявые, оголодавшие и нервные, дребезжащие твари еще бегали по шатким улицам, царапая по брусчатке желтым жестяным брюхом. И теплые странные вечера умели заговаривать московский воздух до жидковатого остекленения, до тонкого дрожания влажной обломанной веточки, до беззвучного трепета бумажного обрывка на бетонном заборе. Такой был воздух густой и медленный, что колючая искра, высеченная из темного неба ржавыми трамвайными рогами, падала вниз, на камни, долго, долго.

…В некотором царстве это было. Неспокойным вечером 15 июня прежнего тысячелетия одинокий ковчег-вырожденец, громыхая и роняя бледно-голубые звезды, бежал сквозь плотный теплый дождь, ничуть не оглядываясь на перекрестках. Внутри, в холодном чреве несущегося динозавра, было темно и почти пусто — герой был один, и этот герой стоял прямо, гордо держа маленькую светловолосую голову, — а еще, разумеется, он глядел сквозь заплаканное окно на оранжевые брызги редких факелов во мраке, да к тому же насмерть цеплялся за серые стонущие поручни. Волшебный ковчег был еще молод, и крутые повороты пролетал с рыком, едва не оскальзываясь на мокрых каменьях, лихо визжа и щедро осыпая первые этажи потемневших башен ворохами роящихся огненных блесток.

«Ненавижу эльфов. Ненавижу дюймовок. Обожаю плутоний», — медленно думал герой, озлобленно тиская серые стонущие поручни. Нам важно знать, что думал этот человек. Ибо это был не просто герой, не просто какой-нибудь обиженный синеглазый коротышка, коих немало водилось в обеих столицах в конце прошлого тысячелетия. Его звали Степан Тешилов. О, я вижу, вы понимаете, что это значит.

Тот самый Штефан Тешило. Ужаснейший из татраньских колдунов.

И он был зол. Точнее — лют. Мы не знаем, кто умудрился настолько рассердить гениального пещерного гроссмейстера Тешилу. На наш взгляд, не стоило этого делать. Так ли уж необходимо постукивать серебряной ложечкой по яйцу, внутри которого дремлет молодой василиск[3]?

Угадав мгновение — когда дребезжащий динозавр замешкался на грязной росстани, — пещерный василиск Тешило сумел выбраться из недр полутемного ковчега. Р-раз! — громыхнув когтями, ловко соскочил на скользкую брусчатку. Теплый был дождь — и тот перестал. Теперь жди лета, с досадой выругался лютующий волшебник.

Он шел через лужи, трещины и ступени, и подол тяжеловатого вебмастерова плаща клубился над мостовой, отражаясь в широких лужах, в черном зеркале падшего дождя. Пересек недобрую группировку оборванных нищих друидов, притворявшихся мертвыми деревьями, — и вышел на прямоезжую дорогу. Шлях казался пустынным в этот вечерний час, но подлый вебмастер был мудр и осторожен. Он украдкой посмотрел вверх и подождал, пока кристаллы переменят цвет. К счастью, ждать пришлось недолго. Когда кристаллы сложились в сияющую изумрудную пиктограмму, колдун сделал первый осторожный шаг на скользкий путь.

Дикий монстр-одиночка, краснокожий ублюдок с клыкастым оскалом, радостно взревев, вылетел из густого серебристо-черного кустарника. С голодным рыком вонючая рукотворная дрянь бросилась на вебмастера Штефана. Вебмастер смотрел в лицо налетающей смерти и медленно думал. Он не торопился. Прекрасно понимал, что стремительность его собственных скользких мыслей вельми превосходит скорость примитивных реакций нежданного агрессора. Жестокий колдун-вебмастер мог сделать с краснокожим ублюдком все что угодно. Например, проклясть и заворожить краснокожего: один взгляд, одна чарующая рифма — и жирная волна остронаправленной порчи размозжила бы зверя, некстати налетевшего на невидимую стену вебмастерова гнева. Но колдун не стал воевать — просто отскочил назад. Тупой зверь, дурной бастард заокеанских гобэльфов-технофилов, проскочил мимо и — ххе! — унесся вниз по скользкой брусчатке. Безмозглая шумная тварь, внутренне усмехнулся вебмастер. Не обязательно уничтожать их — проще обмануть.

Хрустя клыками, потряхивая гривой, Штефан двинулся дальше. Он приближался к Полумрачным Близнецам. Раздвоенные башни недорушенной крепости мертвели в полумраке, вяло и мелко искря огоньками чадящих лучин в узких окнах и обугленных бойницах. Бледные лепестки повядших занавесей безвольно трепались наружу из обожженных окон, давно потерявших свои хрупкие стекла…

На подступах к жутковатой твердыне стали попадаться первые встречные. Вот они, узники Близнецов: щетинистые неразнолицые варвары возятся на корточках в охристой грязи; ватагами по шесть — восемь боевиков перебегают коротконогие степняки в кожаных доспехах… А тощие колеблющиеся фигуры — это недомаги. Недоученики, с ударением на третьем слоге, с прогибом в слабой спине. Вебмастера передернуло от омерзения. Да-да, это они: самые древние из обитателей раздвоенной крепости.

Проклятие! Тонкая стружка латунного смеха зло прозвенела воз-з-зле уха — едва не оцарапала! Вебмастер отдернул голову, судорожно отвел обожженные глаза — о ужас! Едва не сцепился взглядом с молодой раскормленной сиреной! Рыжее чудовище скакнуло мимо, едва не задев удушливой волной сладких волос, едва не ударив колючим серебристо-чешуйчатым плечом, едва не заглянув в самую душу зеленеющими злыми глазищами… Страшное место! Гибель пронеслась мимо, и запах еще позванивает в воздухе…

Он спрятал голубовато-серое лезвие взгляда внутрь, в невидимые мягкие ножны души, — и ускорил шаг. Мигать, мигать часто-часто: перед глазами до сих пор горит огненное пятно — кровавый отпечаток яркого женского рта, оставленный на сетчатке глаз… Сегодня дешево отделался, она не успела присосаться. Быстрее. Преодолеть площадь, заполненную умирающими от голодной скуки сиренами, хищными огнедышащими смурнавьями, пускающими из нежных ноздрей сизые струйки терпкого дыма…

• 1/90
• Следующая