Пешие прогулки - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 57

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая

Вернулся к себе в кабинет Азларханов крайне озадаченный – о работе не могло быть и речи, да и нездоровилось что-то. Что крылось за всем этим? Каким орудием он был в руках у Японца? Что тот ещё затеял и почему нежелательно или даже опасно появляться ему в соседнем областном городе, где он долго пробыл прокурором?

Опять у него вопросов оказалось больше, чем ответов.

Он не сомневался, что Шубарин действительно был на прошлой неделе на могиле его жены и, как человек деятельный, наверняка с кем-то договорился об уходе, оставил деньги. Не сомневался он и в том, что и цветы появятся на могиле в годовщину, как обещано, и самые роскошные, а не жалкие жестяные венки от общественности, что увидел Азларханов, когда появился в первый раз на кладбище. Почему-то казалось Амирхану Даутовичу, что умри он сейчас – неожиданно, скоропостижно, от сердечного приступа, – похоронят его Шубарин с Файзиевым с подобающим вниманием и наверняка положат рядом с женой. Не исключено, что братья Григоряны сделают ещё один, возможно, даже общий для них с Ларисой, памятник, и для этого найдутся и деньги и время, которого так не хватает этим деловым людям. И поминки справят как положено, и добрые слова какие-нибудь скажут, и на могилу хоть однажды, но заглянут. Сами проверят, все ли в порядке с так много знавшим прокурором.

Неделя прошла нервозная, напряжённая, что сказалось на его самочувствии. Дважды среди ночи пришлось вызывать «Скорую» – вот где по-настоящему Амирхан Даутович оценил опеку Коста. В первый раз, когда почувствовал себя плохо, он потянулся к стене и слабо ударил по ней кулаком

– так у них было условлено, на всякий случай. Коста появился тут же – как сказали врачи, весьма кстати, вызвал «Скорую» и просидел, не отходя от прокурора, до утра, пока не стало лучше. Но к концу недели все как-то образовалось, Амирхан Даутович чувствовал себя прилично и вышел на работу; об одном жалел – что не может поехать на могилу жены. С Шубариным они больше не говорили на эту тему, и прокурор не допытывался, отчего же нельзя туда ехать; понимал – придёт срок, и он узнает.

В пятницу, когда они с Шубариным вдвоём обедали в «Лидо» – это был день смерти Ларисы, Артур Александрович протянул ему через стол цветную фотографию, сделанную «Полароидом».

– Вот привезли полчаса назад. Снято сегодня, в девять утра.

На фотографии могила утопала в цветах, не видно было даже кованой ограды, только памятник. На переднем плане – несколько роскошных венков из белых и красных роз; а на самом большом, в центре, из одних белых роз, на широкой муаровой ленте значилось: «От управления местной промышленности». На другом можно было прочитать только краткое «От друзей».

Амирхан Даутович смотрел на фотографию и чувствовал, как слезы невольно подступают к глазам.

– Спасибо, – сказал он. – Я очень тронут вашим вниманием, мне даже неловко, что вы проявляете столько заботы обо мне.

– Не стоит благодарности. Я делаю лишь то возможное, что обязан сделать как человек, а теперь уже и как ваш товарищ – ведь моя жизнь, моё благополучие отчасти в ваших руках, мы повязаны одним делом, одними целями.

– Шубарин подбадривающе похлопал прокурора по руке. – Впрочем, не будем опережать события. Вечером мы соберёмся здесь в закрытом банкетном зале. От вашего имени я пригласил узкий круг близких вам людей. Так что после обеда вы поднимайтесь с себе, отдохните, а в восемь я зайду за вами, и мы спустимся к гостям; надеюсь, сегодня никто не будет опаздывать. – И они распрощались до вечера.

Вернувшись к себе, Амирхан Даутович вспомнил тот давний августовский день, когда он сидел в здании районной милиции и ждал сообщений от Эркина Джураева. Прошло всего шестнадцать часов, как не стало Ларисы, и он с горечью подумал тогда, что к этим шестнадцати он теперь всю жизнь будет прибавлять часы, дни, недели, годы, а теперь вот набежало пятилетие.

Пять лет! Разве мог он предположить, что потеря жены, сама по себе трагедия всей жизни, обернётся дополнительно и ещё такими крутыми зигзагами в его личной судьбе. Странно, в свои пятьдесят он после смерти Ларисы реальной своей жизнью воспринимал только эти последние пять лет, остальное виделось как сквозь туман, и он с трудом соотносил себя с теми давними счастливыми днями.

А теперь новый этап жизни, снова навязанный ему. Кусок этот мог продлиться несколько месяцев, от силы полгода – на большее он не рассчитывал: слишком неравными были силы, чтобы долго противостоять изощрённому Шубарину и его компаньонам. А что дальше? Что ожидает его, когда он сделает последний шаг в задуманном деле, как решил в первый же вечер, в тот давний и не давний вечер, когда пришли вербовать его в полутайный синдикат? Чтобы раскрутить то, с чем он придёт к властям, нужны годы и годы – он-то знал стиль и темпы работы прокуратуры: надеяться, что жизнь подарит ему такой срок, не приходилось. Даже здесь, под неослабным вниманием всесильного Артура Александровича, несмотря на полный комфорт и возможность в любую минуту связаться с профессором в Ташкенте, заполучить консультацию, а если надо, и самого профессора (не говоря уже о том, что доступны были лекарства, какие только есть в природе), и то на неделе пришлось дважды вызывать «Скорую».

Но о том, что будет после, думать не хотелось… Путь свой он выбрал давно, тридцать лет назад, ещё там, на шаткой палубе эсминца, и сейчас, на краю жизни, следовало последние дни свои прожить достойно и выполнить свой долг.

Ровно без пяти минут восемь раздался стук в дверь – на пороге стоял Шубарин. Амирхан Даутович не сомневался, что он уже провёл инспекцию в банкетном зале, отдал последние распоряжения, прежде чем подняться за ним. В той торжественности, с какой отмечали день памяти его жены, прокурор усмотрел непонятную для себя значительность события в глазах синдиката – похоже, и в это мероприятие Артур Александрович вкладывал нужный ему подтекст. Может, ему хотелось собрать людей, редко встречающихся за одним столом? А может, кому-то лишний раз нужно было показать единство и, так сказать, благородство стиля своего консорциума? Впрочем, не стоило ломать голову – Шубарин, как всегда, был труднопредсказуем, и все следовало принимать как есть…

Амирхан Даутович никогда прежде не заглядывал в банкетный зал, хотя в последние недели почти ежедневно бывал в «Лидо». У двери ресторана их встретил Адик, одетый сегодня несколько торжественнее, чем обычно, он и провёл их в зал. Как только Амирхан Даутович вместе с Артуром Александровичем вошли в ярко освещённую комнату, собравшиеся, не сговариваясь, поднялись из-за стола, словно отдавая дань торжественности и скорбности момента. Прокурора удивил состав собравшихся за столом: кроме Александра Николаевича Кима и Христоса Яновича Георгади, оказались тут и Адыл Шарипович, братья Григоряны. Сидели за столом и Ашот рядом с Коста, и ещё несколько неизвестных Азларханову людей – одни мужчины.

Проходя на указанное Адиком место, Амирхан Даутович увидел на стене большую цветную фотографию Ларисы, наверное, переснятую из первого альбома,

– она улыбалась на фоне медресе в Куня-Ургенче, – снимок этот очень нравился самой Ларисе. Угол фотографии перехватывала чёрная муаровая лента с датами: 1940-1978. О скорбном дне напоминало и множество роз, все только белые; высокие хрустальные вазы под цветами, наверняка доставленные Икрамом Махмудовичем на время из магазина, тоже были перетянуты чёрными лентами, завязанными в кокетливые банты.

Артур Александрович, поправляющий цветы в напольных вазах у входа, сел на своё место последним во главе стола; слева от него оказался Азларханов, справа Икрам Махмудович. За время общения с Шубариным прокурор привык к хорошо сервированным столам, но этот удивлял роскошью – чувствовалось, что Файзиев перетряс не одну спецбазу; ножи-вилки-бокалы вряд ли были казённые

– опять же, наверное, Файзиев постарался: то ли из дома привёз, а может, и с какой-нибудь обкомовской дачи или резиденции позаимствовал на время. Амирхан Даутович как-то слышал за обедом, что Георгади, как человек европейского воспитания, предпочитает столовое серебро и тяжёлый голубой хрусталь – может, добро из его запасников? И все это организовано в память Ларисы? Зачем ей было бы все это?..

• Предыдущая
• 57/67
• Следующая