Паханы, авторитеты, воры в законе - Кучинский Александр Владимирович - Страница 6

В лагерях стычки между честными и ссученными ворами проходили «стенка на стенку». Суки стремились держаться группами, избегая подлой заточки или удавки. Они были в меньшинстве, но этот недостаток им компенсировала власть, подаренная хозяином. Открытой вражды между воровскими кланами еще не наблюдалось, «сучьей войне» предстояло разгореться спустя несколько лет. А тогда шли местные разборки за власть в тюрьмах, лагерях и на пересылках. Воры в законе, несмотря на свою повышенную изоляцию и подконтрольность в зонах, ухитрялись обходить сук. Благодаря своей сплоченности и принципиальности, они еще до своего прибытия в конечный лагерный пункт расставляли там своих смотрящих, которые начинали подготовительную работу среди местной братвы и лагерного персонала.

Холодная война между ворами в законе и суками закончилась в конце 40-х годов. Началась откровенная бойня за власть в зоне. Государство, истерзанное войной и разрухой, озлобилось на тех, кто не хотел «становиться на путь исправления». Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года, ужесточающий ответственность за корыстные преступления, породил очередную волну отказников. Многие законники стали отходить от традиционного воровского промысла и автоматически исключались из блатного ордена. После этого завязавший вор мог погибнуть при первом же удобном случае. Ему не оставалось другого выхода, как примкнуть к активу, который лелеяло и оберегало Главное управление лагерей.

Администрации исправительных учреждений получили приказ на формальное создание внутрилагерных структур, призванных оказывать ей помощь в наведении порядка. По оперативным данным НКВД, блатной орден уже насчитывал 6–7 тысяч воров в законе, имевших реальную власть в тюрьмах и лагерях. Карательная машина неуклонно поворачивалась против тех, кого создавала два десятилетия назад. Начиналась очередная гражданская война — «сучья», унесшая тысячи жизней и подготовившая почву для лагерного беспредела.

Самая кровавая разборка с суками произошла в 1949 году на пересылке в бухте Ванино. Три десятка блатных изгнанников попытались закрепиться на штатных работах в Ванинском порту. Они успели распределить между собой все «косячные» должности, но их планам не суждено было сбыться. Прибывшие по этапу воры в законе под благовидным предлогом выманили сук на сходку. События того дня даже отъявленные рецидивисты не могли вспоминать без содрогания. С изменниками не стали дискутировать или переманивать обратно в блатной орден. Их просто перекололи заточками.

Один из авторитетнейших законников произнес краткую вступительную речь, которая приговорила сук к смерти. Это послужило командой для воров, которых было втрое больше. Выхватив ножи, они устремились на своих бывших братьев. Расстановка сил была не в пользу последних. Бой длился несколько минут. Те, кто пытался отбиваться, умерли первыми. Некоторые суки пытались бежать, но их догоняли, сбивали с ног и вгоняли ножи в шею, грудь, спину. Остальные жертвы молили о пощаде, закрывались руками, падали на колени. Кто-то отчаянно визжал и проклинал палачей. Когда воры, брезгливо вытирая окровавленные руки и ножи, расступились, взору остальных блатарей открылась картина не для слабонервных. По земле были разбросаны истерзанные тела, которые уже не корчились и не стонали. На той сходке братва прикончила 28 сук.

Еще одна крупная стычка состоялась в 1950 году на Александровской пересылке. Добрая сотня сук захватила приморский пересылочный пункт под номером 3–10. Расставив своих придурков на все хлебные посты, активисты грабили и политзэков, и уголовников. Сучий отряд жестоко расправлялся с ворами в законе, которые прибывали по этапу во Владивосток. Одного из них, имевшего кличку Штуцер, суки забили отрезками арматуры прямо в бане. В середине лета тридцать активистов отправились по этапу на Сахалин в надежде отбить у правильных воров Александровскую пересылку. Возглавлял поход бывший вор в законе по кличке Татарин. На морской барже на сучий десант выпало первое испытание: политзэки, которых блатари называли фашистами, отказались делиться пайкой и шмотками. А один «враг народа» даже осмелился укрыть деньги. В трюме запахло поножовщиной. Суки выхватили заточки и вплотную подошли к строптивым зэкам. Но ряды политзэков, среди которых оказались армейские офицеры и контрразведчики, не дрогнули.

Первым получил в зубы Татарин, проявлявший наибольшую активность и стоявший ближе всех. Он растянулся на грязном полу и долго не мог встать. Суки ринулись в бой и ранили нескольких офицеров. В полумраке слышались удары, лязг зубов, матерщина, угрозы. Суки также несли потери: пять-шесть человек, избитых пряжками ремней, отдыхали на полу. Оклемавшийся Татарин приказал своей братве отступить и прекратить драку. Человеческие потери во время мореходного этапа были явно не на руку сучьему отряду, которого впереди ждала бойня с правильными блатарями.

Воровская почта действовала безупречно. Баржа еще шла к Сахалину, когда воры в законе получили информацию о сучьем десанте. На Александровской пересылке и Сахалинских стройках сук уже с нетерпением ждали. Добрая половина десанта из «3–10» полегла в первые же дни, остальных активистов принялись спасать бойцы ВНУС (внутренней службы). Чтобы внутрилагерных полицейских в конце концов не перекололи, администрация пересыльного пункта была вынуждена спешно этапировать их в лагеря.

В 50-х годах за суками укоренилось еще одно прозвище — польские воры. Польские стали привлекать на свою сторону тех, кого осудили за измену Родине, а также отъявленных бандитов, и грабителей. Идти против воров «в лоб» суки решались только при явном своем превосходстве. Когда физически расправиться с законниками не удавалось, они шли на хитрость: пытались их скомпрометировать, подорвать авторитет, засадить вора в сучий барак. Для этого распускались всевозможные слухи, порочащие честь блатного лидера.

Воры в законе стали первыми использовать торпед — зэков, которые своей жизнью уже не распоряжались. Это были смертники, выполнявшие любой приказ вора в законе. Чаще всего в «камикадзе» попадали за карточный долг, когда ставкой в игре была жизнь. Подобные игры назывались «Три звездочки» (иногда «Три косточки»). Смертельный кон наблюдался еще в лагерях довоенной эпохи. Психологи объясняли такую дикую ставку азартом, который переходил в болезнь. Игра на человека существовала веками и проходила под видом гладиаторских сражений, дуэлей, «гусарских рулеток» и т. п. Перед карточным поединком зэки могут оговаривать степень риска, которому будет подвергаться проигравший. В смертники попадали фраера, приговоренные блатным миром к смерти (за убийство блатного, стукачество). Торпеды засылались во вражеский клан и убивали наиболее активных сук. Если смертоносный гонец оставался жив, то его долг считался погашенным. Как правило, перед торпедой ставили задачу, которая сохраняла хотя бы минимальные шансы остаться в живых.

Воры в законе, свято чтившие устав блатного братства, отказывались от всех штатных постов и любых официальных привилегий, презирали подачки со стороны хозяина и продолжали бороться за власть в зоне своими методами. Они насаждали жесткий тюремно-лагерный закон, которому должны подчиняться все осужденные независимо от их рангов и званий. Воровской закон обирал зэков не путем грубого отъема личных вещей, а с помощью некоторого увеличения трудовых норм, жесткого налога с карточных игр и денежных переводов, а также мелких, но регулярных поборов. Общак позволял подкупать персонал тюрем и лагерей, получать неформальные привилегии, греть БУРы (бараки усиленного режима), карцеры, изоляторы, в которых содержалась лагерная элита — воры в законе, паханы, злостные отрицали (многие специалисты считают, что понятия «отрицаловка» и «отрицала» появились в середине 50-х, когда отказ трудиться и соблюдать режим стал для воров наиболее принципиальным).