Паханы, авторитеты, воры в законе - Кучинский Александр Владимирович - Страница 58

Спустя час люк подняли, и бесстрашный Миша Соколов, вооруженный пистолетом, спустился в подвал. Все шестеро покоились на том свете. Трупы упаковали в пластиковые мешки, привязали к ним груз и на арендованном катере вывезли в открытое море…

Свыше месяца трудилась бригада водолазов, чтобы выловить трупы со дна Амурского залива, но все усилия были безуспешными. Лишь под конец поисковой операции водолазы извлекли пластиковый мешок с трупом, но погибший не входил в ту шестерку, истребленную в гараже. Тем не менее это была еще одна жертва бойцов Ларионова.

«Система» истребила сама себя, и карательные органы лишь завершили этот процесс. Кровавый передел вокруг «Востоктрансфлота» унес восемнадцать жизней. Если бы мать убитого охранника обратилась за помощью в ГУВД Владивостока месяцем или даже неделей позже, список жертв наверняка бы пополнился. Оружейный арсенал и документы, обнаруженные на конспиративных квартирах, доказывали, что остатки «системы» готовились к последней схватке. С кем именно — неизвестно.

В середине 80-х годов окрепший клан пиковых, который к тому времени насчитывал в своих рядах сотни воров-скороспелок, начал наступление на Средний Урал. Прочно обосновавшись Москве и Подмосковье, кавказские воры решили овладеть главными промышленными регионами России. Свердловск и его окрестности приняли первую волну лаврушников. Выбор был не случаен: в регионе имелись два алюминиевых комбината, четыре медеплавильных завода, Нижнетагильский металлургический комбинат, заводы по обработке цветных металлов. Весь изумрудный запас республики черпался с Малышевского рудника. На Урале развернулся теневой экспорт черных и цветных металлов, в недрах «почтовых ящиков» открылись нелегальные цеха по добыче высокочистых редкоземов.

Такая мощная концентрация капитала на уральской земле породила целую армию подпольных миллионеров. Они возникли задолго до перестройки. Братва небезызвестного Славы Иванькова регулярно наведывалась к свердловским воротилам еще в 1980–1981-х годах. Деньги делались на всем, что хорошо добывалось, но плохо охранялось. Русские блатари, обосновавшиеся в Челябинске, Свердловске и Нижнем Тагиле, слишком уж робко трясли местных «бобров». Со временем окрепшие «спортсмены» стали оттеснять воров от аппетитного корыта. Самой влиятельной бандитской структурой считалась группировка Григория Цыганова, который пошел с законниками на прямой конфликт и отказался пополнять их общак. С другой стороны воров поджимал Олег Вагин, имевший за собой орду головорезов-беспределыциков.

После серии стрелок и отстрелов в Свердловске установилась криминальная анархия. В начале 90-х годов в городе хозяйничали три уголовные группировки: «уралмашевская» (Гриша Цыганов), «центральная» (Олег Вагин) и «синяя» (воры в законе). Таким названием блатарей нарекли за изобилие нательной живописи.

Банды кое-как поделили Свердловск, но все же не упускали возможности утащить лакомый кусок из-под носа авторитетного соседа. Примечательно, что для стычек с ворами Гриша держал бывших зэков, опущенных в следственном изоляторе или лагере. Такие бойцы охотнее истребляли «синюю» братву: ненависть побеждала страх перед ворами. Петухам было безразлично, кто именно их насиловал в зоне — блатные, козлы или же сами «спортсмены».

Пиковые, за которыми прочно укоренилась слава беспределыциков, намеревались установить в регионе воровскую власть и уничтожить всех «спортсменов».; Но для начала необходимо было закрепиться в Свердловске. На поддержку русских воров рассчитывать не приходилось. Мало того: «этническая война», прокатившаяся по России, могла прикончить кавказских эмиссаров еще на подступах к Свердловску. Воры решили наступать через зоны. Для этого имелись веские основания и удобный момент.

В 1988 году МВД СССР объявило войну уголовным авторитетам. Ущемленные в своих неформальных правах законники возмутились и стали размораживать зоны. Пошли призывы к массовым беспорядкам. Одна из воровских маляв гласила:

Лагерные паханы разыграли свою карту. По колониям строгого и особого режимов, по тюрьмам и СИЗО прокатилась мятежная волна. Отрицали заставили мужиков прекратить работу, зоны вовсю стали греться спиртным и наркотиками. В Нижнем Тагиле разморозились все семь колоний, к ним присоединились другие уральские лагеря.

У истоков бунта стояли кавказские воры. Чтобы восстановить порядок, МВД не нашло ничего лучшего, как отправить в строптивые лагеря воров в законе. Выбор пал на тех, кто прошел через «Белый Лебедь», дал подписку о сотрудничестве и мало-мальски зависел от милицейской структуры.

По линии ГУИД МВД была разослана секретная инструкция, запрещавшая администрации лагерей вмешиваться в «оздоровительную» деятельность авторитетов. Такое указание многих удивило. Когда же вокруг блатного десанта, доставленного в мятежные зоны, стали сворачивать оперативную деятельность, гасить агентурную активность и полностью снимать контроль за ним, администрация и чекисты были шокированы.

В Нижний Тагил этапировали пятидесятидвухлетнего вора в законе Асалана Тонаяна по кличке Хазар, который купил воровской титул в 26 лет. По некоторым данным, он прошел «Белый Лебедь» и согласился сотрудничать с милицией. После Соликамской обработки Тонаяна планировали этапировать в Омск, но в последний момент кто-то из должностных лиц распорядился направить законника в среднеуральскую ИТК-17. Там уже вовсю орудовал вор в законе по кличке Седой, жестоко избивая отрицаловку и выгоняя на работу мужиков. В соседних колониях Нижнего Тагила (ИТК-40 и ИТК-5) осели верные сторонники Хазара. На тагильские зоны опускалась кавказская власть.

В лагерях оставались лишь два русских вора в законе — Виталий Норкин по кличке Седой и Леша Загребенников по кличке Хорь. С первым пиковая братва расправилась спустя полгода: на сходняке Хазар заявил, что Седой — агент КГБ. После этого быки Хазара устроили Норкину провокацию, которая едва не стоила тому жизни. За Седым началась охота, и каждый из блатарей считал за честь собственноручно прикончить «изменника». После такого оборота администрация ИТК-17 была вынуждена в спешном порядке вывезти осужденного Норкина за пределы области. Дальнейшая его судьба неизвестна.

С изгнанием русского вора ослабла связь со свердловским криминалитетом. Вдобавок Хазар приобрел непримиримого врага — Алексея Трифонова, который и на дух не переносил лаврушников и грозился застрелить любого, кто лишь заикнется о дружбе с ними. Что же касается Хоря, то его авторитет заметно ослаб после стычки со спецназом: пятнистые бойцы гоняли босого вора по плацу на глазах всего отряда.

Хазар и его авторитетные земляки утихомирили мятежные лагеря. Со злостными отрицалами расправлялись жестоко — их избивали металлическими прутьями, доставленными из промышленной зоны. Задавив бунтовщиков, Хазар обратился к администрации: «Теперь здесь будет порядок. Если кто-нибудь начнет бухать или отлынивать, мои бойцы расправятся с ним без вашей помощи». По тогдашним неспокойным временам услуга кавказца была не из мелких. Взамен Хазар ничего не просил. Он дал понять, что в его руках уже имеется оружие, и он в любой момент может вновь разморозить тагильские лагеря.

После того, как страсти улеглись, Тонаян принялся за обработку внешней уголовной среды. В комнате для свиданий он коронует своего верного земляка Тимура, прибывшего в ИТК-17 «навестить дальнего родственника». После этой скороспешной процедуры, проходившей в традиционном кавказском духе, Тимур ставится смотрящим на самые хлебные районы Свердловска. К тому времени Тимур, уже считавшийся на Среднем Урале старожилом, контролировал местные рынки и десяток крупных кооперативов, а также часто захаживал в ресторан «Космос», где собиралась вся криминальная богема. После этого с подачи Хазара кавказские воры жалуют воровской титул еще трем местным авторитетам — кавказцу Азизу, Алексею Заостровскому по кличке Свердловский и Леониду Заболотскому по кличке Болото. Их поставили на Свердловск, Нижний Тагил и Челябинск, причем на те районы, где смотрящие со славянскими корнями считались кандидатами в покойники.