В рай без очереди - Клочков Сергей Александрович "settar" - Страница 4
- Предыдущая
- 4/12
- Следующая
– Первый.
– Это тоже не очень хорошо. И клумбы, и сами здания быстро зарастают, без отопления во многих домах на первых этажах сыро, и за три года там все скорее всего заплесневело. После возникновения Зоны было очень много дождей, и зимы теперь сырые и почти без морозов.
– Альбомы были завернуты в полиэтиленовые пакеты. Очень плотно. Мы берегли их от сырости, молодой человек, квартира и впрямь была влажноватой, – сказала Ангелина Владимировна, поджав и без того очень тонкие губы на морщинистом лице. – Не думаю, что плесень могла повредить их за столь короткий промежуток времени. Дом трехэтажный, крепкий, крыша никогда не протекала на нашей памяти.
– Плесень бывает всякая. Особенно там. Ладно, вводные данные приняты. Я оцениваю работу в пятьдесят тысяч. Большой риск – район, скажем так, неблагополучный.
– Мы дадим вам семьдесят, если вы доставите альбомы и ценности, – кивнул Павел и снова начал мять берет. – Но, простите, аванс выдать не сможем.
– Претензий не имею. – Я даже усмехнулся. Давно принято такое правило – не давать аванса тому, кто в Зону идет. Потому что очень часто оттуда не возвращаются. И работа не выполнена, и денежки пропали, которые можно потратить на нового наемника. В курсе, видно, Павел Михайлович, значит, кто-то просветил. Я покосился на Ботаника. Да нет, не он – поднял Гена брови, головой покачал и, видно, о чем-то задумался. Впрочем, ладно.
Я снова посмотрел на лист из атласа автодорог. Подмосковье, юг, даже немного западнее. Бутово недалеко, южнее Подольск, который еще не накрыло, но в том году почти всех жителей эвакуировали. А вот сам поселок, где нужный дом, от МКАД совсем недалеко. И на моих картах, особо разрисованных, значится это место как достаточно поганое. Не сказать, что полный швах, как Москва, но и расслабляться нельзя. Одно радует – район грамотно и вовремя эвакуирован, когда полыхнуло в Москве, туда не сразу докатилось. И не сказать, чтоб много там было населения – тысяч десять всего, а рядом только промзона да теплицы совхозные. Интересно так совпадает – чем меньше проживало народу, тем меньше будет и общая пакостность территории, хотя, например, к промзонам это ни разу не относится, так же как и к свалкам. Саларьево, например, снаружи МКАД, а вот поди ж ты, очаги похлеще, чем в самой Москве бывают…
– Значит, так. Если без нежданчиков… извините, неприятных неожиданностей и препятствий, сработаю за три дня. При наличии таковых – дольше. Если через неделю не вернусь… ну, ищите другого сталкера.
Переглянулись бабушки.
– Простите, что значит – не вернетесь?
– Зона… – Я невесело хмыкнул. – А район ваш… ну, сложноват. Не совсем беда, но всякое случается. Вам есть, где остановиться?
– Да, мы сняли большой номер в местной гостинице.
– Дорого.
– Ничего страшного. Мы теперь можем позволить себе некоторые траты. – И снова поджатые губы, и что-то аристократическое даже видно в движении головы. Тихо встали, вежливо попрощались, и Павел Михайлович снова нацепил на свою круглую плешку помятый берет, церемонно пожал руку и даже слегка поклонился перед уходом.
– Музыкант, – Ботаник кивнул на дверь, когда на лестнице затихли шаги, – какая-то там филармония на неметчине, лауреат и все такое. Не беден, это факт. Зря ты про пятьдесят сказал. Глядишь, и в самом деле недоплатят.
– Ничего, ботанический друг мой. – Я вздохнул. – Полтинник здесь, полтинник там – бедному рубаха. Будем цены ломить – без клиентов останемся.
– Это вряд ли, – усмехнулся Гена, щелкнув пальцем по пузатому тяжеловесу-монитору. Ну, вот никак не хочет Ботаник переходить на современные плоские – ему, видишь ли, «цвета не те». А на мониторе уже таблица, и по новостям, что досконально собраны из неофициальной сталкерской сети и серверов ЦАЯ, уже мерцают столбцы под кодовой цифрой «200», а напротив – где кликухи, где имена, и рядом в окне карта Москвы с россыпью свежих крестиков.
– Спасибо, парень. Умеешь ты настроение перед ходкой поднять.
И затрещину ему. Не сильно, конечно, так, по-дружески, и в ответ чувствительный тычок по ребрам.
– Не рубись, Ланс. Это я просто так показал, что конкуренция нам особо не грозит. Пойдем-ка лучше пивчанского из холодильника достанем. Есть и покрепче, если че.
– Пивчанского можно. А вот покрепче – это когда вернусь.
И тихонько, тайком, три раза постучал по столешнице.
Вот он, дом тот самый. Трехэтажная хрущевка из белого кирпича, почти до крыши заросшая «красным виноградом». И скверик небольшой рядом, все деревья на нем убило чем-то, и, присмотревшись, вижу чем – жарит от земли, трясется в мелкой дрожи воздух. Не «огневик» там, иначе бы сожгло все дотла, по крайней мере не на самой земле разлеглась аномалия, а жарит где-то в глубине. Земля тоже сухая, потрескалась, чертики пыльные по ней бегают, и ни травинки. Может, это даже и к лучшему – грунт вокруг бывшего скверика прогретый, высушенный, хотя и заметно просевший – видать, спеклось все в глубине. И дом покосился, пусть чуть-чуть, но видно, и в одном месте даже фундамент выглянул, и трещина, нехорошая такая трещина, по кирпичной кладке проползла до самой крыши. Хорошо, что не обрушился дом, пустым мне возвращаться не с руки, а деньги нужны, и даже очень. По семейным, так сказать, обстоятельствам…
Осторожно, Лансер, не спеши. Сухая земля под ногами, и ощутимо теплее она, чем положено ей быть под солнечными лучами, и асфальт мягкий, под ботинком проминается, липнет. Можно в таких вот местах и провалиться в подземную жаровню, и долгая, паршивая смерть, особенно если не сильно раскалена каверна, а что-то вроде дьявольской сауны градусов так под сто тридцать, и наверх по сыпучей земле, да обожженными пальцами не особо заберешься. Поэтому не сразу наступать, а протопать путь, послушать, с каким звуком бьет по земле ботинок. Веревку бы… Сэкономил место в рюкзаке, называется. Метров бы двадцать альпинистского шнура, привязать вон хотя бы к той крепкой на вид, хотя и высохшей елочке, а другим концом – к поясу. Ох уж мне эти подземные «огневики»… сколько в них сталкеров гробанулось…
«Ффффффухххх» – шумно выдохнул горячий ветер из приоткрытого канализационного люка, и высоко вверх подлетела пара оранжевых искорок. Ощутимо громко щелкнул перегретый бетон. Ладно, ничего страшного, далеко, хотя и обдало какой-то особенной, банной вонью от горячего дуновения. И ветерок заметный, летает мелкая черная пыльца, посвистывает в окнах дома, и высоко-высоко в синем небе видно мелкое лихорадочное дрожание воздуха. Но слабый тут «огневик» или же просто очень глубоко сидит. Вот в Бутово на месте такой же дряни целый вулкан образовался, метров в десять высотой, и временами из него натуральная лава выстреливает, целый квартал вокруг этого «чуда природы» выгорел и обвалился. Но там хотя бы вони не было. Здесь же смердит от земли не то пластиком горелым, не то паленой шерстью. И дымки маленькие, ниточками такими, то здесь, то там пробиваются. Сдается мне, недавно аномалия образовалась. Жарит так, что на лбу уже пот выступил, и к спине камуфляжка мерзенько так липнет, щекочется. Вернусь когда – обязательно холодный душ приму. Хорошо, видно, здесь только «красному винограду» – да и что аномальной лозе сделается, она и на голых камнях растет, и не горит почти. Красивое растение, если присмотреться, – листья жесткие, в неровный такой дырчатый узор, словно дробью простреленный, ствол с руку толщиной извивается, и все красное в рыжину, ни капли зеленого. Даже ягоды вон видны, тоже красные, мелкие, как горох. Сталкеры даже легенду придумали, что в каждой кисти этого растительного мутанта есть одна «живая» ягодка, ничем внешне от прочих не отличающаяся. И если, мол, слопаешь правильную ягоду, то многие хвори вылечишь и жить дольше будешь. А вот если ошибся и не то, что надо, зажевал – то беда, отравишься так, что всю жизнь на лекарства работать придется. Сказки, конечно, ничего в этих ягодах плохого не обнаружено, жесткие они и безвкусные, но и отравы особой нет, так, голова немного поболит да желудок взбунтуется.
- Предыдущая
- 4/12
- Следующая
