Гимн Лейбовичу - Миллер-младший Уолтер Майкл - Страница 37

• Предыдущая
• 37/78
• Следующая

Сумасшедший не обиделся. Он несколько мгновений изучал вождя своими пытливыми серыми глазами, а затем наклонил голову к одному из своих спутников.

– Это «вода для скота» все объясняет, – сказал он. – Здесь вечная засуха. Пастушьи племена сохраняют бесценную воду только для животных. Интересно узнать, не поддерживают ли они этот обычай с помощью религиозных запретов?

Его коллега состроил гримасу и сказал на языке Тексарканы:

– Вода! О господи, почему мы не можем пить воду, дон Таддео? Не слишком ли мы подстраиваемся к ним? – Он сплюнул без слюны. – Кровь! Черт побери! В глотку не лезет. Почему мы не можем сделать один маленький глоток…

– Ни в коем случае, пока мы не уедем!

– Но дон…

– Нет, – отрезал ученый.

Затем, заметив, что туземцы внимательно наблюдают за ними, снова обратился к Бешеному Медведю на языке Равнины.

– Мой товарищ говорил сейчас о мужестве и отличном здоровье твоих людей, – сказал он. – Очевидно, это благодаря вашей пище.

– Ха! – выдохнул вождь, а затем почти весело обратился к старухе. – Дай этому чужестранцу чашу красного.

Спутник дона Таддео содрогнулся, но не выразил ни малейшего протеста.

– У меня, о вождь, есть просьба, достойная твоего величия, – сказал ученый. – Завтра мы продолжим путь на запад. Если бы несколько твоих воинов могли сопровождать наш отряд, мы были бы польщены.

– Зачем?

– Ну… как проводники, – ответил дон Таддео после недолгой паузы. – Неожиданно он улыбнулся. – Нет, я буду откровенен до конца. Некоторые твои люди не одобряют нашего присутствия. Пока твое гостеприимство…

Хонган Ос запрокинул голову и расхохотался.

– Они боятся молодых воинов, – сказал он, обращаясь к старикам. – Они опасаются, что попадут в засаду, как только покинут мои шатры. Они едят траву и боятся битвы.

Дон Таддео слегка покраснел.

– Не бойся ничего, чужестранец! – объявил вождь клана. – Тебя будут сопровождать настоящие люди.

Дон Таддео наклонил голову в знак благодарности.

– Скажи нам, – спросил Бешеный Медведь, – что ты собираешься искать в западной Сухой Земле? Новые места для полей? Я могу сразу сказать, что их там нет. Если не считать нескольких мест, расположенных вокруг колодцев с водой, там не растет ничего, что мог бы есть скот.

– Мы ищем не новые земли, – ответил гость. – Не все мы земледельцы, ты же знаешь. Мы едем взглянуть на… – он запнулся: на языке племени было невозможно объяснить цель их путешествия в аббатство святого Лейбовича, – …на искусство древних волшебников.

Один из стариков, шаман, насторожился.

– Древние волшебники на Западе? Я не знаю ни одного шамана в тех землях. Или ты имеешь в виду чернорясников?

– Именно их.

– Ха! Какое волшебство они могут сделать, чтобы на него стоило посмотреть? Их посыльных так легко поймать, что это даже не назовешь хорошим состязанием… Правда, они хорошо переносят пытки. Какому чародейству вы можете научиться у них?

– Что касается меня, то я согласен с тобой, – сказал дон Таддео. – Но говорят, что в одном из их жилищ собраны рукописи, гм-м… заклинаний, пробуждающих могучие силы. Если это правда, то очевидно, что чернорясники не умеют использовать их. Мы же надеемся изучить их для собственной пользы.

– Разрешат ли вам чернокнижники изучать их тайны?

Дон Таддео улыбнулся.

– Я думаю, что да. Они не отважатся скрывать их далее. Мы сможем получить их, если захотим.

– Смелые слова, – с издевкой заметил Бешеный Медведь. – Похоже, земледельцы храбры в отношениях друг с другом, хотя и робеют, встречаясь с настоящими людьми.

Ученый, по горло сытый издевательствами язычников, предпочел удалиться пораньше, прочие же остались у костра совета племени, обсуждая с Хонганом Осом будущие военные действия. Но война, в конце концов, не имела никакого отношения к делам дона Таддео. Политические амбиции его безграмотного кузена были далеки от его собственной миссии возрождения науки в этом темном мире. За исключением, впрочем, тех случаев, когда монаршее покровительство оказывалось полезным, как это уже не раз бывало.

Старый отшельник стоял на выступе столовой горы и наблюдал за пыльным облачком, которое медленно двигалось по дороге. Отшельник причмокивал губами, что-то бормотал и улыбался. Его кожа была выжжена солнцем и приобрела цвет старого ремня, а спутанная борода до подбородка стала желтой. На нем была соломенная шляпа и набедренная повязка из грубого домотканого холста – весь его наряд, не считая сандалий и меха для воды, пошитого из овечьей шкуры.

Он наблюдал за облаком пыли, а оно тем временем миновало Санли-Бувитс и снова появилось на дороге, проходящей мимо горы.

– О! – прохрипел отшельник, его глаза загорелись. – Его владения будут расширены, но это не будет концом его мира. Он придет управлять своим миром.

Неожиданно он начал, перепрыгивая с камня на камень, спускаться вниз, к высохшему ложу реки, словно кошка на трех ногах. Он помогал себе посохом, а большую часть пути просто съезжал по склону. От этого спуска поднялось облако пыли, быстро уносимое ветром.

У подножия горы он забрался в заросли москитовых деревьев и улегся в ожидании. Вскоре он услышал ленивую рысь приближающегося пони и начал прокрадываться к дороге, внимательно рассматривая ее сквозь деревья. Пони, покрытый тонким слоем пыли, появился из-за изгиба дороги. Отшельник стрелой выскочил на дорогу и поднял вверх руки.

– Остановись! – закричал он, а когда всадник остановился, бросился вперед, схватил уздечку и со страстным нетерпением стал разглядывать человека, сидящего в седле.

На мгновение глаза его вспыхнули.

– Ради Дитя, рожденного для нас, и Сына, ниспосланного нам… – Но затем страстное нетерпение перешло в досаду. – Это не от Него! – раздраженно возроптал он, обращаясь к небу.

Всадник откинул капюшон и рассмеялся. На мгновение отшельник сердито прищурился, глядя на него. Теперь он его узнал.

– А, – проворчал он. – Это ты! Я думал, ты уже умер. Что ты здесь делаешь?

– Я привез назад твое промотанное имущество, Беньямин, – ответил дом Пауло. Он дернул за веревку, и из-за пони выбежала синеголовая коза. Она заблеяла и, увидев отшельника, натянула привязь. – И… я подумал, что пора уже навестить тебя.

– Это животное принадлежит Поэту, – проворчал отшельник. – Он честно выиграл эту тварь, хотя и пытался плутовать. Верни ее ему. И позволь мне дать тебе совет: не вмешивайся в мирские плутни, они тебя не касаются. Будь здоров.

Он повернулся в сторону высохшего ручья.

– Постой, Беньямин. Возьми свою козу, а то я отдам ее крестьянам. Я не хочу, чтобы она бегала по аббатству и блеяла в церкви.

– Это не коза, – возразил отшельник. – Это животное, которое видел наш пророк, и оно было создано для того, чтобы на нем скакала верхом женщина. Рекомендую тебе проклясть ее и отвести в пустыню. Или ты не видишь, что у нее раздвоенные копыта и она жует жвачку.

Он снова двинулся прочь.

Улыбка аббата поблекла.

– Беньямин, ты и впрямь собираешься снова забраться на свою гору, даже не сказав «привет» старому другу?

– Привет, – бросил старый еврей и, негодуя, пошел дальше. Сделав несколько шагов, он остановился и бросил взгляд через плечо.

– Не прикидывайся, будто тебя это задевает, – сказал он. – Прошло пять лет, пока ты соизволил навестить меня, «старый друг». Ха!

– Так вот в чем дело! – пробормотал аббат. Он спешился и поспешил за старым евреем. – Беньямин, Беньямин, я давно хотел прийти, но был очень занят.

Отшельник остановился.

– Ладно, Пауло, раз ты уж здесь… – Неожиданно он рассмеялся и обнял аббата.

– Все в порядке, старый брюзга, – сказал отшельник.

– Это я-то брюзга?

– Ладно, я согласен, что у меня тоже есть причуды. Последнее столетие было для меня очень тяжелым.

– Я слышал, что ты кидал камни в послушников, которые приходили сюда, чтобы провести в пустыне великопостные дни. Это правда? – Он посмотрел на отшельника с мягким упреком.

• Предыдущая
• 37/78
• Следующая