Все о феях - Ковалева Вера - Страница 7
- Предыдущая
- 7/20
- Следующая
– Билеты в кино, – в смятении бормотала фея, – на двоих, не подходит. Книжка о путешествиях? На китайском! А это что такое?! Ступка для специй? – Фея принюхалась, но в подъезде пахло только сыростью и горелым. – Эх, да тут не готовят! Велосипед?! – Конечно, велосипед не поместился бы в почтовый ящик, но от отчаяния фея готова была на самое безрассудное волшебство. – Эх-х! – сказала она ещё раз сама себе и топнула ногой, да так сильно, что разбудила черепашку, дремавшую в нагрудном кармане. И тут на лестнице послышались шаги.
Надо сказать, что даже опытные феи здорово волнуются, если кто-то незнакомый застаёт их за волшебствованием. Лане стоило немалого труда быстро и бесшумно захлопнуть чужой почтовый ящик, засунуть ключик в карман и придать лицу невинное и даже чуть растерянное выражение. Как только она всё это проделала, в проёме между лестницами первого и второго этажей, знаете, в таком зазоре между перилами, откуда видно всё, что происходит у входа, появилась голова. Голова была девичьей, белобрысой, синеглазой и очень плохо подстриженной.
– Кто вы? – удивлённо спросила голова, разглядывая фею в ярко-красном пальто с множеством карманов. Брови у неё были тонкими и светлыми, а нос почти рыжим от веснушек.
– Э-э-э-эм-м-м-м, – проблеяла Лана, не ожидавшая такого напора. – Я ищу мадам Канн.
– А кто это? – снова удивилась голова, разглядывая Лану ещё внимательней.
– Мадам Канн, модистка. То есть кондитерша! Мне сказали, что она даёт на дому уроки по выпечке тортов.
Надо сказать, что в умении сочинять небылицы с феями не сравниться никому. Голова рассмеялась.
– Что вы, здесь в помине не водилось кондитеров! Но если вы не торопитесь, – смущённо добавила она, – я могу угостить вас конфетами.
– Я очень люблю конфеты! – энергично заверила Лана, один из левых карманов которой был набит собственноручно приготовленными шоколадными пралине в блестящих обёртках.
Лана мигом взлетела на второй этаж, где её ждала обладательница синих глаз и неудачной причёски. Вблизи было видно, что уголки её голубых глаз покраснели и на щеках остались разводы.
– У меня сегодня день рождения, – виновато пояснила девушка. – А меня некрасиво подстригли, видите, как нарочно. И пирог сгорел. И никто не пришёл праздновать. Заходите!
Она распахнула перед Ланой дверь, из-за которой жарко и горько пахло горелым.
– Ну так я и думала, – пробормотала Лана, оказавшись внутри. В маленькой квартирке была полосатая кошка, и оранжевые занавески, и обои в полоску, и фигурки на множестве полочек, и тканые коврики, и множество тёплых тапочек в прихожей. А вот гостей в квартирке не было, их не было, кажется, с прошлого года.
– Пойдём на кухню! – скомандовала Лана.
На глазах у девушки она решительно сняла своё красное пальто, повесила его на крючок в прихожей, а из кармана достала кухонный передник, карманов на котором было ещё больше. Из кухни так сильно пахло гарью, что найти её можно было с закрытыми глазами. Однако на пороге стоило раскрыть глаза пошире, чтобы не поскользнуться в луже чего-то похожего на сгущённое молоко. Стол, стулья и многочисленные полочки были усыпаны белой мучной пылью, а на плите беспомощно громоздилась горка безнадёжно испорченной посуды. Фея потянула носом.
– С яблоками? – поинтересовалась она.
– Из бабушкиного сада, – жалобно подтвердила хозяйка кухни и суетливо бросилась смахивать муку со стола и стульев. – Присаживайтесь, я налью вам чаю. – Но не успела она договорить, как на столе появились две чашечки тонкого фарфора с серебряными ложечками, замечательный белый молочник и, конечно же, французский журнал мод. Из правого кармана передника фея Лана достала крохотную ручную кофемолку и щедрую горсть кофейных зёрен.– Давай сварим кофе, – предложила она, – остальное устроится само собой.
Конечно, всё устроилось. Фея нашарила в рукаве настоящий поварской колпак и с энтузиазмом закружилась по кухне. Из её карманов появлялись друг за другом брусочек свежайшего бретонского масла, стручки ванили, палочки корицы, жёлтые комочки карамели, мелкие ситечки, мешочки для крема, апельсиновые цукаты и миндальная стружка. Вскоре по кухне разлился аромат слоёного пирога, достойный самой лучшей кондитерской в канун январского праздника Трёх Волхвов. Аромат чуть-чуть задержался на кухне, подразнил кошку, задремавшую на подоконнике, просочился в коридор, оттуда за дверь, погулял по подъезду и, наконец, вырвался на улицу. Видели бы вы лица прохожих, которым щекотал ноздри настоящий зимний аромат пирога с ванилью, корицей и апельсиновыми цукатами! – Кажется, гости не заставят себя ждать, – удовлетворённо сказала Лана, – но мы ещё успеем сварить кофе. Она извлекла из левого кармана блестящую медную джезву, налила в неё холодной воды и всыпала тонко помолотого кофе, а когда пенка совсем поднялась, добавила щедрую щепотку ярко-красного порошка перца. Вместе с именинницей она разлила кофе по чашкам и зажгла свечи, а за окном нежданно-негаданно закружился первый ноябрьский снег.
Сказка о влюблённой фее
Вы замечали, как чудесно устроены старые города? Те, что хлопают ставнями, скрипят ступенями, дребезжат ржавыми трамваями, а глядишь, и хлюпают мокрым бельём над головами неосторожных прохожих. Всё в них замечательно и интересно: улицы и дворики, столики и лавочки, вывески и занавески, и даже кошки окрашены в цвета городского герба.
Некоторые думают, что старые города похожи на мешок феи-старьёвщицы. Эта фея (обычно преклонного возраста) знай себе путешествует с узелком за плечами, подбирает то, что одним не нужно, а другим важно, с удовольствием отзывается на приглашения выпить кофе с сахаром или бокал десертного вина и позволяет любому желающему запустить руку в её мешок и вытащить оттуда то, что первым скользнёт в пальцы. А там уж как повезёт. Некоторые вытаскивают из мешка редкие сокровища: компасы, счастливые лотерейные билеты, медальоны на память, даже обручальные кольца. Другим достаётся разный хлам вроде сломанных игрушек и ржавых вилок. И что бы ни досталось смельчаку, фея-старьёвщица только улыбнётся его выбору, допьёт чашку кофе до самого донышка и отправится дальше. Города немного похожи на такой волшебный мешок, в них всё перетряхивается. Перемешивается хорошее, плохое и волшебное, и каждый хочет попытать счастья, но везёт не каждому.
Лично я думаю, что старый город – это что-то среднее между швейцарским сыром и швейцарским часовым механизмом: в нём так много дыр, ходов и выходов, так много шестерёнок, неожиданных поворотов и непонятных подворотен, что ничего не стоит заблудиться. И пахнет город, как пахнет швейцарский сыр – вкусно-молочно с лёгкой затхлостью. И всё же всё в нём нужно и важно и имеет своё назначение, как в хорошо отлаженных часах: на Башмачной улице вам починят обувь, на Пекарской – угостят мягким белым хлебом только что из печи, Лесная уведёт прочь из города, а над Свечной улицей поднимается тёплый восковой туман. Если приглядеться и прислушаться, то всё в городе понятно и всё к месту. Всё, кроме какой-нибудь маленькой невзрачной улицы, неведомо как затесавшейся в самое сердце города – такой вроде бы лишней шестерёнки. Такую улицу зачастую даже на карте города не рисуют, а если уж рисуют, то не стараются особенно, да ещё и забывают подписать её имя.
На первый взгляд, Весенняя улица была в городе совсем-совсем лишней. На неё смотрели всего два двухэтажных дома и задняя дверь кинотеатра, та, из которой выпускают зрителей на свободу после длинного фильма, когда билетёрша уже ушла домой дремать перед телевизором или вязать внуку шарф. Даже странно, что кому-то пришло в голову назвать этот закуток города улицей, тем более Весенней, на ней ведь не было ни единого дерева! Хотя нет, одно дерево всё же было – в маленьком дворике-колодце, в который можно было попасть только через узкую подворотню как раз напротив двери кинотеатра, пригнув голову и прижав руки по швам. Дерево напоминало старую яблоню, оно несомненно было старше двора, старше улицы и, наверное, старше самого города.Скорее всего, в давние времена шёл неизвестный странник в неизвестном направлении, устал в дороге и остановился перекусить в тени. Перекусив, он решил вздремнуть, вздремнув, надумал искупаться в речке, что в те времена текла неподалёку, искупавшись, почувствовал, что снова проголодался. Прожив таким образом под деревом день или два, странник решил, что неплохо бы построить шалаш, с годами шалаш превратился в дом, возле дома появился второй, за ним третий… И постепенно дерево оказалось в маленьком дворике, окружённое старыми двухэтажными домами со скрипучими лестницами и деревянными ставнями на окнах, а вокруг вырос целый город с улицами и проспектами, фонтанами и отелями, с мостом через реку и с каруселью на главной площади. Вы уже догадались, что Весенняя улица была непроста, а обитатели казались обычными только на первый взгляд. Например, дерево только притворялось яблоней, точнее, оно притворялось не только яблоней: иногда оно было цветущей мимозой, иногда вишней, иногда грецким орехом, время от времени даже финиковой пальмой.
- Предыдущая
- 7/20
- Следующая
