Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Бакстер Стивен М. - Страница 89

Холмс поднял свой чай и поглядел, как закручивается жидкость в чашке.

– А теперь, полагаю, случилось и еще одно убийство.

Макинсон кивнул и стал смущенно крутить себе ус:

– Да, о четвертом теле стало известно сегодня рано утром. Доложил участковый. Тело найдено в закоулке за городским рынком. Убит также прицельным выстрелом, но на этот раз – в лицо. Часть головы снесло. Личность убитого была установлена по содержимому его карманов. Это Уильям Фицью Кросби, управляющий местным отделением Дейлсайдского банка.

– А сердце трупа? – спросил я.

– Вырвано, как и в первых двух случаях.

– Кто нашел труп? – спросил Холмс.

– Старуха-уборщица в рыночных павильонах. Она и живет там, возле рынка. Услышала выстрел, выглянула в окно и увидела тело.

Я смотрел, как мой друг опустошил свою чашку и поставил ее перед собой на поднос. Как откинулся в кресле и взглянул сперва на меня, а потом на инспектора.

– Скажите, инспектор, – наконец заговорил он, – много ли беспорядка было вокруг тела учительницы?

Джеральд Макинсон нахмурился:

– Беспорядка?

Я заметил легкое раздражение Холмса, с которым он взмахнул рукой:

– Крови, инспектор! Много ли крови было на земле?

– Очень мало, мистер Холмс. Одежда на девушке тем не менее промокла.

Холмс кивнул.

– А на траве, по пути к тому месту, где лежали отрезанные части тела, и обратно, от кустов, были следы крови?

Макинсон покачал головой.

– Нет, ничего такого мы не заметили, – сокрушенно молвил он.

Казалось, Холмс обдумывает услышанное. Поразмыслив, он спросил:

– А вокруг трупа банкира были следы крови?

– Опять же очень небольшие. Мы отнесли это тоже на счет…

– …изъятия у трупа сердца.

– Да, – согласился Макинсон.

– Вполне резонно. – Холмс медленно кивнул, а затем прикрыл веки. – А зачем кому-то могло понадобиться выкрасть сердце? Или, что уж совсем странно, выкрасть три сердца, несколько отрубленных конечностей и голову? И при этом почему из трупа молодой женщины сердце не вынули?

– Как я и сказал, в этом и суть загадки, – сказал инспектор. – Загадка тут присутствует несомненно, почему, смею добавить, я и дерзнул прибегнуть к вашей помощи. Как и к помощи личного вашего ассистента. – И он повелительно дернул головой в мою сторону.

– И оба мы только рады, что вы дерзнули к ней прибегнуть, инспектор, – сказал Холмс. – Но что, если, – быстрым движением он подался вперед, – убийца просто позабыл изъять у девушки сердце?

–  Позабыл? – Очевидная нелепость подобного предположения меня изумила. Я чуть не подавился куском тоста. – Да как мог бы он это позабыть, если в этом и была его цель?

– Но в этомли была его цель, старина? – сказал Холмс.

– Что вы имеете в виду, мистер Холмс?

– Одну-единственную вещь: предположим, что сердце у трупа было изъято для того, чтобы скрыть истинную причину убийства.

– Не могу представить себе причину столь гнусную, чтобы для сокрытия ее надо было вырывать сердце! – заметил я.

– Действительно, Ватсон, причину столь гнуснуюпредставить себе трудно. Однако причина эта, возможно, наведет нас на след убийцы. – И, предоставив нам с Макинсоном размышлять над этими его словами, мой друг продолжал: – Не находили ли ваши люди, инспектор, следов крови или, может быть, кусочков ткани или даже костных обломков на стене, принявшей на себя выстрел?

Инспектор Макинсон вытаращил глаза:

– Ну, по-моему, не находили.

– Совершенно закономерно, инспектор. И этот факт, равно как и малое количество крови вокруг трупа либо полное ее отсутствие, пусть даже из тела и было изъято сердце, означает лишь, что убийство произошло где-то в другом месте, тело же в закоулок перетащили потом. Здесь явно просматривается нагромождение ложных следов и попыток сбить с толку следствие, – продолжал Холмс.

– Сбить с толку следствие?

– Именно, Ватсон. – Холмс встал. – Но прежде чем продолжать, думаю, разумно будет осмотреть трупы.

Инспектор Макинсон беспрекословно повел нас по коридорам, а затем вниз по крутой лестнице.

Мы очутились возле массивной дубовой двери, обшитой металлическими листами и укрепленной еще и металлической щеколдой, вставленной в пазы рамы. За дверью был узкий коридорчик с оконцами, через которые можно было видеть трупы.

Вход в саму покойницкую находился в конце коридорчика, и, войдя, я уже не мог отвести взгляда от столов с лежавшими на них под бутылочно-зелеными простынями грудами, в которых глаз безошибочно различал формы человеческих тел.

В помещении стоял запах смерти, знакомый, по крайней мере, мне запах тления – гниющего мяса, отдающего одновременно порчеными фруктами и прокисшим молоком. Есть в мертвых что-то такое, что заставляет нас приглушить голос, очутившись рядом с ними. В этом смысле я не был исключением: только спустя несколько месяцев, когда я набил руку на вскрытиях, сумел я преодолеть невольное почтение, какое внушал мне вид смерти. Труп – это уже не человек. Однако осознание этого тоже приходит только с практикой – рутиной повторяющихся вскрытий.

Макинсон подошел к первому столу и присел на корточки, читая привязанную к ножке бирку.

– Вот это, мистер Холмс…

– Нельзя ли нам ознакомиться с ними в том порядке, в каком они были убиты, инспектор? – громким голосом произнес Холмс. – И переходить на шепот здесь, по-моему, не имеет смысла. Что бы мы ни сказали, жертвам это новостью не покажется.

Макинсон встал и, потеребив усы, громко кашлянул. Затем, подойдя ко второму столу и прочтя бирку, перешел к третьему.

– Вот мистер Уэзеролл, – с важностью возвестил он.

Вслед за Холмсом к столу приблизился и я. Макинсон стянул простыню.

Процесс разложения, несмотря на холод в комнате, уже шел полным ходом.

Лежавшему перед нами человеку было за сорок, но запавшие глаза и впалые щеки сильно его старили. Широкая полоса вокруг шеи изменила цвет и побурела.

– Что скажете об этом, Ватсон? – спросил Холмс, указывая на грудную клетку трупа.

Рана была обширной и нанесенной, по-видимому, множественными режущими ножевыми ударами. Разрезы шли от ключицы почти до пояса. Другие пересекали их – горизонтально или же по диагонали.

– Ткани повреждены только лишь для того, чтобы добраться до сердца, – сказал я, – но делалось это с яростью. Учитывая, что жертва к тому времени была уже мертва, следует заключить, что убийца очень торопился. А вот здесь, видите, несколько мышц просто вырезаны.

Холмс подошел поближе и, оттеснив Макинсона, склонился над телом.

– Вы нашли эти недостающие куски, инспектор?

– Нет. Но то, что мясо вырезано, мы заметили. Мы подумали, что преступник резанул его вместе с сердцем.

– По ошибке или в спешке, хотите вы сказать? – Я покачал головой. – Это было бы странно. Мышцы эти к сердцу отношения не имеют. Вскрыв грудину, а раны эти указывают на то, что до костей грудины преступник добрался, он выломал жертве нижние ребра – вот, видите? – и легко извлек сердце. Зачем бы ему понадобилось при этом вырезать еще и порядочный кусок мяса?

– Так почему же он его вырезал и прихватил с собой? – сказал Холмс, кинув взгляд на инспектора, который только неловко пожал плечами. – Перейдем теперь к следующему, к фермеру, как мне помнится.

Следующий убитый был гораздо старше, лет шестидесяти. Инспектор оказался прав: повреждения грудной клетки здесь были не так явны и значительны, как в первом случае, – разрез поперек грудины, пересекаемый двумя вертикальными разрезами, менее фута длиной каждый, позволил преступнику, оттянув мышцы, обнажить сердце.

– Как будто другой человек резал, – заметил я. – И резал не очень профессионально, хотя и довольно аккуратно. Возможно, тут он располагал бо́льшим временем. Или просто не так нервничал.

Повернув голову трупа, я осмотрел затылочную рану. Шея до самых волос была вся искорежена, основание черепа обнажено и раздроблено. Наклонившись к ране, я увидел, что она достигает спины.