Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Бакстер Стивен М. - Страница 61

Холмс, бессильно уронив руку, выпустил из вялых пальцев письмо, которое перед тем читал, и оно плавно опустилось на пол. В голосе его, когда он заговорил, звучала нотка неудовольствия.

– Похоже, Ватсон, нас вот-вот выселят с насиженного местечка. Я-то надеялся, что, пока вы здесь, этого не произойдет.

Слишком хорошо зная пристрастие моего друга к театральным заявлениям, я ответил ему глазом не моргнув:

– Выселят, Холмс? – Я ведь знал, что квартира, как всегда, оплачена на год вперед.

– Только на время, Ватсон. Если помните, оба мы, пока обстоятельства не рассудили иначе, на этот период рассчитывали покинуть Лондон. Миссис Хадсон, исходя из этих наших намерений, поручила фирме “Пич, Пич, Пич и Прейзгод” сделать в доме ремонт, навести блеск и красоту. Это письмо – уведомление. Нас ставят в известность, что работы предстоит начать на следующей неделе и нам будут признательны, если мы выедем, поскольку планируется некоторая перестройка. На две недели мы остаемся без крова, дружище. Нужно найти квартиру, Ватсон, только непременно где-то неподалеку отсюда, поскольку у вас на руках ваша пациентка в деликатном положении, а у меня – работа. Я должен иметь доступ к картотекам и микроскопу.

Ну, я, знаете, не такой человек, чтобы с восторгом приветствовать перемены. Мне и так уже стало досадно, что пришлось отказаться от рыбалки, так что это известие, да еще и в сочетании с жарой, вызвало небольшой взрыв негодования.

– Вот уж обрадуется лондонский преступный мир! – сказал я. – Что, если эти Пич или Прейзгод подкуплены каким-нибудь новоявленным Мориарти?

– Верный Ватсон! Похоже, Рейхенбахский водопад произвел на вас самое глубокое впечатление. Право, то была единственная моя уловка, в которой я глубоко раскаиваюсь. Успокойтесь, дорогой друг! Мориарти больше не существует, и вряд ли когда явится нам преступник, равный ему. Впрочем, соглашусь, что ухо надо держать востро… Итак, что мы имеем? Поблизости нет гостиниц, пригодных для человеческого существования. А также друзей и родственников, у которых мы могли бы остановиться…

Я почти что растрогался, глядя, как погрузился в размышления этот мастер дедукции, посвящая нашему квартирному вопросу столько внимания, словно это одна из головоломнейших криминальных проблем. Именно способность полностью сосредоточиться на любой поставленной перед ним задаче я с первой нашей встречи оценил как один из уникальных его талантов. Наконец он прищелкнул пальцами, широко, по-обезьяньи ухмыльнулся… Глубоко посаженные глаза сверкнули умом и самоиронией.

– Ну конечно же, Ватсон! Мы спросим миссис Хадсон, не знает ли она кого-нибудь по соседству, кто сдает квартиры!

– Превосходная мысль, Холмс! – воскликнул я, улыбнувшись про себя на то почти детское удовольствие, с каким мой друг обнаружил если не решение нашей проблемы, то, по крайней мере, человека, который способен решить ее за нас.

Вернувшись к ровному расположению духа, я поднялся со своего кресла и дернул за сонетку.

Вскорости перед нами предстала наша домохозяйка, миссис Хадсон.

– Я очень сожалею, конечно, что получилась такая неувязка, сэр, – обратилась она ко мне, – но больные есть больные, никуда не денешься, так что придется вашей шотландской форели потерпеть, пока вы ее не поймаете. А вот что до вас, мистер Холмс, то, сдается мне, душегубство там или что, но отдохнуть у моря вам очень бы не мешало. Моя сестра, которая живет в Хоуве, приглядит за вами ничуть не хуже, чем я в Лондоне.

– Нимало в этом не сомневаюсь, миссис Хадсон. Однако ж убийство человека, у которого ты гостил, некоторым образом неизбежно бросает тень на гостившего, и, хотя принц Ульрих мне не более чем знакомый, а обстоятельства его смерти более чем ясны, я чувствую, что обязан уделить этому делу определенную долю внимания. Для этого мне необходимо иметь под рукой весь мой аналитический инструментарий. Отсюда задача, разрешить которую я затрудняюсь: если не Хоув, миссис Хадсон, то что бы вы могли нам предложить? Нам с Ватсоном нужны кров и стол, и непременно неподалеку отсюда.

Миссис Хадсон, давно и явно не одобрявшая тот нездоровый образ жизни, который вел Холмс, отчаялась наставить его на путь истинный. Выслушав эти слова, она нахмурилась, не скрывая неудовольствия, и с неохотой проговорила:

– Моя золовка живет на Дорсет-стрит, сэр. В доме номер два, сэр. Скажу вам, что ее готовка, на мой вкус, слишком французистая, но дом у нее чистый и удобный и с садиком позади, и она уже предлагала мне вас приютить.

– А надежная ли она женщина, а, миссис Хадсон? Надежная ли она, как вы?

– Кремень, сэр. Мой покойный муж говаривал, что сестра его любую тайну сохранит верней, чем исповедник самого папы римского.

– Очень хорошо, миссис Хадсон. Значит, дело улажено. Мы переберемся на Дорсет-стрит в пятницу с тем, чтобы ваши рабочие начали в понедельник. Часть бумаг и вещей я заберу с собой, а остальные, если их хорошенько прикрыть, надеюсь, не пострадают. Ну, Ватсон, а вы что скажете? Получается, что отпуск у вас будет, хотя и не так далеко от дома, как вы планировали, а вот рыбалка вряд ли задастся!

По всему судя, друг мой настроился так положительно, что я не мог продолжать носиться со своими огорчениями, а события вслед за тем понеслись столь стремительно, что любые мелкие неудобства оказались скоро забыты.

* * *

Наш переезд в дом номер 2 по Дорсет-стрит прошел гладко и безболезненно, и мы обжились очень скоро. Не прошло и дня, как, благодаря неряшеству, присущему Холмсу, комнаты наши приобрели вид такой, будто он живет здесь лет сто, не меньше. Окна наших спален выходили в садик, словно перенесенный сюда из Суссекса, а из гостиной можно было наблюдать улицу, где на углу располагался богатый ростовщик, ссужающий деньги под залог, и его посетителей, зашедших туда по пути в таверну “Пшеничный сноп”, “хорошо проветренные постели” которой мы отвергли в пользу заметно более роскошной обстановки миссис Акройд. Еще одной приятной особенностью дома была старая глициния, вся в цвету, которая вилась по фасаду, придавая ему совсем загородный вид. Подозреваю, что некоторые из удобств, предоставляемых нам хозяйкой, распространялись не на всех ее жильцов. Достойная женщина солидной “ланкаширской породы”, как она сама говорила, считала за честь нам прислуживать и баловала нас, как никто никогда не баловал прежде. У нее было приятное, с крупными чертами лицо и деловые, без экивоков манеры, которые устраивали нас обоих. И хотя я ни за что не признался бы в этом ни той ни другой даме, кухня миссис Акройд оказалась довольно приятной переменой после добротных, но незатейливых блюд миссис Хадсон.

Итак, мы устроились. Поскольку пациентка моя тяжело переживала свое продвижение по пути к материнству, много значило, чтобы я всегда находился в пределах досягаемости, но в остальном я предпочел выстроить свою жизнь так, словно у меня и впрямь отпуск. В самом деле, даже Холмс разделял это мое настроение, и мы провели вместе несколько приятных вечеров, посещая театры и мюзик-холлы, которыми Лондон славится, и справедливо. В то время как я обнаружил в себе интерес к современной драматургии и “серьезным” пьесам Ибсена и Пинеро, Холмса все еще тянуло подышать воздухом “Эмпайра” и “Ипподрома”, а его представлениям о совершенстве отвечали комические оперы Гилберта и Салливана в “Савое”. Не раз я сидел рядом с ним (он предпочитал ложу), поглядывая на его живое лицо и дивясь тому, что интеллект столь развитый способен находить удовольствие в непритязательных комедиях и характерных песенках на кокни.

Благожелательная атмосфера дома на Дорсет-стрит и впрямь придала моему другу бодрости, сообщив его повадкам что-то даже мальчишеское, и это дало мне повод заметить, что он словно отыскал живую воду, до того помолодел. В ответ Холмс посмотрел на меня загадочно и попросил напомнить потом, чтобы он рассказал мне об открытиях, которые сделал в Тибете, где провел немало времени после своей якобы гибели в схватке с профессором Мориарти.