Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Бакстер Стивен М. - Страница 34

После того как клиентка наша удалилась, Холмс некоторое время сидел как бы в раздумье; я тоже сидел молча, выжидая. Хоть мне и не терпелось узнать, о чем он думает, я воздерживался от того, чтобы нарушать ход его мыслей, зная, как не любит он подобных вторжений. Наконец он легко вскочил с кресла и взял в руки шляпу и трость.

– Едете на встречу? – спросил я.

– Да, Ватсон. И встреча эта может быть интересна и вам, так что поедем вместе. Я собираюсь повидать мистера Сесила Форрестера в его компании “Уильямс и К°”.

– Не знал, что у вас задумана встреча с ним.

– Как и я не знал этого всего несколько минут назад, до того как отказался сопроводить миссис Форрестер домой. Дело в том, Ватсон, что до осмотра ее дома мне желательно поговорить с мистером Форрестером.

Мы кликнули кэб и спустя какое-то время очутились возле Треднидл-стрит на маленькой площади под сенью здания Королевской биржи. Страховая компания мистера Форрестера, судя по встретившему нас там гомону и наплыву посетителей, процветала. Холмс объяснил клерку, что мистер Форрестер требуется нам по очень срочному делу, и значительность, с которой он подчеркнул слово “срочному”, заставила клерка проявить прыть. Вернулся он мгновенно с известием, что мистер Форрестер примет нас через одну минуту.

Холмс, от острого взгляда которого не могла укрыться ни одна мелочь, сказал что-то о кипучей деятельности конторы.

– У нас так каждый день проходит, – отвечал клерк. – Наняли было одного парня нам в помощь, но уж три месяца, как он уволен. Ну вот, мистер Форрестер и освободился.

Нас проводили в кабинет мистера Форрестера, после чего клерк удалился, прикрыв за собой дверь. Муж нашей клиентки оказался мужчиной лет сорока пяти, с лицом бледным и изможденным, что его, несомненно, старило. Он недоуменно взглянул на нас:

– Мой помощник сказал, что вы ко мне по срочному делу, однако, признаться, джентльмены, лица ваши мне незнакомы.

– Но, возможно, вам знакомы наши фамилии, – без тени смущения отвечал Холмс. – Я Шерлок Холмс, а этот джентльмен – мой коллега доктор Ватсон. Миссис Форрестер просила нашей помощи в расследовании дела о пропавших ценностях.

Лицо Форрестера побледнело еще больше, и он осел в кресло.

– Моя жена обратилась к вам? – спросил он хрипло.

– Да, – сказал Холмс, – и в три часа дня я должен быть у нее. Если только вы не потрудитесь объяснить мне сейчас, с какой целью крали из дома собственные вещи.

Форрестер вскочил из-за стола. Он весь трясся. Он пытался что-то сказать, но губы не слушались его. Он упал обратно в кресло и закрыл лицо руками.

– Все кончено, – выговорил он наконец. – Что вам известно?

– Мне известна бóльшая часть совершенного вами. Вы брали по одной принадлежащей вам ценной вещи и продавали либо закладывали их. Исчерпав свои собственные ценности, вы взяли из шкатулки кольцо вашей жены, чем и обнаружили всю цепочку пропаж. Думаю, что вы предпочли бы не ставить в известность полицию, но выхода не было, и вы рассчитывали, что подозрение скорее падет на кого-нибудь из прислуги, чем на почтенного главу семейства. В чем вы и не ошиблись, предпочтя позорное увольнение ни в чем не повинной девушки собственному признанию в содеянном.

Мужчина отнял руки от лица, на котором страх мешался с изумлением.

– Как вы узнали? – прошептал он.

– Ваша жена сказала, что все пропавшие вещи, за исключением кольца, принадлежали вам, – деталь знаменательная, ибо воры обычно подобной разборчивости не проявляют. Не менее знаменателен показался мне и факт протяженности краж во времени – вещи изымались в течение нескольких недель. Если б виновницей была служанка, разве стала бы она красть вещи постепенно, зная, что в любой момент может быть поймана с поличным? Нет. Воровка рискнула бы единожды – схватила бы все, что может, и сбежала бы! К тому же ваша жена упомянула, что в последнее время вы стали поздно возвращаться с работы, и появление этой новой для вас привычки совпадает по времени с исчезновением вещей. По-видимому, ваши поздние возвращения не связаны с работой, а связаны с чем-то, требующим денег. Ведь я прав, не так ли?

Форрестер кивнул. Теперь, когда прошел первоначальный шок, он явно испытывал какое-то облегчение и даже радость оттого, что тайна его наконец раскрыта. Когда он заговорил, голос его звучал решительнее и звонче.

– Да, вы правы, мистер Холмс. Я брал эти вещи и тут же закладывал их. Поначалу это были мои вещи, и жена вряд ли могла бы их хватиться, если же это и произошло бы и она стала бы подступаться ко мне с расспросами, я всегда мог бы выкрутиться, выдумав какое-нибудь правдоподобное объяснение. Взять же кольцо меня заставило отчаянное положение, в котором я очутился. Но вот что касается Сары, то тут, мистер Холмс, вы ошибаетесь. Я вовсе не хотел, чтоб девушку выгнали как воровку, хоть и предлагал это. Я надеялся, что полиция, не найдя доказательств, закроет дело.

– Что же породило то отчаянное положение, в котором вы очутились? – спросил я, когда он замолчал.

Форрестер поднялся и долго смотрел в расположенное за его креслом окно, прежде чем ответить: “Игра”.

Он вновь повернулся к нам лицом с видом преступника, готового дать на суде признательные показания.

– Я пристрастился к игре на ипподроме и уже некоторое время не могу без этого жить. Поначалу я играл от случая к случаю, но вскоре это стало для меня манией, превратилось в привычку, сковавшую меня по рукам и ногам. Как я ни пытался освободиться от этой привычки, ничего не получалось, – я начал просаживать кучу денег и тратил все больше и больше. Вскоре я влез в долги, и жалованья моего уже не хватало. Я же продолжал делать ставки на деньги, которые получал, закладывая взятые из дома вещи, теша себя несбыточной мечтой всех игроков о крупном выигрыше, который непременно меня ждет и который вознаградит меня за все мои потери. Но деньги все уплывали, а их требовалось все больше. И мне пришла в голову безумная мысль – заложив женино кольцо, не только рассчитаться с кредиторами, но и вернуть все, заложенное ранее. Я был в таком отчаянии, что даже не думал о том, что будет, если жена обнаружит потерю, – единственное, что меня заботило, были мои долги. Я знал, что в среду днем в доме никого не будет, и я заехал домой и взял кольцо. О том, что Сара плохо себя чувствует и никуда не ушла, я понятия не имел. Когда полицейский указал на нее как на подозреваемую, я сперва почувствовал облегчение, но после меня охватили ужас и оторопь от содеянного и от мысли, во что я превратился. И вот теперь я не знаю, как мне быть.

Он сидел перед нами – этот сломленный, удрученный горем человек. Мне было очень жаль его – ведь и сам я был не чужд страсти к игре. Мне ль было не знать, во что она способна превратить человека, – слишком многие из моих знакомых попадали в эту ловушку и пропадали в ней. Последнего, правда, сам я избежал, чего не скажешь о многих других. И все же спасение возможно, как я и сказал Форрестеру.

– Спасение? – протянул он устало. – Как? Что для этого сделать?

– Признаться жене, – сказал молчавший до этого времени Холмс.

– Жене? Нет, не могу! Какой стыд…

– Но это лучше, чем разорение, которое ждет вас, если вы продолжите катиться дальше по этой дорожке. Ей-богу, сэр, – продолжал он уже мягче, – ваша жена – добрая женщина, и ей знакомо сострадание. К нам она обратилась из жалости к своей горничной, и я уверен, что, честно признавшись ей во всем, вы не пожалеете. Отправляйтесь к ней сейчас же, объяснитесь с ней, а после сообщите Саре, что бояться ей нечего.

И, поднявшись перед уходом, Холмс сказал:

– Я пошлю телеграмму, но прошу вас передать супруге мои извинения за то, что нарушил слово и не приехал в назначенный час. Уверен, что встречу понимание с ее стороны. Пойдемте, Ватсон.

Джон Грегори Бетанкур “Общество нищих-любителей”

1887 год у Холмса изобиловал делами. Нам совершенно точно известны по меньшей мере тринадцать из них. В начале “Пяти зернышек апельсина” Ватсон называет некоторые из этих дел, как обычно, немного путаясь, поскольку дело о “Пяти зернышках апельсина” относится не к 1887-му, а к 1889 году.