Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Бакстер Стивен М. - Страница 21

Похоже, Холмса немало потрясло это происшествие, однако на лице у него отражалась мрачная решимость, и я знал, что лучше ему не перечить.

На другой день его настроение то и дело менялось, он часами напролет пиликал на своей верной скрипке, пока я не счел нужным заявить протест.

– Как вы смотрите на то, чтобы провести вечер в театре? – спросил Холмс, внезапно оживляясь. – В Друри-Лейн выступает Дэн Лено. Но сначала пообедаем в городе.

Меня удивил такой выбор развлечений: обычно он предпочитал скрипичные концерты в Альберт-холле.

Как всегда, он прочел мои мысли.

– Ну же, Ватсон. Самый прославленный чечеточник нашего времени, звезда пантомимы. Настоящий художник, истинный гений в своей области.

Дэн Лено в тот вечер явно пребывал в ударе. Он убедительнейшим образом перевоплощался в самых разных людей, демонстрируя несравненный юмор кокни, широчайшую гамму чувств, париков и нарядов.

Зрители вокруг нас буквально корчились в креслах от хохота, но Холмс в своем вечернем костюме сидел молча, сложив пальцы перед грудью и сонно взирая на представление из-под полуопущенных век. Однако у меня сложилось впечатление, что он внимательно наблюдает за кривляньями и ужимками коротышки.

На другой день, к моему немалому удивлению, он оделся для визита к Эбернетти уже безо всякого маскарада.

– Игры кончились, Ватсон, – ответил он на мой недоуменный взгляд. – Думаю, теперь обе стороны знают о том, кто я такой и что меня интересует.

– Думаете, нас представят их матери?

– Не сомневаюсь.

Туман окутал Лондон. Церковные колокола звучали приглушенно и меланхолично. Поздним утром туман не рассеялся, и я поразился, когда Холмс предложил нам прогуляться до Гровнер-сквер пешком.

– В этой мгле? Да вы с ума сошли, Холмс! Чего ради…

– Я хочу прибыть на Гровнер-сквер в определенном состоянии ума, и в этом мне способен помочь лишь туман. Если не желаете сопровождать меня, оставайтесь у своего уютного камелька, но если вам хочется пережить одно из наиболее странных приключений, какие вам доводилось заносить на бумагу, а я-то знаю, как вы любите протоколировать наши небольшие расследования, – тогда надевайте шляпу, пальто, самый теплый из ваших шарфов, берите самую прочную вашу трость… ах да, и ваш армейский револьвер.

– Мой револьвер, Холмс? Уж не думаете ли вы, что эта парочка представляет для нас угрозу?

– Будет разумно приготовиться к любой неожиданности.

Следующие полчаса не принесли мне решительно никакого удовольствия. Я льщу себе мыслью, что не отношусь к числу впечатлительных натур с чрезмерно развитым воображением, но я буквально чувствовал, как туман ощупывает меня своими призрачными пальцами. Фонарные столбы высились как маяки: к ним приближались с радостью, а удалялись от них с неохотой. Палая листва на тротуарах шуршала, словно за нами кто-то бежал. Мне поминутно хотелось обернуться, и я с трудом удерживал себя от этого. Когда мы пересекали Оксфорд-стрит, из мглы, подобно экипажу-призраку, зловеще выдвинулась коляска. Я вздрогнул.

– А мы ведь почти у цели, Ватсон, – усмехнулся Холмс.

– Мейфэр, можно сказать, вымер. Все разумные люди сидят дома.

Чарльз Эбернетти не проявил ни малейшего удивления или любопытства, увидев, что его новый знакомый подстригся и сбрил усы. Он с прежним радушием встретил нас и проводил в маленькую гостиную, прямо к камину.

– Как вы промокли! – воскликнул он.

– Мы шли пешком.

Чарльз заморгал:

– В такой туман? Как необычно!

– Нельзя ли нам увидеть леди Эбернетти? – отрывисто спросил Холмс.

– А вот и Сабина. Видишь ли, Саби, эти господа желают сейчас же увидеть матушку.

– Боюсь, она задремала, джентльмены. Но будьте уверены, мистер Холмс, доктор Ватсон, нынче же днем вы с ней встретитесь.

Бледность мисс Эбернетти особенно бросалась в глаза по контрасту с ее темно-бордовым платьем из мериносовой шерсти с отделкой из бархата и кружев, собранным элегантными складками на небольшом турнюре. Она обращалась к моему другу без особой теплоты, однако и без явной враждебности.

– Может быть, пока сыграем партию-другую? – предложил Чарльз.

На лице сыщика промелькнуло выражение досады, но он пожал плечами и уселся за столик. Какое-то время мы играли в этой напряженной атмосфере. Похоже, все испытывали неловкость. Лишь Чарльз, казалось, стремился придать нашей встрече нечто дружеское. Я заметил, что мой друг внимательно за ним наблюдает. Судя по всему, молодой человек пребывал в сравнительно неплохом расположении духа, не очень-то естественном в сложившихся обстоятельствах.

В дверь постучали. Явился высокий сухопарый дворецкий.

– Что случилось, Минтер? – брюзгливо спросил Чарльз. – Я не звонил.

– Посыльный только что принес вот это, сэр. – Дворецкий вошел с письмом на серебряном подносе.

Чарльз, извинившись, вскрыл конверт:

– Это от Рэнделла Берка.

– Один из друзей моего брата по актерскому обществу, – пояснила Сабина.

– Рэнделл куда-то задевал сценарий и хочет позаимствовать мой. Господа, боюсь, мне придется ненадолго вас покинуть.

– Как, Чарльз, ты выйдешь в такую ужасную погоду? – запротестовала его сестра.

– Он живет на Брук-стрит, это совсем рядом. Пройтись быстрым шагом мне только на пользу. Если уж наши друзья пришли сюда с самой Бейкер-стрит, то я как-нибудь сумею пробежаться за угол и обратно. Жаль, что приходится прерывать игру, но делать нечего.

Холмс подошел к эркеру и отвел занавеску. Вскоре мы увидели, как Эбернетти в пальто и шарфе торопливо идет мимо железной ограды.

– Нельзя ли нам сейчас увидеть вашу мать? – Он повернулся к мисс Эбернетти.

– Узнаю, проснулась она или нет. – Она потянула за шнурок звонка. – А пока, может быть, выпьете чаю?

– Мисс Эбернетти, мы с вами понимаем, что это не визит вежливости, а деловая встреча. Пожалуйста, разрешите мне увидеть вашу мать. Немедленно.

– Мистер Холмс, – она приблизилась к нему и очень серьезно посмотрела ему в лицо, – прошу вас, примите мои извинения за те слова, которые я сказала вам в пятницу вечером. Мы с сестрой уже много лет пребываем не в лучших отношениях, но меня все равно поражает, что она решила нанять сыщика, чтобы за нами следить. Вам известны ее мотивы?

– Я не вправе обсуждать мотивы миссис Бертрам, – сухо ответил Холмс.

Вновь появился Минтер, толкая перед собой чайный столик. Холмс отверг предложенное угощение и опять обратился к окну. Чувствуя некоторое смущение, я согласился выпить чаю и присоединился к мисс Эбернетти, но отказался от печенья с тмином.

– Вы смотрите, не идет ли Чарльз? – поинтересовалась Сабина почти спокойным тоном. – Он наверняка скоро будет.

Она не спеша пила чай, поддерживая со мной бессвязную беседу о пустяках. Холмс не выказывал нетерпения: напротив, его лицо делалось все мрачнее. Когда наконец в глубине дома зазвучал звонок, в его глазах блеснула насмешка.

– Полагаю, ваша мать наконец готова принять нас. Мы поднимемся.

Нервы мои были напряжены после нашей странной прогулки сквозь туман, и теперь, в этом сумрачном проходе, я чувствовал липкий холод, словно этот туман впитался в стены. Сабина как тень скользила впереди нас. И вот она приблизилась к двери комнаты, где лежала больная.

– Матушка, я привела двух джентльменов, они хотят вас видеть.

Она толкнула дверь.

В кровати с пологом сидела фигура, едва различимая в сумраке. Седые вихры, выбившиеся из-под чепчика с оборками, свешивались на лоб. На сером от старости и болезни лице выделялись сердитые глаза, смотревшие на нас. Она подняла руку, в которой сжимала палку.

– Это еще что? Вы же знаете мои распоряжения. Я не желаю никого видеть! – сварливо закричала она пронзительным голосом. – Убирайтесь, убирайтесь все. Вон отсюда и больше не показывайтесь мне на глаза!

– Матушка, не надо так волноваться. – Дочь приблизилась к больной, но та остановила ее взмахом палки.

Я никогда не забуду последовавшую сцену. Уже не помню точных слов, однако в моей памяти навсегда сохранятся те интонации, с которыми изрыгались эти ужасающие проклятия, страшные оскорбления и ругань, метившие в самое сердце нашей спутницы. Я ощутил глубочайший стыд из-за того, что невольно стал причиной унижения и замешательства мисс Эбернетти.