Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Бакстер Стивен М. - Страница 113

– Короче, – спокойно продолжил Роберт Мэннеринг, – это письмо, в случае его подлинности, может иметь печальные последствия, попади оно в руки тех, кто, неверно истолковав его, воспользуется случаем, чтобы навредить леди Икс, а людей, ищущих такую возможность, немало.

– Если все так, как вы говорите, – сказал я нетерпеливо, – почему об этом ничего не было слышно в течение четырнадцати лет?

– Хороший вопрос, Ватсон, – похвалил меня Холмс. – Однако момент должен быть выбран с максимальной точностью, и нынешнее лето, когда леди Икс окажется в центре внимания всей мировой общественности, – самое лучшее время, чтобы использовать письмо с наиболее разрушительным эффектом.

– Чтобы погубить ее репутацию?

– Хуже, Ватсон. Чтобы облить грязью не только Англию, но и всю Британскую империю, если я не ошибаюсь. Почему бы иначе премьер-министр и советник по европейским делам находились сегодня здесь, с нами?

– Вы не ошибаетесь, мистер Холмс. – Лорд Беллинджер был очень серьезен. – Мы должны выкупить это письмо.

– Могу я взглянуть на копию письма леди Икс и письмо к вам, сэр Джордж?

После минутного колебания сэр Джордж вручил ему оба письма.

– Вряд ли они чем-нибудь помогут вам. Анонимный отправитель, неизвестный посыльный, который доставил их мне. Ни одной зацепки.

– Ничто не существует само по себе, а значит, какая-то информация неизбежно всплывет, – заметил Холмс, просматривая содержание писем.

Оба были написаны черными чернилами каллиграфическим пером. Письмо сэру Джорджу было кратким: “Отправитель сего послания готов расстаться с оригиналом прилагаемого письма за приемлемую для него сумму. Герб на письме укажет, кому принадлежит авторство. Дальнейшие инструкции вы найдете в колонке частных сообщений ежедневных газет”.

– Написано от руки. – Холмс посмотрел на Майкрофта.

Тот, усмехнувшись, добавил:

– Я могу назвать имена, Шерлок.

Меня весьма удивили эти реплики. Лишь теперь я осознал всю серьезность ситуации. Холмс оставил ремарку брата без внимания.

– Мы бы хотели, чтобы вы провели переговоры от нашего имени, мистер Холмс, – сказал сэр Джордж.

– Я полагаю, мои услуги понадобятся не просто для передачи денег, – с чувством собственного достоинства ответил мой друг. – Иначе Майкрофт и один справился бы с этим делом.

– Почему, Холмс? – Я был поражен, но выражение лица лорда Беллинджера подтверждало его слова.

– Десять лет назад, в этом же месяце, Ватсон, был не менее подходящий повод для шантажа [70] , но тогда письмо леди Икс почему-то не всплыло. Это наводит на мысль, что наш шантажист не обычный мелкий интриган, что игра ведется по-крупному и главная ставка в ней – не деньги, вы не находите? Опасный противник, Ватсон. Десять лет назад – поправьте меня, если я ошибаюсь, мистер Мэннеринг, – один из европейских монархов, бросающий завистливые взгляды на могучую Британскую империю, еще не унаследовал трон и страной управлял великий и мудрый канцлер [71] . Однако тот, кто правит сегодня, так ненавидит Британию, что не остановится ни перед чем, лишь бы опорочить леди Икс и ее страну, чья слава этим летом, несомненно, станет еще громче.

– Боюсь, что вы правы, мистер Холмс, – с тяжелым вздохом сказал Роберт Мэннеринг, – скорее всего, это дело не сведется к простой финансовой сделке.

– И что тогда? – спросил я, поскольку все молчали.

– Появятся другие игроки, Ватсон, – ответил Холмс. – И нам остается лишь ждать, чтобы узнать, допустят ли нас к этой игре.

– А как же письмо, отправленное сэру Джорджу?..

– Игра, Ватсон, игра.

Читатели моих хроник, наверное, вспомнят имя человека, который, как я говорил, был представлен Холмсу при самых драматических обстоятельствах, о чем я обещал рассказать как-нибудь в другой раз [72] . Теперь я могу сделать это словами сэра Джорджа, который сказал оживленно:

– Тем более важно, чтобы общественность не узнала, что вы вовлечены в это дело, мистер Холмс. Я взял на себя смелость договориться с доктором Муром Эгером с Харли-стрит, чтобы он вас принял. Доктор категорически заявит, что вам необходимо временно оставить всякую работу и как следует отдохнуть, если вы не хотите окончательно подорвать свое здоровье. Газеты будут проинформированы об этом. Доктор Эгер не раз помогал нам в подобных щепетильных вопросах.

Холмс, несмотря на его склонность к печально известному наркотику, гордился своим сильным организмом и потому согласился с большой неохотой. Чтобы придать этой истории убедительность, мы взяли кэб до Харли-стрит и потом от Харли-стрит до нашей квартиры на Бейкер-стрит, хотя в обоих случаях можно было спокойно дойти пешком. Едва мы вошли, Холмс устремился к своей картотеке.

Спустя каких-то десять минут он воскликнул:

– Вот то, что нужно! Я нашел главного игрока в нашей игре, Ватсон!

– Кто же он, Холмс?

– Кому интересна такая игра ради игры? Конечно же женщине. Вам, наверное, любопытно узнать, о чем мне поведал почерк? Только об одном: наш шантажист не боится разоблачения. Из этого я сделал вывод, что мы имеем дело не с обычным преступником, а с кем-то, кому хорошо знакомы представители высших кругов и кто рассудил, что личность шантажиста для них – ничто в сравнении с желанием забрать у него письмо. А еще я понял, что автор письма скорее всего не британец, иначе он превыше всего дорожил бы своим положением в обществе. Баронесса Пилски – вот наиболее подходящая кандидатура на роль нашего злодея. – Холмс взмахнул в воздухе тяжелым, внушительного вида томом. – Устрашающая леди, Ватсон, заслуживающая самого уважительного к ней отношения с нашей стороны. Ее последний муж сбежал в Англию после неудавшегося восстания поляков в шестьдесят третьем году. Сама из семьи эмигрантов, она вышла за него замуж в семьдесят девятом, в возрасте двадцати трех лет, и в течение некоторого времени была придворной дамой леди Икс. Десять лет назад баронесса оставила этот пост и с тех пор занималась исключительно тем, что использовала свои навыки, дабы без разбора вредить всем. Если вы помните, я пересекался с ней, когда расследовал любопытный случай хромого извозчика.

– А Лестрейд не может арестовать ее?

– Еще чего не хватало! Наш друг только этого и ждет. Нам нужно письмо, Ватсон. Нет, будем ждать дальнейшего развития событий.

Долго ждать нам не пришлось. Тремя днями позже, во время завтрака, Холмс, глубоко погруженный в изучение “Таймс”, вдруг радостно закричал – так, что я даже вздрогнул от неожиданности:

– Ей-богу, вот оно! – Его длинный указательный палец чуть не продырявил объявление в колонке частных сообщений.

– “Лакей – рептилия, что спит в тени, доколе Зевс ее не кликнет”, – прочитал я. – Шифр, Холмс?

– Думаю, нет, Ватсон. “Доколе не кликнет” – явно не шифр. Под “лакеем”, несомненно, подразумевается преданный слуга, “Зевс Громовержец” – конечно же “Таймс”, ну а “рептилия” – это же элементарно. – Подскочив к полкам, он достал с одной из них железнодорожное расписание.

– Уголок рептилий в зоологическом саду. – Я поднялся из-за стола, возбужденный, готовый немедленно ехать.

– Вернитесь на свое место, мой дорогой друг. Наш специальный поезд отбывает в одиннадцать сорок пять, так что у вас достаточно времени на то, чтобы всецело насладиться превосходной горячей сдобой миссис Хадсон.

– Но куда мы отправляемся?

– В Корнуолл.

Более подробных разъяснений я не дождался, и незадолго до полуночи мы уже устроились в относительно приличной гостинице, куда добрались с маленькой железнодорожной станции Сент-Эрт. По дороге я взглянул на указатель, на миг освещенный фонарем нашего кэба, – “Лизард” [73] .

– Ну конечно, рептилия! – воскликнул я.

– Заметьте, Ватсон, это ваше “конечно” всегда следует послемоих объяснений и никогда до.

Такая резкость была несвойственна моему другу и выдавала его тревогу.

На следующий день мы сняли загородный домик близ поросшей травой бухты Полду на крайней оконечности Корнуоллского полуострова, чтобы подкрепить миф о недомогании Холмса, которому якобы требовался полный отдых. Отдых? Я не припомню другого случая, когда бы мой друг так долго пребывал в состоянии тяжелого нервного напряжения. День следовал за днем, неделя за неделей, колокольчики сменяли первоцветы, нарциссы и фиалки пестрели в высокой траве по краям тихих тропинок, а в газетах не появлялось никаких новых сообщений по нашему делу, и я начал всерьез беспокоиться о здоровье моего друга. Холмс заинтересовался древним корнуэльским языком, который, по его предположению, был сродни халдейскому, о чем я рассказывал, описывая более раннее дело, но это не могло занять его надолго. Если бы мы не оказались втянутыми в тот кошмарный случай с “Дьяволовой ногой”, который неожиданно возник в близлежащей деревушке Тридэнник-Уоллес, я должен был бы действительно предписать моему другу полный покой, о котором, казалось бы, лишь в интересах дела говорил доктор Эгер. Когда расследование “корнуэльского ужаса” благополучно завершилось, Холмс вновь впал в напряженную задумчивость, глаза его лихорадочно блестели, заставляя меня задаваться вопросом, не осталось ли у него каких-то последствий того случая, когда мы оба во время нашего эксперимента надышались ядом корня дьяволовой ноги, возбуждающего нервные центры, контролирующие чувство страха, и способного свести с ума.