Операция «Бидон» - Эргле Зента - Страница 13

• Предыдущая
• 13/20
• Следующая

Здесь нас, действительно, было нелегко заметить. Сарайчики, притаившиеся на берегу реки, с дороги вообще не были заметны. Я заранее радовался, представляя, как мягко будет спать на сене.

Смех да и только! Два сарайчика были, точно веником, выметены. В третьем, в одном углу, я нашел охапку старого истлевшего сена. Я тронул его ногой, вверх поднялось облако едкой пыли. Нет, тогда уж лучше папоротник!

Хотя лето уже началось, ночи были довольно прохладными. Я сходил с ума от злости, стоило мне подумать о постели и о теплом одеяле в доме лесника. Мне и так не везет в жизни, а тут еще эти бродяги… Хорошо еще, что Ральф рядом.

На следующее утро я закрыл собаку в сарае, как следует подпер дверь и дунул бегом к дому лесника. По пути я пытался вспомнить каждую мелочь из того, что мама рассказывала мне прошлым летом о потайной землянке. Она подробно описывала окрестности: пригорок, на котором рос дуб, землянку, елочки над ней, ключ, который бьет даже зимой. Чтобы туда попасть, надо пересечь крутой ров. Мама вспомнила, что однажды перетаскивала через него моего отца, когда он был ранен в ногу. Но о бидоне не говорила ни слова.

Крутой ров! Я ударил себя по лбу. Какой же я болван! Склеротик несчастный! Это же тот самый ров, где течет речушка, в которой я купался. Можно считать, что землянку я уже нашел — надо только пройти вдоль обоих берегов — и дело сделано!

Ну а как же быть с этими межвидцами? Пусть продолжают искать на пустом месте? Может, поковыряют-поковыряют, ничего не найдут, да и отправятся восвояси. Жалко, конечно, этот Мышиный хвостик, она так старалась. Да и самого Янсона. А если бы на моем месте был отец, как бы он поступил? О маме-то нечего говорить — все соседки к ней вечно толпами идут то со своими бедами, то занять что-нибудь: горсть муки, спички, катушку ниток или еще какую-нибудь мелочь. А как мне поступить?

В саду следопыты делали зарядку. У крыльца никого не было. Боевой листок № 2 — пустой. Я быстро нацарапал все, что вспомнил. И в конце концов вызвал их на соревнование, кто скорее найдет землянку. А подписался я так: «Тот, кто все видит и знает».

Это будет справедливо. Пусть они идут по одному берегу речушки, а я по другому. Окончив писать, я вернулся на свой наблюдательный пункт в куст сирени. И вовремя.

Первой к боевому листку подошла Зане с какой-то бумагой в руках. Начался ужасный галдеж и суматоха. Ребята привели Янсона, он тут же схватил свой планшет и развернул карту местности. Это и была та непонятная бумага, которую они вчера всюду таскали с собой. Собравшись вокруг нее, они ликовали так, будто и землянка, и таинственный бидон уже были у них в руках. У меня, честное слово, было радостно на душе. Не такой уж я и скверный, наверное.

Но Зане, кажется, чокнулась, утверждает, что я хочу их одурачить и направить по ложному следу.

— Мне, честно говоря, эта загадочность тоже не очень нравится, — сказала учительница, — но может быть, это кто-нибудь из ваших бывших товарищей по оружию?

— Я тоже так сначала подумал, — признался Янсон. — Но сейчас уверен, что нет. Обратите внимание на почерк.

Ну и чудаки! Пусть самый распрекрасный учитель по чистописанию попробует написать что-нибудь, опираясь о стену, да еще в такой спешке. Посмотрим, что из этого получится.

Янсон и учительница подошли к боевому листку и о чем-то зашептались.

— Это произошло между подъемом и утренней зарядкой, — сказала учительница, — он должен быть где-то поблизости. Может быть, поищем?

Честно говоря, у меня от этих слов поджилки затряслись. Разве это справедливо? Я хотел им помочь, а они… Хорошо, что Янсон оказался порядочным человеком. Мне он нравился с каждой минутой все больше.

— Не стоит, — сказал он. — Захочет, сам придет.

Пусть подождут. Таким дураком я больше не буду. Янсон безусловно знал моего отца, а возможно, и маму, теперь это было яснее ясного. И что самое ужасное, именно он мог оказаться хозяином Ральфа.

Получив мое сообщение, отряд изменил маршрут. Межвидцы решили идти по правому берегу реки. Я, следовательно, по левому. Это будет честная борьба. И если даже повезет им — пусть. Но вот будет номер, если мне, именно мне удастся найти партизанскую землянку. Держу пари, что все эти мальчишки и девчонки позеленеют от зависти.

Ров, по которому текла речка, был довольно глубоким, но не широким. До меня отчетливо доносились с другого берега все разговоры.

Вдруг Янсон громко крикнул:

— Отойдите! Быстро! Айвар, у тебя что, уши заложило?

После этого наступила тишина. Неужели им действительно повезло? Вряд ли, тогда был бы гвалт на всю Европу. Но что же все-таки там произошло?

Я медленно спустился по обрыву вниз, перешел вброд речушку и взобрался на другой берег. Юные краеведы все, как один, лежали на брюхе в черничнике, головами в разные стороны. Командир ломал ветки и втыкал их в землю.

Из разговоров я понял, что они наткнулись на мины. Две Янсон сам вырыл и обезвредил.

Поиски немедленно прекратили, и все вернулись в лагерь.

У меня неприятный холодок пробежал по спине. А вдруг я или кто-то другой наступил бы на мину жуть, конец на месте.

В лагере царила растерянность. Учительница, услыхав об опасности, тут же потребовала, чтобы дети вернулись домой. Янсон собрался в Межвиды, чтобы сообщить о находке и вызвать саперов. Что касается ребят, то они и слышать не хотели о возвращении домой.

— На моей ответственности двенадцать жизней, — учительница подняла голос. — Где гарантия, что здесь, возле дома, нет мин? Не говоря уже о том, что какие-то подозрительные личности шныряют вокруг (это она про меня, ха-ха!).

И только после торжественной клятвы Янсона вернуться сегодня же вечером, она, наконец, согласилась остаться.

Я пошел к Ральфу. Черствый хлеб с колбасой застревал в глотке. Последнюю каплю простокваши я выпил вчера. Вода в речке отдавала железом, пить ее было неприятно. Я вдруг вспомнил котлеты, которые делала мама, сочные, мягкие, покрытые коричневой корочкой, тушеную капусту с сосисками, и у меня потекли слюнки. Сейчас, по правде говоря, я был готов проглотить даже гороховый суп, хотя раньше я его терпеть не мог.

Прошла ровно неделя, с тех пор как мы с Ральфом ушли из дому.

Я взял бидон, и мы с Ральфом отправились в «Брикшни».

— Сколько же вас там сейчас? — спросила хозяйка «Калнабрикшней». — Двое уже сегодня были. Накупили картошки, молока, творога.

Чего они здесь рыщут! Мало им Межвидов.

— Это из Межвидской школы, — я говорил чистейшую правду. — А мы из Риги.

— Что в этом бидоне золото зарыто, что ли, все помешались на нем! — удивлялась хозяйка. — Да и вообще таким детям в лесу тяжело. Посмотри на себя, на кого ты похож, такой худой — просто безобразие.

Добрая женщина взяла меня за руку, отвела в комнату и усадила за стол. Как в сказке, передо мной появилась разваристая желтая картошка и кусок жареной свинины с луком. Я уплел все дочиста. Да, есть же на свете добрые люди.

— Приходи почаще, — сказала на прощанье хозяйка. — Заодно расскажешь, как у вас там дела продвигаются.

В течение двух дней ничего нового не произошло. Учительница глядела в оба, чтобы в лес никто шагу не сделал. Следопыты тем временем купались, соревновались, а вечерами сидели у костра.

На третий день пришли двое саперов с миноискателями: один с усами и бородкой, как у «хиппи», а другой совсем молодой. Они, в первую очередь, обшарили все вокруг дома, вырыли из земли кусок заржавевшей цепи, которой привязывают коров, здоровый осколок ручной гранаты и перед самой дверью несколько патронных гильз.

— Может быть, именно этими пулями они убили моих родителей. — Учительница взяла в руки гильзы и расплакалась. Дети окружили ее.

Мама рассказывала, что лесника звали Калнынь. Учительницу тоже. Значит это она, дочь расстрелянного лесника.

• Предыдущая
• 13/20
• Следующая