Мороженщик - Миллер Рекс - Страница 31

• Предыдущая
• 31/48
• Следующая

В лице Монроя ничто не дрогнуло.

Эйхорд задавал вопросы о прошлом Скамвея и следил за его реакцией, которой придавал большее значение, нежели словам. Никаких колебаний и нерешительности. Полная естественность. Имя «Скамвей» оказалось норвежским, впоследствии англизированным, искаженным к тому же диалектом и специально для Эйхорда было произнесено по буквам. Скамвей, по его словам, жил в самом большом фьорде Норвегии. Его семья скончалась. Однако он слышал, что в Осло еще живут его двоюродные братья. Документы потерялись при пересылке из Атлантик-Сити в Бакхед. Он поведал детективам подробности автомобильной аварии, в результате которой оказался в инвалидном кресле.

Джек церемонно поблагодарил его за потраченное время. Когда они влезли в машину, он спросил Монроя:

— И что ты думаешь о нем?

Он взял Тукера с собой, чтобы посмотреть на реакцию Скамвея. Джека интересовало, на самом ли деле тот был таким расистом, каким показался в день их первой встречи. Может быть, именно тогда выявилось истинное лицо этого человека, прикрытое маской все остальное время. И теперь Эйхорд хотел узнать непредвзятое мнение Тукера.

— Как ты находишь его?

— Скотина.

— Почему?

— Еще один подонок, кичащийся своей белой задницей.

Ощущение от этого дня у Эйхорда было такое, будто он выпил приятный освежающий коктейль в сточном колодце. День приторных улыбок ядовитых людей. После такого общения чувствуешь себя, как леди Макбет, и хочется без конца мыть руки. Скамвей определенно был из тех людей, которые при всем своем обаянии распространяют сильную негативную ауру. И после свидания с ним весь день пошел наперекосяк.

Даже дома его ждала неприятная неожиданность. Едва он переступил порог, как Донна напустилась на него по поводу счетов, что было не в ее правилах. Он аккуратно поинтересовался, скоро ли будет готов обед, а когда она огрызнулась в ответ, сказал, стараясь не раздражаться:

— Я в восторге от твоего теплого приема, дорогая. Я пораньше смылся с работы, чтобы побыть с моей прелестной, ласковой женушкой, но, кажется, попал в дом злобной ведьмы. Может, сделаешь перерыв?

— Прости, милый, — смягчилась она. — Я очень виновата. Но у меня выдался такой жуткий день: во-первых, ребенок устроил скандал, во-вторых, мне пришлось самой подвести баланс в нашей чековой книжке и оплатить счета — откладывать уже некуда. Теперь надо убрать дом, а я разбита, устала, я, пропади все пропадом, паршиво себя чувствую, у меня стервозное настроение, и сегодня не будет вовремя обеда, не будет ни тишины, ни объятий. Ясно?

— Что ж, отлично, все одно к одному. — Он вздохнул, сел и взялся за свою корреспонденцию. Это были материалы от служителей церкви по поводу какого-то ненормального и его кретинки-подружки, которые имели обыкновение встречаться в общественных местах и полосовать друг друга по лодыжкам лезвием бритвы, смеясь, как дураки. Полицейских просили прийти в ресторан, где эти сумасброды будут, как всегда, в лужах крови. Однако последнее сообщение свидетельствовало, что вмешиваться уже поздно. Парень, видно, дошел до точки и покончил с ней и с собой в ресторане, прямо над рыбным блюдом. Отличное завершение дня для Эйхорда.

Он приподнялся, чтобы переключить телевизор на канал новостей, как вдруг в другом конце дома раздался звон разбитого стекла. Он вылетел из кресла и помчался на шум еще до того, как услышал крик жены: «Джонатан!»

Ребенок сидел среди осколков. Эйхорд рванулся к нему, чтобы убедиться, что он не порезался. Мальчик скалил зубы и рвал на части любимую фотографию Джека с его давно умершей матерью, выдергивая ее из обломков рамки и разбитого стекла.

— Что ты наделал! — воскликнул Джек.

Ребенок вызывающе посмотрел на него. Взгляд был чужим, тяжелым, холодным. В бесчувственном мраморе было больше тепла, чем в этом взгляде. Эйхорд подхватил сына с пола и врезал по мягкому месту со всей силы, чувствуя, что мог бы убить мальчишку. Хотелось излупить его до синяков.

— Джек, — только и сказала вбежавшая в комнату Донна. Они всегда понимали друг друга без слов. Ее взгляд, полный укора, сказал ему больше, чем целый монолог. Сквозь рев сына Эйхорд ответил, уже чувствуя раскаяние:

— Не так уж ему и больно, он плачет больше от унижения.

— Иди ко мне, Джонатан. — Она унесла ребенка, а Эйхорд подбирал осколки и старался прийти в себя. Он поглядывал на жену в дверной проем, а когда закончил работу, сказал:

— У меня нет негатива.

У изображений были оторваны головы. Мальчишка догадался разбить стекло, чтобы добраться до снимка. В голову Эйхорда опять полезли черные мысли.

— Я знаю, дорогой, но твой гнев...

— Чрезмерный, я знаю. Я... — Он не мог сообразить, что сказать в свое оправдание, и только качал головой. Мальчик плакал во всю силу своих легких на другой половине дома. А Джек с ужасом вспоминал, как ему хотелось убить ребенка, разрывающего старую фотографию. Это было не просто шалостью, он намеренно хотел испортить снимок. Эйхорд был в этом убежден. От фотографии остались одни клочки. Милосердный Бог, он видел в глазах мальчика то же выражение, которое замечал и раньше. Взгляд, который, как казалось Джеку, приберегался именно для него, взгляд, выражающий открытую, ледяную ненависть. Сама мысль об этом была настолько абсурдной, что он немедленно отверг ее. Вот уж воистину кошмарный день.

Он сел в кресло и вытряхнул осколок стекла из правой туфли, затем поднялся и переключил телевизионный канал. Но смотреть новости сейчас ему было невмоготу. Взял пульт дистанционного управления и остался сидеть перед экраном, перещелкивая кнопки с одного канала на другой.

— ...счет 4:2. Вы представляете, что это значит для... — Он переключился с хоккея.

— ...как установлено документально. Изучая настенную иконографию... — Щелк.

— ...не могли бы войти и раздеться. Но он не должен был просить меня раздеваться, поскольку был таким же доктором, как я девочкой. Он просто ветеринар... — Он переключился с канала, демонстрирующего комедии пятидесятых годов.

— ...золото и цирконий в постоянном центре внимания. Официальная цена 199,95 доллара. Но наша цена гораздо ниже, минимальная стоимость... — Щелк.

— ...невозможно найти достаточное количество танков времен Второй мировой войны. Как выяснилось, далеко не все знают, что американские солдаты воевали в этой войне против... — Щелк.

— Просите Господа наставить вас на путь истинный и пожертвуйте часть ваших средств... — Щелк.

Щелк. Щелк. Щелкщелкщелкщелкщелк.

Следующим утром Эйхорд занимался бумагами и сидел на телефоне. Его взгляд с тоской остановился на доске объявлений. Фотографии известного гомосексуалиста и разыскиваемого подростка. Глаза отказывались смотреть на осточертевший список.

"Адамс Хайден

Болен Бильярд +

Бриттен Морис

Картер Джери

Каннингем Гарольд

Денненмюллер Майк +

Фрейдрихс Кейт +

Джибар Роберт

Джиллерспай Джеф

Говард Эдвин

Джеймс Филекс

Джон Марк

Маллинз Грей

Нейджел Сэм

Роуз Льюис

Скамвей Алан +

Шваб Дэвид

Смит Рик

Трепассо Фил

Уайт Блейк

Вайсман Эбен

Зофутто Марио".

Имя Скамвея с учетом совпадения инициалов с Артуром Сподой пополнило число подозреваемых до четырех. Четыре человека, чью жизнь Джек должен изучить во всех подробностях. Взвешивая все «за» и «против», Джек решил, что Болена следует исключить. Безусловно, у него есть мотивы и возможности для убийства, но слишком не подходят физические данные. Он исключил имя Бильярда Болена.

С презрением отвергнув мысль о начинающейся дальнозоркости, но все же отодвинув от себя служебный блокнот, чтобы лучше видеть, он начал работать над мучительной проблемой — вычислением обведенной в блокноте человеческой фигурки.

К концу дня он обработал имеющиеся данные, и тут в его кабинет влетел скомканный бумажный мячик с желтыми полосками. В нем оказалась такая декларация:

• Предыдущая
• 31/48
• Следующая