Город гибели - Бенсон Эдвард Фредерик - Страница 4

Это было лучшее, что пришло на ум Андерсону, и он понял всю тщетность своих слов, пока произносил их; но все же это было лучше, чем стоять и слушать этот ужасный голос и смотреть на широкое лицо хозяина, который весь покрылся потом и дрожал от страха, сжимая ручки кресла.

— Невероятно, — сказал адвокат, — невероятно. У меня нет трубы. Я пришел сюда потому, что был уверен, что шум исходит отсюда. Это было явно в соседней комнате.

— Не было ли двери между моей и вашей? — нетерпеливо спросил Андерсон.

— Нет, сэр, — весьма резко ответил герр Йенсен. — По крайней мере, сегодня утром.

— Вот именно! — сказал Андерсон. — А сегодня вечером?

— Не помню, — неуверенно произнес адвокат.

Внезапно голос, кричащий и поющий в соседней комнате, умолк, и стало слышно, что певец начал смеяться низким тоном. Трое мужчин задрожали от страха, заслышав этот звук. Потом наступила тишина.

— Итак, — сказал адвокат, — что скажете вы, герр Кристенсен, что это значит?

— Боже мой! — воскликнул Кристенсен. — Что я смогу сказать? Я знаю об этом не больше вашего, господа. Я молю Бога, что… чтобы никогда больше не слышать подобных звуков.

— Я тоже, — согласился герр Йенсен и добавил что-то еле слышное. Андерсону показалось, что это были последние слова Псалтыри: «omnis spiritus laudet Dominum».

— Но мы должны что-то предпринять, — сказал Андерсон, — втроем. Может, пойдем и посмотрим, что там, в соседней комнате?

— Но это комната герра Йенсена, — простонал хозяин. — Это бессмысленно; он сам только что пришел оттуда.

— Я в этом не вполне уверен, — сказал Йенсен. — Думаю, этот джентльмен прав — нам надо пойти и посмотреть.

Единственными орудиями защиты, которые им удалось раздобыть, были трость и зонтик. Экспедиция вышла в коридор не без дрожи в поджилках. Снаружи стояла мертвая тишина, но из-под соседней двери пробивался свет. Андерсон и Йенсен подошли к ней.

Последний повернул ручку и резко и с силой толкнул ее. Бесполезно.

Дверь была заперта накрепко.

— Герр Кристенсен, — обратился Йенсен к хозяину, — приведите, пожалуйста, самого сильного, слугу. С этим надо как следует разобраться.

Хозяин кивнул и поспешил прочь, радуясь, что может покинуть место событий. Йенсен и Андерсон остались стоять в коридоре, глядя на дверь.

— Видите, это номер 13, — сказал последний.

— Да; вот ваша дверь, а вот моя.

— Днем в моей комнате три окна, — выговорил Андерсон, с трудом подавляя нервный смех.

— И в моей тоже, клянусь святым Георгием! — воскликнул адвокат, поворачиваясь и смотря на Андерсона. Теперь он стоял спиной к двери. В этот самый момент дверь открылась, и оттуда высунулась рука, схватившая его за плечо. Она была одета в потрепанный пожелтевший холст, а кожа, там где ее можно было видеть, была покрыта длинными седыми волосами.

Андерсон еле успел вытащить Йенсена с криком отвращения и ужаса; дверь опять захлопнулась, и послышался негромкий смех.

Йенсен не видел ничего, но когда Андерсон торопливо рассказал ему, какому риску тот подвергся, адвокат страшно разволновался и предложил устраниться из этого предприятия, заперевшись в одной из комнат.

Однако пока он излагал свой план, на месте появились хозяин с двумя крепкими мужчинами; все они выглядели серьезными и встревоженными. Йенсен встретил их потоком описаний и объяснений, что отнюдь не усилило их боевой пыл.

Слуги побросали ломы, принесенные с собой, и прямо заявили, что не собираются рисковать своей жизнью в этом чертовом логове.

Хозяин был до жалости обеспокоен и нерешителен; он понимал, что, если не пойти навстречу этой опасности, его отелю придет конец, но ему лично очень не хотелось идти ей навстречу. К счастью, Андерсон нашел способ поднять дух деморализованного войска.

— Неужели это та знаменитая датская храбрость, о которой я столько слышал? — сказал он. — Внутри нет ни одного немца, а если и есть, то нас пятеро против одного.

Это подтолкнуло двоих слуг и Йенсена к действию, и они нанесли удар по двери.

— Стойте! — воскликнул Андерсон. — Не теряйте голову. Вы, хозяин, стойте вон там с фонарем, а один из вас двоих пусть взломает дверь, но не входите в комнату сразу.

Слуги кивнули, и более молодой из них выступил вперед, занес свой лом и нанес сильнейший удар по верхней дверной панели.

Результат был тот, которого они менее всего ожидали. Не было ни трещин, ни древесных щепок — один лишь глухой звук, как будто удар был нанесен по глухой стене. Слуга с криком бросил свой лом и стал растирать себе локоть. Его крик привлек на мгновение их взгляды, потом Андерсон вновь взглянул на дверь. Она исчезла; ему в лицо смотрела оштукатуренная стена коридора с большой выбоиной там, куда пришелся удар ломом. Номер 13 перестал существовать.

Какое-то время они стояли в полном оцепенении, глядя на глухую стену. Было слышно, как во дворе прокричал ранний петух, и когда Андерсон обернулся на звук, сквозь окно в конце длинного коридора он увидел, что небо на востоке побледнело перед рассветом.

— Может быть, джентльмены, — неуверенно произнес хозяин, — вам сегодня потребуется другая комната — на двоих?

Ни Йенсен, ни Андерсон ничего не имели против такого предложения. После последних событий они почувствовали склонность ходить на охоту парами. Они сочли удобным собрать в своих комнатах все необходимое для сна вдвоем, так что один собирал свои вещи, а другой держал свечу.

На следующее утро та же самая компания вновь собралась в номере 12. Хозяин, разумеется, сильно желал уладить все дело без посторонней помощи, и тем не менее было абсолютно необходимо разгадать тайну этой части дома. Поэтому тех двух слуг заставили взять на себя функции плотников. Мебель вынесли и, ценой потери огромного числа безнадежно испорченных паркетных дощечек, вскрыли ближайшую к номеру 14 часть пола.

Вы, наверное, уже подумали, что там обнаружили скелет, например, магистра Николаса Франкена. Но было совсем не так. Они нашли между балками, поддерживавшими пол, небольшой медный ящик. В нем находился плотно сложенный документ на пергаменте, примерно с двадцатью строчками текста. И Андерсон, и Йенсен (который оказался кем-то вроде палеографа) пришли в сильное возбуждение от этого открытия, которое могло дать ключ к разгадке этого необычного феномена.

У меня есть экземпляр труда по астрологии, который я никогда не удосужился прочесть. На его фронтисписе помещена деревянная гравюра Ханса Себальда Бехама, изображающая нескольких святых, сидящих вокруг стола. Эта деталь может помочь знатокам определить книгу. Я сам не могу вспомнить ее название, а достать и посмотреть книгу не представляется возможным; но я хорошо помню, что форзацы фолианта исписаны рукописным текстом, и за 10 лет, что я владею этим томом, я так и не смог определить, с какой стороны надо читать этот текст, не говоря уже о том, на каком языке он написан. В похожей ситуации находились и Андерсон с Йенсеном после длительного изучения, каковому они подвергли документ из медного ящика.

После двухдневного созерцания Йенсен, как более смелый, рискнул высказать предположение, что язык пергамента был либо латинским, либо стародатским.

Андерсон не высказал никаких предположений и очень желал пожертвовать ящик и пергамент Историческому обществу Виборга для помещения в его музей.

Через несколько месяцев я узнал от него всю эту историю, когда мы вдвоем сидели в роще недалеко от Упсала после посещения тамошней библиотеки, где мы, точнее сказать я, посмеивались над договором, согласно которому Даниэль Сальтениус (в прошлой жизни профессор иврита в Кенигсберге) продал душу дьяволу. Андерсон же вовсе не был весел.

— Молокосос! — воскликнул он, имея в виду Сальтениуса, который еще не окончил университет, когда допустил такую неосмотрительность. — Знал ли он, с кем связывается?

Когда я высказал тривиальные соображения по этому поводу, он лишь усмехнулся. В тот же день он рассказал мне то, что вы сейчас прочитали, но отказался делать из этого какие-либо собственные выводы и не согласился с моими.