Вкус крови - Милкова Елена "Перехвальская Елена Всеволодовна" - Страница 7

• Предыдущая
• 7/92
• Следующая

На Владимирской с руками и ногами оторвут. Дед Григорий поднял ее. Внутри оказался кошелек с десятью тысячами (тоже деньги, да и кошелек кто-нибудь купит), носовой платок, коробочка с надписью «о. б.» и паспорт! А вот это уже серьезная удача.

Дед Григорий вытер руки о куртку и аккуратно раскрыл паспорт. Выдан на имя Марины Александровны Сорокиной, 1969 года рождения, русской. Первой фотографии не было, а со второй глядело миловидное женское лицо, обрамленное пышными светлыми волосами.

– Что ж ты, девонька, документик-то теряешь, – назидательно сказал фотографии дед Григорий, – или пьяная была? Пить уметь надо, так-то.

Сучков сунул кошелек и паспорт во внутренний карман, сумку свернул, чтобы не привлекала внимания, и пошел искать Линку.

Ангелина Степановна уже закончила работу и ушла бы домой, если бы ее не задержали в милиции. Теперь в вокзальном буфете она делилась пережитым с буфетчицей:

– Ой, Зинка, я думала, рехнусь. Вхожу я туда, и сердце сразу не на месте.

А как открыла дверь, внутри все захолонуло. Кровищи! Будто поросенка резали.

– Чего-то, Линуль, ты сегодня не того, – раздается у нее над ухом зычный глас.

– Ой, Гриша, не говори, – плачущим голосом отозвалась Аникина. – Страху натерпелась! Убийство у нас. Я вот Зинаиде как раз рассказываю – открыла я дверь в кабину машиниста, а там!

– Чего, машиниста, что ли, грохнули?

– Да ты послушай сначала. Женщину зарезали в электричке, у машиниста в кабине.

– Машинист, что ли?

– Да в задней, в задней кабине! – в сердцах крикнула Аникина. – Говорят тебе! Я думала, не переживу. В обморок упала! – Ангелина Степановна смотрела на своего кавалера так, будто он и был главным виновником происшедшего. – Как стояла, так и свалилась.

– Н-да, – протянул дед Григорий, – надо же… Ну да ты баба крепкая. – И Сучков ласково шлепнул подругу по тому месту, где под мешковатой оранжевой безрукавкой располагался таз. – Пойдем примем успокоительное.

– Что, Гришка, разбогател? – заметила Зина.

– Для любимой женщины ничего не жаль! – изрек дед Григорий и увел Ангелину Степановну из буфета.

– Я тоже кой-чего нашел, – подмигивая сожительнице, сказал Сучков. – Сумка. Хорошая, новая. А в ней кошелек с десяткой и паспорт.

– Надо бы сходить по адресу, – смекнула Аникина, на глазах оправляясь от пережитого ужаса.

– Вот и я о том, – хмыкнул в бороду дед Григорий. – То-то обрадуется растеряха. Наука ей будет.

– Так вознаграждение должна дать, – деловито заметила Аникина.

– Как без вознаграждения, – развел руками Сучков. – Сколько просить-то, вот в чем вопрос.

– А это мы у ментов пойдем спросим. Узнаем, какой штраф за это полагается.

Накинем за доставку. Все по-честному.

– Дело говоришь, – кивнул Григорий. – Только вот еще что. Лучше бы позвонить сначала. Мол, нашли ваш документик. Сначала договориться, как и что.

А то придешь и получишь одно «большое спасибо».

– Обратно к ментам идти. – Аникина притворно вздохнула. – Я ж оттудова.

Битых два часа держали.

– Так ты теперь им лучшая подруга. Тебе и карты в руки.

Сладкая парочка пересекла небольшую площадь, отделявшую здание вокзала от отделения милиции. Аникина решительным жестом толкнула тяжелую дверь.

– Че, все-таки решила сдаться? – приветствовал ее дежурный Селезнев. Он раскраснелся еще больше и был очень весел. – Давай, бабка, колись – ты девку порешила. Небось из ревности. Твой бородатый на нее глаз положил!

– А ну тебя! – радостно откликнулась Аникина.

– Ну а чего тогда явилась? По мне, что ли, соскучилась?

– А вот чего. – Ангелина Степановна подошла поближе к стеклянной перегородке, делавшей Селезнева похожим на хищную аквариумную рыбину. – Мне телефончик один надо узнать. Племяннице хочу позвонить. А как назло, номер забыла. Адрес помню, а номер вылетел из головы. Может, узнаешь по своим каналам?

– Не положено. – Селезнев расплылся в улыбке. Эти слова звучали для него красивым музыкальным аккордом.

– Ну что ты, в самом деле! – Аникина делала вид, что не понимает того, что просит капитана совершить служебное нарушение. – К тебе как к человеку…

Отблагодарим, как полагается. Это ж для тебя минутное дело!

Последние слова смутили решительность капитана Селезнева.

– Да тише ты, разоралась! Какой там, говоришь, адрес у твоей племянницы?

– Фурштатская, двадцать четыре, пятнадцать, – быстро проговорила Ангелина Степановна.

– Посидите тут, – строго сказал капитан Селезнев и начал крутить телефонный диск.

Дверь дежурки открылась. Привели задержанную – цветущую кавказскую женщину лет тридцати с небольшим. Селезнев только махнул рукой, мол, занят. Закончил разговор, что-то записал и только потом строго спросил:

– У вас?

– Да вот гражданка без документов.

– Сейчас разберемся. Аникина, – вызвал он.

– Тут я, – отозвалась уборщица.

– Получите. – Дежурный по отделению являл собой воплощенное карающее правосудие. – Все поняли?

– Поняла, поняла, – закивала Аникина, взяла бумажку и поспешила вон из отделения.

Сучков неторопливо последовал за ней до ларьков «У Завена», где приобрел магарыч: два пластиковых стаканчика с водкой, известных в народе под названием «русский йогурт».

Когда они вернулись, разбирательство с уроженкой Кавказа набирало силу.

– Что значит «нэ прапысана»? – Женщина широко улыбнулась золотозубой улыбкой. – Я жи гава-рю: Плиханова; симнадцать.

– Нет там таких, – хмурился Селезнев. – Прописана или проживаешь?

– А что, какой такой разница? – Женщина сделала удивленное лицо. – Живу там. Какой такой прапыска? Я в этом не разбираюсь. Видишь, я женщина темная. – Она развела руками и снова ухмыльнулась без тени смущения. Кавказский акцент вдруг значительно уменьшился. – В первый раз в милиции. Не понимаю про такие тонкости: прописана, проживаю. – Она ехидно посмотрела на капитана:

– Не женского ума это дело. Вот вы – мужчина, вы мне и объясните.

– Ладно. – Капитан Селезнев махнул молодым милиционерам. – Вы идите, а я тут с ней разберусь. Туда сядь. – Он указал южанке на самую отдаленную из скамеек. – А ты сюда подойди, – махнул он Аникиной.

Капитан Селезнев был доволен сегодняшним уловом. Смена скоро кончится, а он, как говорится, и сыт, и пьян, и нос в табаке. Немного подпортила утро эта убитая в электричке, но милиция есть милиция, и мент – он все-таки не дамский мастер.

Кол Шакутин брел по вокзальной площади, не разбирая дороги. Все, все пропало. С тех пор как за долги он лишился квартиры, с ним не случалось такой беды. И надо же было оказаться таким лохом. Ведь сам все показал и рассказал.

Что теперь делать… Вот тебе бананы, вот тебе и киви… Он остановился, тупо разглядывая вокзальные киоски.

– Девочку не надо? – негромко произнес голос совсем рядом.

Кол оглянулся. Перед ним стоял паренек в кожаной куртке.

– Что? – переспросил Кол.

– Девочку, говорю, не хочешь? – повторил парень чуть громче.

Кол хотел было задать дурацкий вопрос «зачем?», но до него наконец дошло.

– Нет. – Он махнул рукой.

– Хорошие, на любой вкус, – не отставал парень, которому Кол казался перспективным клиентом. – Тут недалеко. Нимфетки. Скороспелки, – добавил он.

– Да не надо мне никакой нимфетки! – громко сказал Кол.

– Ты чего разорался. Козел! – прошипел парень и испарился.

Через секунду Кол забыл о нем. Он отошел от ларьков и поплелся дальше.

– Билет не нужен? – деловито спросил его второй парень, копия первого.

– Какой билет? – машинально спросил Кол.

– А какой надо? Купе? СВ? Любые направления. Только фамилию скажите.

– Фамилию? – Кол все еще находился в ступоре, а потому соображал плоховато.

– Ну да, – кивнул парень. – Вишь, сейчас, фамилию на билете пишут.

– Что?! – заорал Кол и пристально уставился на перекупщика. – Ну конечно!

• Предыдущая
• 7/92
• Следующая