Большая рождественская книга романов о любви для девочек - Селин Вадим - Страница 33
- Предыдущая
- 33/77
- Следующая
– Лучше уйди. Если кто-то увидит, что мы разговариваем, это может тебе навредить.
– Мне все равно, – честно сказала я и решительно присела рядом. – Пусть видят.
– А Яна постеснялась… Говорит, что из-за общения со мной у нее упадет рейтинг…
– Ну, я же не президент. Просто Катя.
– Просто Катя… – задумчиво повторил Полянский и едва заметно улыбнулся. – Знаешь… Это так хорошо, что ты просто Катя… Это так хорошо, быть простым человеком… Который просто живет, просто помогает людям в больнице… Как хорошо быть человеком, который сто лет не был в кино, потому что помогает матери и на работе, и дома… Как хорошо быть человеком, который не стесняется ходить по улице в драной малиновой куртке…
Я аж подскочила.
– Стой! – он тоже вскочил. – Прости! Само вырвалось! Я не то имел в виду!
И замерла. Он сказал «прости». Впервые за все время нашего общения в нем проявился проблеск осознания того, что он сделал что-то неправильно и мог обидеть человека.
Не зря я в него верила! Мне стало так радостно! Как в детстве, когда мы гуляли по парку и родители покупали сладкую вату!
И, надо же, оказывается, Стас все замечал – что помогаю маме в Новый год, что занята семьей. Теперь понимаю, почему, уходя от нашего дома в тот день, он остановился и спросил: «У вас всегда так?» Видимо, увидел, что в семье все очень непросто.
– У меня и правда драная куртка… Знаешь, какая удобная? Я в ней снег чищу, – улыбнулась я.
Он тоже улыбнулся.
– А еще фиолетовые галоши, – дополнил и стал серьезным: – Ты знаешь, я как будто проснулся после Яниных слов… Ой, ты же ничего не знаешь, – спохватился он. – Дело в том, что…
– Я все знаю.
– Что?
– Все. Честно говоря, я сама бросила сюда мяч… А до этого стояла и подслушивала. Когда она ушла, я заволновалась, все ли с тобой нормально, ну и придумала способ, как сюда попасть… Извини…
Стас, не мигая, смотрел на меня.
«Сейчас рассердится», – подумала я.
Но парень лишь вздохнул и сказал:
– Так вот… После ее слов я будто проснулся. И теперь не понимаю, где нахожусь, кто такой и почему такой… Как будто заблудился, понимаешь?.. Сам в себе…
– Если заблудился, то бери в руки спутниковый навигатор и выбирайся наружу, – едва сдерживая радость от того, что он все осознал, воскликнула я.
– Какой еще навигатор?!
– Обычный. Навигатор фирмы «Стас». И иди по правильному маршруту. Помнишь, как ты помог моему брату? Помнишь, как ты помог Ване? Помнишь? Вот это и есть твой маршрут!
– Думаешь?..
– Уверена, – подтвердила я. – Ну а сейчас наш маршрут – отсюда до кабинета химии.
Стас улыбнулся.
Мы вышли из-под лестницы и вместе направились на второй этаж.
К нашему удивлению, весь класс стоял в коридоре.
– Может, урока не будет? – слышались полные надежды голоса.
– Будет! Я звонил, она едет, – ответил Витя. – Просто дороги снегом замело…
Тут он заметил нас и затих.
Все проследили за его взглядом и глянули в нашу сторону.
Мы подошли к кабинету. Одноклассники недоуменно переглядывались – не могли понять, почему я иду вместе со Стасом. Парень тревожно на меня посмотрел. Его глаза отражали вопрос: «Ты точно не стесняешься?» Я ободряюще улыбнулась. Он расслабился.
– Пока мы тут стоим, хочу обсудить один вопрос, – демонстративно сказал Петренко. – На следующей неделе придет Анна Петровна, чтобы пофоткать нас для альбома. Вы как хотите, а лично я не хочу, чтобы в моем альбоме появлялись его новые фотки! – он презрительно кивнул в сторону Стаса. – И вообще, давайте попросим, чтобы она удалила из альбома все его фотографии! А то наша звезда скажет, что благодаря его фотке все остальные выглядят красивыми!
Одна родительница из нашего класса, Анна Петровна, была фотографом и вела альбом класса. Периодически приходила в школу и делала снимки, чтобы в конце одиннадцатого класса вручить каждому альбом с фотоисторией класса. И вот Витя начал всех агитировать, чтобы из альбома были удалены все фотографии Полянского.
– Я тоже не хочу видеть его в своем альбоме! – поддержал Рома.
– И я! – сказала Жанна.
Класс зашумел, обсуждая идею.
– Короче, ты фоткаться больше не будешь! Мы не хотим тебя видеть в своих альбомах! – сообщил Витя бывшему другу и еще больше подлил масла в огонь: – Колесникова, ты хочешь видеть его фотографии в своем альбоме?
– Еще чего!
– Алиева?
– Не хочу!
– Конькова, а ты?
– Я тоже не хочу! Фотоальбом – это память, а я не хочу, чтобы в моей памяти о школе было что-то плохое!
– Вот видишь, – усмехнулся Петренко. И вдруг повернулся к Яне: – А что скажет наш президент?
Все с интересом взглянули на девушку. Стас тоже.
Она растерялась: глаза забегали из стороны в сторону, – видимо, соображала, какой ответ будет наиболее выгоден. Ведь если согласится иметь в своем альбоме фотографии Стаса, рейтинг упадет еще ниже, а если прилюдно откажется, одноклассникам очень понравится ее ответ, они расскажут об этом остальным, и, может быть, это как-то поможет на голосовании.
И вот, хорошенько все взвесив, Клочкова ухмыльнулась и заявила:
– А что я? Я как все! Поддерживаю класс! Мне тоже не нужны его фотографии!
Все зааплодировали. Она просияла.
Стас побледнел, как побелка на потолке.
Совсем недавно класс заставлял меня звонить ему, чтобы вернуть, а сегодня все его презирают!
Совсем недавно лучший друг переживал, что Полянский пьет успокоительное, а теперь так над ним издевается, что бедняге впору снова идти в аптеку уже из-за самого Вити!
Яне аплодировали.
Но неожиданно, не выдержав всеобщего глумления, Стас рванул в сторону лестницы, явно собираясь убежать из школы.
– Иди, иди! А то на прямой эфир опоздаешь! – крикнул Витя вслед.
Грянул взрыв хохота. Яна тоже заливисто смеялась, а класс одобрительно на нее смотрел, и она, купаясь в этом успехе, смеялась еще громче.
Парень добежал до лестницы, сделал шаг на ступеньку, и вдруг случилось страшное.
Его нога скользнула на каменной ступеньке, и он, ахнув от неожиданности, рухнул вниз.
Смех резко оборвался.
– Стас! – крикнула я и кинулась к нему.
За мной потоком хлынули остальные.
Он лежал посреди лестницы. Взялся за перила, пытаясь подтянуться и подняться, но ничего не получалось – не мог наступить на правую ногу и как-то странно ее поджимал.
Весь класс столпился в рекреации, в замешательстве глядя вниз и не решаясь подойти.
– Пропустите! – закричала я и, проскользнув между людьми, рванула к парню. – Стас! Что с тобой?
– С лодыжкой что-то, не пойму, – растерянно отозвался он.
– Отпусти перила, сядь, – попросила я и, поднырнув под руку, словно была костылем, как лошадь, взвалила его на себя и, едва не падая от тяжести, помогла сесть на ступеньку.
– Катя! Я восемьдесят килограммов вешу, – заметил Стас.
– Ничего страшного, – ответила я. Затем подкатала штанину на правой ноге, спустила вниз носок и увидела, что лодыжка сильно распухла и неестественно вывернута в сторону.
– Что это?! – у пострадавшего глаза полезли на лоб.
Бурным потоком я начала припоминать все, что видела в больнице, подбирая болезнь под симптомы, и вспомнила последнего пациента, девятилетнего Пашку, который сломал руку. Мальчик рассказывал, что когда у него сломалась рука, она мгновенно, буквально на глазах, распухла и странно вывернулась в сторону.
– Стас… Не хочу тебя пугать, но, кажется, это перелом…
– Перелом?! – побледнел он. – Как это?! Я же просто поскользнулся!
– Не просто поскользнулся, а неудачно поскользнулся. Кости легко ломаются…
На его лице отразилась боль.
– Болит? – Мне было так его жалко, что, казалось, я сама испытываю эту боль.
– Да так… – старался делать вид, что все в порядке, но по глазам было понятно.
– Я в медкабинет! Медсестру позову!
И помчалась на первый этаж, но никого не нашла.
- Предыдущая
- 33/77
- Следующая
