Сказки Амаду Кумба - Диоп Бираго - Страница 24

• Предыдущая
• 24/41
• Следующая

И потом ему работалось куда веселее. Но чаще всего он и не подходил к наковальне.

А пришлый кузнец, — все такой же проворный и молодой — один выполнял работу для всех жителей деревни, да и всех ближних и дальних деревень. Что ни попроси — серебряный браслет или мотыгу, стремя или кинжал, саблю или стрелы, — все мигом было готово. И не смолкала прежняя песня:

А любопытные мехи шипели:

Кочевники-скотоводы и деревенские жители не всегда ладят между собой.

Тяжела крестьянская жизнь: воды в колодцах не хватает, а дети, заигравшись, часто забывают стеречь посевы от птиц и обезьян. Да еще невежи кочевники, мавры и фульбе, насмехаются над простыми земледельцами, отродясь не видевшими ничего дальше высоких куч отбросов, окружающих вросшие в землю хижины их деревни.

Но в Кородугу, деревне покойного старого Нумуке, пастухов испокон веку принимали хорошо.

Правда, те тоже старались не плошать и появлялись в самое подходящее время — когда урожай снят и стада, бродя по опустевшим полям, удобряют своим навозом истощенную почву для будущих посевов. Фама, царь этой страны, позволял кочевникам бродить повсюду, и жители радовались, что всегда могут менять масло пальмы карите на коровье — ведь оно так нужно и на кухне, и для женских волос.

Старая Дебо, жена Мавдо-пастуха, ехала по деревне на быке, а следом семенила Айда, ее маленькая служанка. Дебо оставила своего дряхлого супруга на соленых землях, где скот набирался резвости и силы. Дебо была женщина старая-престарая, а Мавдо еще старше. Но он надеялся, что соленые земли помогут ему не меньше, чем коровам и быкам, и тогда старуха Дебо уже не будет единственной подругой его жизни, которая готовит ему каждый вечер скудную еду (как известно, фульбе не едят ни утром, ни днем). Недаром говорит пословица: кто ищет только стряпуху, тому и одной жены достаточно.

Итак, Дебо ехала на быке по деревне Кородугу. Она направлялась на рынок — продать квашеное молоко да купить толченых листьев баобаба, что идут на приправу для кус-куса. Но поравнявшись с кузницей старого Нумуке, Дебо услыхала перекличку молотов, клещей, наковальни, пение пришлого кузнеца, по-прежнему проворного и молодого, и вопрошающее шипение мехов:

Дебо дернула веревку, веревка — кольцо, а кольцо — быка за морду. Старуха сошла, бросила веревку маленькой служанке и сунула нос в кузницу.

— Заходите, добрая женщина! Заходите, бабушка! Здесь возвращают молодость старым и старейшим! — приветствовал ее кузнец-молодец — он был в кузнице один.

Старая Дебо вошла.

— Это правда, кузнец? Ты не врешь?

— Не будем терять время! Дай-ка мне бурдюк с кислым молоком, что висит на боку у твоего быка.

Маленькая служанка отцепила бурдюк и принесла его кузнецу.

— А что ты возьмешь, кузнец, за то, чтобы меня омолодить?

— Первого теленка, которого принесет самая молодая из твоих телок.

Мехи раздувались и сжимались сами по себе, и огонь весело пылал. Кузнец схватил старую Дебо и швырнул ее в огонь. Он ворочал ее тело клещами, пока не обжег его до костей. Кости он бросил в калебас, где обычно охлаждался раскаленный металл — золото, серебро, медь или железо, и туда же вылил кислое молоко из бурдюка. Сосчитал трижды до семи — и из калебаса вышла Дебо еще моложе и прекраснее, чем в далекий день своей свадьбы, а ведь с тех пор прошло бог знает сколько лет странствий между бескрайними песками и Великой рекой…

Когда Дебо возвратилась на соленые земли, все — и старый Мавдо, и люди средних лет, и женщины, и молодые пастухи — не верили своим глазам.

— Ну вот я и стала снова молодой и прекрасной, — сказала Дебо. — Нечего и говорить, Мавдо, что я не желаю больше такого старого мужа, ведь ты мне в прадеды годишься. Ступай и ты в деревню Кородугу к тому кузнецу, который сотворил со мной это чудо, а иначе я твоей женой не останусь. С тебя возьмут всего одного теленка, который родится не раньше, чем через три года.

И Мавдо отправился в Кородугу в сопровождении людей средних лет, нескольких молодых пастухов, женщин и Дебо, — а за ней семенила маленькая служанка.

В кузнице было тихо. Молчали мехи, погас огонь. Фульбе топтались у порога, на который падала тень Боли: статуэтка по-прежнему стояла у столба, поддерживающего соломенную крышу.

Наконец, когда солнце уже пекло вовсю, пришел Тьени-кузнец. Мавдо, выйдя из толпы пастухов, поспешил к нему навстречу.

— Сделай со мной то же, что сделал с этой женщиной, моей женой. Верни мне молодость!

— Это не он, не он! — затараторила Дебо. — Тот был совсем молодой парень. Наверное, его помощник.

— Вернуть тебе молодость, дед? Да ты уже одной ногой в могиле!

— Верни мне молодость, и я отдам тебе все свое стадо вместо одного теленка.

— А что я должен сделать?

— То же, что сделал твой подручный. Если это сумел сделать подручный, то кузнец и подавно сумеет.

— Ну, а что делал мой подручный?

— Он взял у меня бурдюк с кислым молоком, — объяснила Дебо. — Он меня бросил в огонь, а потом я очнулась вот такая, какой ты меня видишь, в этом самом калебасе.

— А я знаю, что сделал тот красивый парень, что все время пел, — сказала вдруг Айда, маленькая служанка.

— Ну, что же он сделал? — спросили хором старый Мавдо, люди средних лет, молодые пастухи, женщины, Тьени-кузнец и сама Дебо.

— Он ворочал тело моей старой хозяйки клещами, а мехи раздували огонь. Потом он взял обгоревшие кости и бросил их в тот калебас, и налил туда молоко из нашего бурдюка. Он сосчитал три раза до семи, и моя хозяйка поднялась из калебаса молодой и прекрасной.

— Только и всего? — сказал Тьени. — Ну, это-то я сумею.

Он развел огонь. Одного из пастушат поставили к мехам; правда, сначала он упирался и заработал хороший подзатыльник: ведь кузнечное дело — не занятие для кочевника, хотя бы и подростка. Но разве можно не подчиниться приказу взрослых, в особенности если нужно вернуть молодость старейшему в роде?

Огонь запылал и затрещал, но он был очень удивлен, не слыша, как отвечает любопытным мехам знакомая песня:

Тьени взял клещи и, обернувшись, стукнул по голове Боли:

Потом он поднял старого Мавдо, бросил его в огонь и стал ворочать и переворачивать его тело клещами. Когда остались одни почерневшие кости, он бросил их в калебас, налитый до краев, — это пастухи постарались и притащили целых два бурдюка с кислым молоком.

Тьени-кузнец трижды сосчитал до семи. Никто не появился из калебаса. Лишь черные как уголь кости плавали по белой глади молока.

• Предыдущая
• 24/41
• Следующая