Тридесятые сказки, или Вот такие пирожки - Шер Аркадий Соломонович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/13
• Следующая

Однажды дед говорит:

— Нынче на рыбалку пойдём. Рыбки на уху наловим.

Взял он удочку, коловорот, корзинку для рыбы, и отправились они с внуком на речку.

Зима уже заканчивалась, а потому лёд на речке набух, почернел и кое-где подтаял. Старик шёл к тому месту, где обычно ловилась рыбка покрупнее.

— Дедуль, а что такое рыбалка? — еле поспевая за дедом, спросил Петя-Петушок.

— Сейчас увидишь, — тяжело дыша от быстрой ходьбы, ответил дед.

Вдруг лёд под Семёном треснул, и он моментально оказался в воде. Не раздумывая, внук бросился в полынью спасать любимого дедушку! К счастью, Петя — Петушок был деревянный и поэтому хорошо плавал. Он поднырнул под деда и подталкивал его до тех пор, пока тот не выкарабкался на лёд.

Устало опустившись на колени, дед Семён, сопя и кряхтя, стал вылавливать из воды корзинку и удочку (коловорот утонул).

«Так вот, что такое рыбалка», — с грустью подумал внучок, глядя на сгорбленную фигуру насквозь промокшего деда.

— А где же рыбка? — тихо спросил он.

Дед ничего не ответил. Молча встал и, оставляя за собой мокрые следы, быстро зашагал к дому. Внучок, так и не поняв, что такое рыбалка, последовал за ним.

Дома, лёжа на печке, дед Семён долго не мог согреться. Старость не младость! Старик простудился и заболел.

Петя-Петушок ни на минуту не оставлял больного одного. Он поил его чаем с малиной и мёдом. Теперь уже внук кормил обедом своего любимого дедушку. Но дедушке становилось всё хуже и хуже.

К тому же кончились дрова, заготовленные на зиму. И когда в конце концов сгорело в печи последнее полено, дед велел топить печку своими «деревяшками».

Два дня уговаривал внучок деда не делать этого, а на третий Петя-Петушок решился ради любимого дедушки на отчаянный шаг.

Когда дед уснул, он подошёл к остывающей печи и открыл тяжёлую чугунную дверцу.

Проснулся дед в хорошем настроении. В доме было тепло, и чувствовал он себя значительно лучше. Свесив босые ноги с печи, он позвал внука. Но ему никто не ответил. Он позвал снова, и опять тишина. Волнуясь, Семён спустился с печки и наступил на что-то мягкое.

На полу, возле открытой дверцы печи, лежала красная рукавица и голенище от старого валенка с двумя дырочками для рук! А внутри ярким пламенем бушевал огонь, хотя горящих дров не было видно.

Осиротевший дедушка Семён горько заплакал. Он понял всё, и горе его было безутешно. Но не успел он проплакать и пяти минут, как услыхал доносившийся из-под верстака чей-то голосок:

— Не печалься, дедушка Семён! Горе на двоих — полгоря, радость на двоих — две радости. Буду я тебя любить не меньше брата своего!

Бросился Семён к верстаку, а под ним лежит полполена и пищит:

— Горе — что море: не переплыть, не выплакать.

Схватил его дед! Изо всех сил прижал к груди и тотчас почувствовал, как внутри полена что-то стучит в такт его сердцу!

Растроганный старый Мастер дрожащими от волнения руками взял свой рабочий инструмент…

Когда работа была закончена, дед Семён залез на печку и крепко уснул. Проснулся оттого, что кто-то трепал его за нос.

— Дедуль! Выпей чайку с малинкой, — услыхал он тоненький голосок.

К лету Семён окончательно оправился от болезни. «Надо сходить к Игнату, своё детище показать», — подумал он.

Выбрал прекрасный солнечный денёк, нарядил внука, себя привёл в порядок. Посадил внука на закорки, и отправились они в гости.

Подходя к сторожке лесника, ещё издали услыхали весёлый шум и гам.

— Ну! Видать, Машенька к деду с бабушкой в гости наведалась, — сказал Семён, усмехнувшись. — Ох и штучка Игнатова внучка! Как появится — всех на рога поставит! Сейчас я тебя с ней познакомлю, — сказал он внуку. — Научит она тебя уму-разуму.

Машенька с самодельным хлыстом в руке стояла посреди двора, как на арене цирка. А перед ней «стояли на рогах» корова с телёнком и коза с козлёнком. Получилась пирамида, на вершину которой взлетел роскошный петух.

За представлением из своей конуры с грустью наблюдал Дружок. Уж очень сожалел старый пёс, что нет у него рогов. «Но зато Машенька научила меня свободно ходить на задних лапах!» — успокоил он свою душу.

Машенька взяла обруч от бочки — алле-ап! — петух пролетел через него и благополучно приземлился.

Пирамида, немного покачавшись, рассыпалась.

Игнат и Пелагея, сидя на завалинке, весело смеялись и дружно хлопали в ладоши. Захлопали и Семён с внуком, входя во двор.

Хозяева только сейчас заметили гостей и поднялись им навстречу.

— Ой! Смотри, Машенька, кто к нам приехал на дедушке! — всплеснула руками Пелагея.

Поздоровавшись, Семён опустил внука на землю.

— Знакомьтесь, мой Вася.

— Чур, я первая! — закричала Машенька и подбежала к гостям.

От смущения у Васи запылали щёки. Показалось даже, что запахло дымом. Маша протянула ему руку и, с интересом рассматривая деревянного мальчика, произнесла:

— Маша!

Вася восхищённо смотрел на неё широко открытыми голубыми глазами и молчал.

— Оч-ч-ень приятно! — чуть заикаясь от волнения, наконец сказал он и пожал Машину руку.

— Вот и познакомились! — улыбнулся дед Семён и добавил: — Вы тут поиграйте, а я пойду с хозяевами погутарю.

И пока старики беседовали о житье-бытье, Машенька рассказала своему новому другу, что на будущий год она пойдёт в школу! Что из одной картошины вырастет много, если её закопать в землю! Что цыплята вылупляются из яйца! Что завтра с утра она пойдёт за грибами! И ешё много чего могла бы она рассказать, но тут на крыльцо вышел дед Семён и позвал внука.

Машенька и Вася быстренько поклялись друг другу в вечной дружбе и попрощались. Дедушка взял внучонка за руку, и они пошли домой.

Оказавшись дома, Вася сразу же решил проверить, правду ли говорила его подружка. «Раз из одной картошины может вырасти много картошин, значит, из одного яйца вырастет много цыплят!» — подумал он. Достал потихоньку от деда из погреба одно яйцо и закопал его на огороде. «Вот обрадуется дедушка, когда я принесу ему целую охапку цыплят».

И принялся ждать.

А Машенька, простившись с другом, вернулась к своим рогатым артистам, которые всё это время спокойно пощипывали травку. Теперь ей предстояло разучивать с ними колыбельную: «Спи, моя радость, усни…» На их родном языке!

И вот под занавес уходящего дня зазвучала эта песенка:

И в такт нежной мелодии кучка мошкары толклась в вечернем воздухе, будто на танцплощадке.

Машенька, уставшая, но довольная, присела на ступеньки крыльца и тут же задремала. Дед Игнат взял её на руки и отнёс в дом, а бабушка Пелагея уложила спать.

На следующее утро, когда в доме все ещё спали, взяла Машенька корзинку и отправилась в лес за грибами. Сторожевой пёс Дружок дрыхнул в своей конуре, как говорится, без задних ног. Машенька знала, что он большой любитель собирать грибы, но ей жалко было его будить. Стараясь не скрипнуть калиткой, вышла со двора. Настроение было прекрасное. Поправив панамку, она вприпрыжку поскакала по тропинке в лес.

Оказавшись в лесной чаще, она огляделась по сторонам. «Куда попрятались эти лесные красавчики?» — не успела подумать она, как увидела притаившийся в траве грибок.

— Чур, я первая! — закричала она по привычке, хотя вокруг никого не было.

— А я втор-р-ой! — раздался чей-то рычащий голос за её спиной.

Машенька обернулась. На полянке стоял Волк в красной рубахе в белый горошек.

— Здравствуй, Белая Шапочка! Чего это ты здесь делаешь в такую рань? — обратился он к Машеньке.

• Предыдущая
• 10/13
• Следующая